Трижды заслуженная вдова - Фаина Раевская

—    А какая же может быть опасность для меня, если я не Либерман, а вовсе даже наоборот, Зайцева?! Что из этого следует? — торжествующе посмотрела я на супруга.

—    Что? — Ромка по-прежнему ничего не понимал.

—    Что меня не убьют! Потому что этот придурок убивает только Либерманов! Теперь ясно?

Алексеев смотрел на меня, как обманутый кот Базилио на хитрую лису Алису и Стране Дураков, а я мысленно упрашивала господа, чтобы мои объяснения удовлетворили требовательного супруга.

—    Теперь ясно, — наконец вздохнул Ромка. — Мне ясно и другое: тебя, видимо, даже бульдозер не остановит... Помощь нужна?

—    Нужна, — обрадовалась я. — Завтра ты, Веник и Левка отправитесь в Тулу и привезете сюда Светку и Зою Федоровну. Светка хоть и незаконнорожденная, но все же последняя из Либерманов. Псих ни с чем не считается, а с племянником уже разобрались... А мы с Люськой...

—    Что? — оживился Левка.

—    А мы, как всегда, на самом трудном участке фронта, — туманно ответила я. — Задача ясна?

—    Так точно, ваше высокоблагородие! — шутовски гаркнул Веник. — Не извольте беспокоиться, ваше выскобродь... Все сделаем в лучшем виде! Позвольте идти?

—    Идите, — милостиво разрешила я. — Левку прихватите с собой — пусть у вас переночует. Да не волнуйте мальчика понапрасну, у него на нервной почве диарея.

Ребята гуськом протопали к выходу. У двери Ромка порывисто меня обнял и нежно шепнул:

—    Береги себя, Жень!

—    А я? — неожиданно донесся из комнаты обиженный голос. — А мне что делать?

На диване, забившись в угол, сидел Люськин Саня и обиженно хлопал глазами. В общей суматохе и очень нервной обстановке я совсем забыла про подружкиного мужа. Да и сама Люська, кажется, тоже. И вот теперь двухметровый гигант растерянно моргал со своего места.

—    Хм... — я задумчиво потерла переносицу.

Что бы такое придумать, чтобы он не путался под ногами? В поисках поддержки я глянула на Люську. Она исподлобья изучала супруга, вероятно, прикидывая, на какой срок отправить его в ссылку к свекрови. Мне стало жаль парня, и я предложила разумный, на мой взгляд, компромисс:

—    Саня, ты будешь штабом!

—    Кем? — растерялся он.

—    Штабом! — охотно пояснила я. —

К тебе будет стекаться вся информация. А если вдруг позвонит Вовка, ты бодрым голосом соврешь что-нибудь правдивое. Ну, а заодно и за генацвале присмотришь, чтоб, значит, не халтурили и не уперли стройматериалы...

Глава семейства Хохловых, кажется, был не слишком доволен отведенной ему ролью, но под суровым взглядом супруги глубоко вздохнул и, скорбя, согласился.

Когда мы с подругой наконец остались одни, я без сил опустилась в кресло и закрыла глаза.

—    Господи, Женька, это что ж творится-то, а? — залопотала Люська. — Ведь всех Либерманов убили! Того и гляди, и до нас доберутся!

—    С чего бы это? — не открывая глаз, поинтересовалась я.

—    Для массовости!

—    Это физкультурой массово занимаются и гриппом болеют! И потом, мы же с тобой не Либерманы и на наследство не заримся. Чего ж нас убивать?

Но Люську сбить с толку не так-то просто. Она в сильном волнении раскупорила бутылку красного вина, оставленную Левкой,  налила нам по бокалу и продолжила страстно развивать свою мысль:

—    Свидетелей, между прочим, тоже иногда убивают! Вдруг этот маньяк решит, что мы слишком много знаем или чересчур близко подобрались к нему? Тут-то нам хана и настанет! Господи, что делать-то, Жень? В собственной квартире страшно оставаться, того и гляди, прихлопнут! Может, к тебе пойдем? — робко предложила Люська. — У тебя же дома целый гарем мужиков!

—    Не говори глупостей! — разозлилась я. — Никто нас убивать не собирается! По крайней мере, сегодня! Дай-ка мне лучше телефон.

Люська, ворча, протянула мне трубку радиотелефона, а сама вышла из комнаты и принялась чем-то греметь.

Я пожала плечами и набрала номер моей подруги, Ленки Шустовой. Она работает в Москве в одной очень солидной клинической больнице кардиологом. С ее помощью я вознамерилась отыскать сумасшедшего Давыда Либермана, томящегося в психушке. Его следовало навестить и по возможности побеседовать с несчастным. Надеюсь, он не буйный.

Некоторое время я внимательно прислушивалась к длинным гудкам. Наконец Шустова соизволила подойти к телефону.

—    Ленка, — завопила я, услышав ее сонное «алло», — ты дома?

—    Нет, я на курорте, — недовольно проворчала она. — А кто это? Ты, что ль, Жень?

—    Ну да, я!

—    Почему-то я не удивляюсь. А вообще-то ты в курсе, сколько сейчас времени? Некоторые люди даже спать ложатся! Ты не хочешь последовать их примеру и оставить меня в покое? — Ленка, видимо, окончательно проснулась, а вместе с ней проснулось и ее обычное ехидство.

—    Леночка, миленькая, если ты мне не поможешь, то один товарищ уснет навсегда, — заканючила я.

—    А что, твоему Ромке уже госпитализация нужна? Только свистни, я его быстренько реанимирую! — хохотнула ехидная врачиха.

—    Да нет, Ромка еще жив. Пока. Дело в другом: мне очень нужно, чтобы ты попробовала выяснить, где отдыхает псих по имени Давыд Флавиевич Либерман. Только и всего! Очень нужно, Лен!

—    Только и всего? — усмехнулась Ленка. — В Москве несколько десятков психушек государственных и еще больше частных. Но ты не переживай, Жень! Я завтра же возьму отпуск, брошу лечить своих сердечников и займусь поисками твоего психа. Через две-три недели ты будешь все знать!

—    Мне все не надо! Мне нужен только этот! Слушай, Лен, ну ведь ты же говорила, что какой-то твой приятель открыл частную психиатрическую лечебницу. Может, через него попробовать, а? А я тебе свое колечко подарю, по которому ты уже давно страдаешь, — решилась я на подкуп.

—    Дельфинчика? — оживилась Ленка. — Тогда лады! Как зовут твоего психа?

—    Либерман Давыд Флавиевич!

—    Давно он в сумасшедшем доме мается?

—    Несколько лет...

—    За что же его так? — сочувственно вздохнула Ленка.

—    Вот это я и хочу выяснить, а заодно и еще кое-что! Так я тебе перезвоню через часок? — нетерпеливо сказала я.

—    С ума сошла, да? — возмутилась подруга. — Время два часа ночи! Димка хоть и мой бывший любовник, но у него теперь се-мья и маленький ребенок! Приезжай завтра часам к восьми утра ко мне в больницу! Постараюсь для тебя что-нибудь сделать.

—    Но...

—    Все! Отбой! — решительно заявила Ленка. — Да, и не забудь колечко прихватить...

—    Меркантильная ты, Ленка, просто страсть какая, — смирилась я.

—    Сама предложила! — хохотнула подруга и повесила трубку.

Я тоже отключилась. За стенами комнаты Люська продолжала чем-то греметь. Движимая любопытством, я отправилась на источник шума.

Людмила готовилась к обороне. В прихожей выросли баррикады, которые даже и во сне не могли привидеться всем революционерам, вместе взятым! Тумбочка для обуви, поставленная на бок, подпирала входную дверь. Сверху на ней стоял пуфик, а по бокам красовались два стула, принесенные из кухни. Венцом композиции был обеденный стол, на котором Люська разложила столярно-слесарные инструменты мужа: молотки, ножовки, долото, плоскогубцы и зачем-то моток веревки и электрическую дрель. На полу сидела обессиленная подруга и, прикрыв глаза, отдыхала от трудов праведных. В двери, ведущей на пищеблок, застрял шкаф для посуды, именуемый в народе «пенал».

—    Здорово! — искренне восхитилась я. — Готовишься к нашествию татаро-монголов? А дрель зачем?

—    Сама ты монгол! — обиделась Люська. — В нашем положении от жизни можно ожидать всего чего угодно! А дрель для устрашения. Убийца в темноте и не разберет, что там у меня в руках — дрель или автомат Калашникова, зато испугается и убежит... Может быть.

—    Я бы убежала! Только зря все это, честное слово. Нам теперь до утра разбирать эти завалы...

—    Почему это?

—    Потому что уже через три с половиной часа нам нужно выйти из дому и ехать в Первопрестольную. В восемь ждет Ленка Шустова. Она обещала выяснить, где лечится от душевного недуга Давыд. А ехать к ней часа два... — посвятила я Люську в наши планы. — И потом, я ужасно хочу в туалет, а дверь туда тоже забаррикадирована. Как быть?

Люська задумчиво почесала затылок.

—    Ладно, — наконец, молвила она. — Сейчас быстренько все разгребем и в койку. Только дрель и плоскогубцы я оставлю. Мне с ними как-то спокойнее.

Мы освободили проход к ванной комнате и немного отодвинули тумбочку для обуви, так, чтобы можно было просочиться на лестничную площадку. Через некоторое время я уже сладко спала.

Будильник зазвенел, как всегда, невовремя. Мне снились Елисейские Поля, Венская опера и испанская коррида. Симпатичный тореадор бросал на меня пылкие взгляды и усердно гонялся за огромным быком. Проклиная все на свете, я уныло поплелась в душ, наткнувшись по дороге на останки Люськиных баррикад. Проснувшись окончательно под прохладным душем, я принялась будить подругу. Она открыла глаза лишь после долгих пинков и уговоров.