Трижды заслуженная вдова - Фаина Раевская

Чтобы не портить себе настроение, я принялась внимательно изучать узор на Люськином паркете. Подруга слегка ткнула меня локтем, намекнув, что самые худшие ее предположения уже сбываются и Вовка сидит здесь не просто так. После этого она тоже уставилась в пол. За нашими широкими спинами стоял Левка и угрожающе урчал своим животом.

Немая сцена, славно описанная классиком русской литературы еще в позапрошлом веке, длилась довольно долго. В конце концов мне это надоело, и я, собрав остатки воли в кулак, робко спросила:

—    Мужики, пить будете?

Саня радостно кивнул и оглянулся, ища поддержки у своих приятелей. Однако те соглашаться не спешили. Люськин муж как-то поник и затих в своем углу. Слово взял Вовка. Он хватил кулаком по журнальному столику и вежливо поинтересовался:

—    Так... мать... в... это... ну... мать... Где вы шлялись?!

Все-таки права народная мудрость, утверждая, что русский человек матом не ругается, он им разговаривает. И что характерно, все друг друга понимают! Мне, к примеру, сразу стало ясно: мужики пить отказываются, очень хотят знать, где мы провели сегодняшний день и сколько добрых дел совершили. Ответить на поставленный вопрос решила Люська. Она открыла рот и выдала такое, что даже видавшие виды и слыхавшие многое ребята покраснели и опустили очи долу. Мои же уши вообще свернулись в ножку от бледной поганки. В переложении на литературный язык это звучало примерно так:

—    Господа! На поставленный вопрос однозначно ответить невозможно. Мне совершенно непонятен ваш интерес к нашему времяпрепровождению. Мы живем в свободной стране! Как проводить досуг — наше личное дело!

Я мысленно поаплодировала подруге и исподлобья посмотрела на притихших приятелей. Ульянов спустя пару минут закрыл рот и, видимо, уяснив свою ошибку, коротко бросил:

—    Садитесь и рассказывайте.

—    Чего рассказывать-то? — привычно заканючила я. — Ничего ведь не было!

—    Я понимаю, — согласился Вовка, буравя меня взглядом. — Ничего не было — и вас не было. Позвольте полюбопытствовать: где вас «не было»?

—    Так ведь... это... — я поскребла затылок. — Люська уже ответила. Повторить?

Вовка зарделся, как девушка, и отрицательно покачал головой. Веник проникновенно заржал, вспомнив выступление подружки. Неожиданно заговорил мой Алексеев.

—    Евгения! — с металлом в голосе, не предвещавшим мне пряников, сказал он. — Владимир мне все рассказал. После того как тебя посвятили в сатанисты и нарекли черт знает каким именем, ты мне торжественно обещала, что больше никогда не будешь подвергать свою жизнь опасности. Я тебе поверил. Разрешил записаться на курсы дизайнеров. Пользуясь моментом, ты превратила нашу квартиру в развалины, скрывшись с места преступления у Людмилы, мотивируя это опять же учебой. А на самом деле что?

—    Что? — в один голос откликнулись мы с Люськой, а Левка вопросительно громыхнул животом.

—    А на самом деле, — ответил сам себе Ромка, — вас подозревают сразу в двух убийствах! И только благодаря хорошему отношению к тебе Владимира Ильича вы до сих пор гуляете на свободе...

Я скептически ухмыльнулась: насколько я разбираюсь в ситуации, мы на свободе не благодаря, а вопреки хорошему отношению Ульянова. И потом, слабовато у следователя с доказательствами! Однако мужу я ничего не сказала и лишь обиженно засопела. Люськин Саня изумленно уставился на подругу жизни. Как-то сразу угадывалось, что он легко представляет себя в роли третьей жертвы. А что? Двоих мы уже замочили, опыт есть... А где двое — там и третий! Люська свирепо завращала глазами, чтобы усилить впечатление и окончательно подавить волю супруга.

— Не убивали мы Рахиль, пусть не врет! — с отчаянием воскликнула я. — Тетка сама таблеток облопалась! И Соньку не убивали! Если уж на то пошло, то я даже и не знаю, где эти самые тормозные шланги находятся! Ну, хорошо, знаю, только очень приблизительно! — дала я задний ход, заметив сардоническую улыбку на губах следователя. — Да и перерезать их никаких дамских сил не хватит — вон у них какая резина! А к Соньке, между прочим, незадолго до гибели какой-то мужик приезжал на красном «Форде-Проба». Ругались они, вот! А Светка, которая к Венику приезжала, тоже никого не убивала, потому что она и не Светка вовсе, а обыкновенная аферистка. Настоящая Светка вот, — я вытащила из рюкзачка фотографию Светланы и Артема и протянула Ульянову. — А господин Ульянов, вместо того чтобы искать настоящего убийцу трех несчастных женщин, гоняется за ни в чем не повинными девушками и бедным молодым ученым, лишая тем самым нашу несчастную родину будущего блестящего химика! И вот эти трое невиновных, чтобы отвести от себя страшные подозрения, вынуждены сами заниматься частным расследованием...

С самого утра я ничего не ела, если не считать бабы Нюриного чая с вишневым вареньем, поэтому мое красноречие вполне объясняется чисто физиологическими причинами. Люська с Левкой с восторгом слушали мою, несомненно, гениальную речь, готовясь в любую минуту прийти на помощь. Но их помощь не понадобилась. Набрав полную грудь воздуха, чтобы продолжить гневный монолог, я уже открыла рот, как тут Вовка предупреждающе поднял правую руку и торопливо сказал:

—    Не надо. Я понял. Ваши предложения?

Сбитая с мысли, я немного поморгала, срочно соображая, какие именно у меня есть предложения.

—    Не мешай, — смутно молвила я.

—    Чего? — удивился следователь.

—    Того. Ты делаешь свою работу, а мы свою, и наши пути не пересекаются...

Несколько секунд Вовка молчал. Потом отрицательно покачал головой:

—    Ничего не выйдет. Тебя без присмотра никак нельзя оставлять, а то ты ненароком точно кого-нибудь завалишь. Постольку поскольку этим делом занимаюсь я, то постановляю: с этой минуты Зайцева Евгения Андреевна, Хохлова Людмила... как тебя по батюшке?

—    Васильна... — пропищала Люська.

—    Ну да, я помню. Хохлова Людмила Васильевна и Авакян Лев Гамлетович отстраняются от расследования и заключаются под домашний арест сроком на трое суток...

—    Но... — я попыталась опротестовать несправедливое решение следователя, но он движением руки велел мне замолчать и продолжал:

—    Я не собираюсь лишать нашу многострадальную родину блестящего химика и двух гениальных дизайнеров. Если вдруг вышеперечисленные граждане нарушат данное распоряжение, то к ним будут применены более суровые меры пресечения. Я доступно излагаю?

Поверить в происходящее я была не в силах. Как! Этот Пиночет, как точно выразилась Люська, запрещает мне заниматься моим любимым делом?! Я же не могу все бросить на полпути!

Зазвонил Вовкин мобильник.

—    Ульянов, — официально ответил следователь.

Неизвестный абонент довольно долго что-то говорил, и Вовкино лицо еще больше посуровело. Не иначе, случилось что-то из ряда вон выходящее! Интуиция подсказывала мне, что это самое «что-то» имеет непосредственное отношение к делу, от которого меня секунду назад отстранили самым наглым образом. Бросив: «Скоро буду», Вовка отключился. Тут он заметил мой умоляющий взгляд и мрачно сказал:

—    Аврума Шнайдера убили. Пытались инсценировать самоубийство.

Левка тихо присвистнул, я же попыталась выяснить подробности:

—    А-а...

—    Все! — хлопнул ладонью по столу Вовка. — Больше ничего не скажу. Мне нужно ехать, а вы, леди и джентльмены, остаетесь! И не дай бог... Надо еще ваше алиби проверить, вдруг это тоже ваших рук дело?

Вовка погрозил кулаком и ушел.

—    ...твою мать! — вырвалось у меня. — Все! Кончилась семья Либерманов! Одна Светка осталась да псих Давыд! А убийца между тем еще не найден! Чем, интересно, Вовка думает? Но как быстро сработал, а? Виртуоз, блин!

—    Ты про Ульянова? — не поняла Люська.

—    Какой Ульянов! При чем здесь Ульянов! — сморщилась я. — Я про убийцу. Смотри: вчера Рахиль, сегодня Аврум... Нервничает, гад! А почему?

—    Почему? — заинтересовался Левка.

—    Не знаю! — обрадованно воскликнула я. — Но скоро выясню!

—    У тебя есть план? — Люська восторженно потерла руки.

—    Есть! И еще какой!

—    Даже и не думай! — неожиданно оживился мой Алексеев. — Ты под арестом!

—    Рома, что ты говоришь! — я задохнулась от возмущения. — Теперь даже ребенку ясно, что мы не убивали! Тут такое творится, я ну никак не могу сидеть дома! Ты же ведь Вовке ничего не расскажешь?

—    Расскажу! — нагло заявил Алексеев. — Расскажу, потому что ты обещала...

—    Ромочка, ну какой же ты бестолковый, прости господи! — простонала я. — Я тебе обещала не подвергать свою жизнь опасности, так?

—    Ну так, — чувствуя подвох, неуверенно согласился Ромка.

—    А какая же может быть опасность для меня, если я не Либерман, а вовсе даже наоборот, Зайцева?! Что из этого следует? — торжествующе посмотрела я на супруга.