Реплика - Святослав Яров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дело в том, что убитый бандит, из-за которого Олег словил пулю, скорее всего был не кем-нибудь, а неуловимым «Бесом». Во всяком случае, покойничек полностью подходил под описание, данное потерпевшими, и был ну просто вылитым Котовским с фотографии 1916 года. Само-собой, чтобы прийти к столь категоричному выводу Кузино потребовалось предварительно абстрагироваться от пижонских усиков на лице Григория Ивановича и от его чуть припудренной кое-каким волосяным покровом головы, поскольку у застреленного бандита она была обрита под ноль, а никаких усов и в помине не было. Оповещать о своём открытии кого-либо Кузин не спешил — сперва следовало всё проверить, убедиться, а потом уж бить в колокола. Поэтому, отбывшему восвояси Егорову он не сказал на сей счёт ни полслова.
В отделении сонный дежурный выдал подполковнику с Петровки ключ от пустующего углового кабинета, который для допросов был в самый раз. Выкрашенные в мрачный тёмно-зелёный цвет стены, стол, два стула и зарешёченное окно, как нельзя более соответствовали этим целям и создавали должное настроение.
— С кого начнёте, Алексей Борисович? — поинтересовался Маркин, временно ведавший охраной и раздельным нахождением задержанных.
— Без разницы! — ответил Кузин.
Ему действительно было всё равно, с кого начать. Пока что вся троица представлялась ему некой терра инкогнита, за исключением разве что Чекменёва, да и о том было известно слишком мало, чтобы избрать его на роль первого собеседника. Никаких документов у злоумышленников при себе, понятное дело, не имелось — кто ж ходит на дело с паспортом! — так что предстояло для начала понять, с кем имеешь дело, а потом уж выстраивать какую-никакую схему действий, и Алексей Борисович решил положиться на случай: кого приведут, того приведут.
Устроившись за столом, он достал из кармана и положил перед собой пачку «Космоса» и зажигалку, как необходимый атрибут антуража — не факт, что поспособствует достижению взаимопонимания, но никогда не помешает уж точно. Первым ввели сухощавого, коротко стриженного, рост за метр восемьдесят и годков хорошо тридцать да пожалуй что даже ближе к сорока… Должно быть, это тот, который Маквецяну ногу прострелить грозился, примерил его Алексей Борисович на одного из подельников «Беса», вспомнив как описывал своего обидчика Норик Тигранович. А если у него ещё и голос сиплый…
— Присаживайся — потолкуем. — Кузин кивнул на стул.
— Не об чем нам толковать, начальник, — приглушённо-хрипло и даже с каким-то присвистом ответил тот, однако опустился на стул, положив на стол скованные браслетами руки.
Голосок в цвет, отметил про себя Кузин и продолжил разглядывать сидевшего напротив человека. Лицо костистое. Взгляд недобрый. На пальцах правой руки синеет аж три перстня. При наличии таких художеств, прятать руки в перчатки — самое то. Этот точно зону со всех сторон нюхал и не раз. И что-то мне подсказывает, что разговора не получится, мысленно резюмировал Алексей Борисович, которому не раз доводилось встречаться с подобными субъектами.
— Закуривай! — Он указал глазами на пачку сигарет.
— Мне у мента курево брать западло. — Ухмыльнулся задержанный.
Точно бродяга, уверился Кузин в своём первоначальном предположении, однако всё же предпринял контрольную попытку разговорить «Сиплого», как он его окрестил:
— Ты, хоть, назовись, что ли! — предложил сыщик. — Или это тебе тоже в падлу?
— Сказано уже, базара не будет! — упрямо твердил своё «Сиплый».
Кузин лишь пожал плечами.
— Как знаешь — уговаривать не стану! — с самым небрежным видом бросил он. — Пальчики откатаем, они за тебя всё расскажут.
Про «Беса» даже расспрашивать не стал — без очков видно, бесполезняк. Упёртый — слова не вытянешь. Решил, не тратить времени понапрасну — авось, другие окажутся поразговорчивее.
— Уводи! — велел он омоновцу. — И давай второго!
Следующим оказался Чекменёв. На фотографии, присланной из Челябинска, Витёк был значительно моложе — на паспорт-то он снимался в шестнадцать, а сейчас ему уже четвертак! — но всё же узнаваем. С этим должно быть полегче, подумалось Кузину. Молодой, уголовного опыта, считай, что никакого…
— Ну что, Виктор Василич, побеседуем? — спросил Алексей Борисович.
По лицу парня пробежала тень удивления и тревоги: откуда бы этому менту знать, кто я? Ориентируясь на мимическую реакцию Витька, Кузин не преминул в довесок козырнуть более детальным знакомством с его биографией и одновременно нагнать тумана недосказанности:
— А как ты думал? Земля слухом полнится. В Челябе ты раз соскочил, в другой — пронесло, думаешь, и сейчас прокатит? Забудь! Вас с поличняком взяли — со стволами на руках. Вот и кумекай! Нам даже ничего доказывать не придётся. Сядешь как миленький! А поскольку наворотили вы дел — за год не расхлебаешь — десяточка тебе корячится в лёгкую. Но, вообще, как сложиться. Суд может ещё пару-тройку лет накинуть — санкция-то до пятнашки — а может и сбросить год-другой. Всё в твоих руках. Это «Бесу» уже похрен — он ласты склеил — а тебе ещё жить. Думай!
Словесная атака определённо возымела действие. Алексей Борисович буквально слышал, как трещат у парня мозги от напряжения. Ничего, пусть поломает голову, к чему я его всей этой чешуёй потчую, мысленно усмехнулся Кузин, ведь, по сути не сказано было ничего конкретного, а что может быть ужаснее для человека, чем неведение? Впрочем, старый опер не просто так сорил словами, рисуя мрачные перспективы. Между делом он ввернул в свой монолог главное — в нём проскользнула кличка «Бес»! — и теперь ждал реакции. Она последовала — Чекменёв наживку проглотил.
— Так вы чего? — растерянно пробормотал он. — Вы его грохнули что ли?
— «Беса»? — переспросил для надёжности Кузин.
— Ну да, — окончательно и бесповоротно развеял Витёк все всяческие сомнения в том, что на денежное хранилище казино «Савой» покусился именно «Бес».
— В морге он остывает, — подтвердил Алексей Борисович и, не то специально для Чекменёва, не то, отвечая каким-то своим мыслям, раздумчиво протянул: — Не угрожал бы стволом омоновцам — они этого не любят — был бы жив.
Вот и всё. Стало быть, на «Бесе» можно поставить крест
