Потерянный рай - Эрик-Эмманюэль Шмитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По пути я завернул на могилу Мины.
Синица так и сидела на ветке дуба; увидев меня, она замерла.
И когда я продолжил путь, она снялась и полетела вслед за мной.
3
Боги и Духи меня прокляли. Несмотря на доводы матери, которая считала, что во всем виновата моя несчастная жена, я больше не обольщался: Боги и Духи вознамерились прервать мой род. И Мина была не целью, а лишь орудием их злого умысла; метили они в меня. Но почему?
Прошагав час, я остановился под деревом, утолил жажду и съел несколько орехов.
Отсюда я мог оглядеться.
Озеро было спокойным – ни волнения, ни ряби на зеркале воды. Лес тоже притих, был чист, прозрачен и недвижен. Ни ветерка. Ни малейшего звука. И уханья выпи не слышно. Только рыжая цапля тревожно забила крыльями, но, едва взлетев, передумала, замерла и села на торчавшую из воды ветку.
Я старался понять, чем провинился перед Богами и Духами. Не осквернил ли я источник, купаясь? Или раздавил небрежно плод земли, корень или гриб? А может, сам того не ведая, ступил в священный круг? Или произнес кощунственные слова? Но ничего подобного я припомнить не мог. Гнев Богов и Духов был давнишним, восходил ко времени моей женитьбы…
Бежевая синица вспорхнула, на мгновение зависла и села на дерево над моей головой. Она избегала моего взгляда, но от меня не отставала. Когда я в упор на нее смотрел, она тревожно и робко склоняла головку, как Мина. Она озадачивала меня: если обращенная в птицу душа Мины меня преследовала, мне надлежало что-то предпринять. Я не мог спрятаться, уклониться от испытания. Возможно, моя судьба поправима…
– Ноам, мне нужно с тобой перемолвиться.
Передо мной возник Тибор в своем необъятном плаще.
– От женщин я узнал о несчастье, которое приключилось с Миной, а потом, когда собирал утром травы, заметил, как ты покидал деревню. Прости, что я тебя выследил. Хотел выразить тебе мое сочувствие. И хотел бы тебе помочь и сделать все, что в моих силах. Ведь ты незаменимый человек, Ноам.
Я только что гадал, пытаясь разобраться в своих ошибках, и это внезапное признание потрясло меня. Я не поверил своим ушам.
– Я обыкновенный человек.
– Ноам, ты толковый, пытливый, наблюдательный и доброжелательный. Сказали бы мне, что ты кого-то обидел, я ни слову не поверил бы.
– Боги и Духи думают иначе. Они полагают, что я их оскорбил. Из года в год они карают меня, истребляя мою семью.
Тибор сел рядом со мной, расставил ноги и стал покачиваться из стороны в сторону.
– Ты судишь поспешно, Ноам. За последние годы Природа явила тебе свою мудрость.
– Что?
– Давай-ка я расскажу тебе одну историю. Я, как и твой отец, очень ценю собак. Когда-то я жил в моей родной деревне, пока ее не смыло грязевыми потоками, и у меня была собака. Однажды она принесла пятерых щенков. При появлении каждого малыша она осторожно хватала плодный пузырь, бережно вскрывала его своими острыми зубами, вылизывала щенка и прикладывала к соску. И вдруг появился шестой. Собака увидела его, вздохнула и оставила на земле. Я был поражен; я поднял его, выпростал из пузыря, показал матери, и та, еле живая от усталости, только трижды лизнула его, да и о том пожалела, и отвернулась. Тогда меня возмутило ее поведение. Но двумя месяцами позже я оценил ее прозорливость. Вынужденная выкармливать такой приплод, она стала чахнуть, и ее одолело беспокойство, что она не справится со своей ролью. Если б я не применил свои способности целителя, не взял на себя кормление щенков и не выходил бы их мать укрепляющими кровь травами, дело кончилось бы плохо.
– Ты к чему ведешь?
– Природа знает. Природа дала понять, что собаке с шестью не справиться, вот она и оттолкнула шестого щенка. Природа посчитала, что лучше пусть один умрет, чем погибнет весь приплод вместе с матерью. Природа предчувствует, рассчитывает и предвидит. Мы же утыкаемся в настоящее, а к будущему слепы.
Он легко стиснул мое плечо.
– Если твой ребенок умер в утробе, значит у него не было ни сил, ни призвания жить. Это жесткое решение Природы говорит о ее мудрости.
– А Мина?! – воскликнул я. – Ее смерть тоже объясняется мудростью?
Тибор спокойно продолжал:
– Сколько у нее было выкидышей?
– Три.
– А сколько детей не дожили до года?
– Четверо. Нет, пятеро.
– Это означает, что твоя жена не могла осуществить свою женскую судьбу.
Я понурился, не желая соглашаться с такими доводами и слушать неуважительные слова о Мине.
Тибор неторопливо продолжал:
– Мы напрасно злимся на Богов и Духов. Не постигая их промысла, мы мним их грубыми, бездумными, капризными, непоследовательными и мстительными. Тогда как нам следует, напротив, признать их прозорливость. Они не проявляют ни злобы, ни глупости, но предвидят. Не усомнимся же в их мудрости, а усомнимся в нашей, ибо она весьма ограниченна.
Он накрыл мою руку ладонью.
– Если Боги и Духи забрали твою жену и детей, они ждут от тебя иного. И однажды они это покажут.
Синица чистила перышки и не слушала нас. Я думал о Мине, о ее незаметном пребывании на земле, ее короткой жизни, полной страданий и несбывшихся надежд.
– Где взять силы, чтобы двигаться дальше?
– Все живущие – это выжившие, Ноам. Живущие пережили свое рождение, детские болезни, голод, холод, бури, битвы, печаль, разлуку и усталость. Живущие наделены силой идти вперед.
– Ради чего идти вперед?
– Ради жизни. Жизнь является самоцелью, Ноам. Природа неустанно о том свидетельствует. Я, целитель, не противостою Природе. Когда я кого-то лечу, я ей подражаю.
– Ты борешься со смертью.
– Я не борюсь со смертью, но борюсь за жизнь.
– Ты принимаешь смерть?
– Природа нуждается в смерти, чтобы продолжать жизнь. Оглянись вокруг. Этот вечный лес питается самим собой. Видишь? Никаких обломков. Ничто не пропадает напрасно. Ни испражнения, ни трупы, ни гниль. Падают ветви – и удобряют почву. Падают деревья – и кормят своими останками растения, грибы и червей. Падают животные – и их плоть, шерсть и кости нужны другим животным. Когда ты продираешься сквозь кусты, идешь по зарослям вереска, топчешь побеги, твои ноги ступают по множеству прежних лесов. Мертвые листья превращаются в живые, молодой стебель пробивается из разложившегося. Каждое падение дает рост, каждое исчезновение умножает бытие. И нет поражения. Природа не ведает ни остановки, ни конца, она начинает снова и
