Охотники за сказками - Иван Симонов

На поиски деда

Я проснулся, когда в сторожке было уже совсем светло. Дед Савел не вернулся.

Не желая знать о наших волнениях, утро встало веселое. Солнечные зайчики прыгали по стенам, стремительно перелетая из одного угла в другой, подрагивали светлыми пятнышками на гладко выструганных бревнах и снова вспархивали.

Откуда они, эти зайчики? Почему их так много?

За окном под лучами солнца играет озеро. Оно качается плавно, переливаясь яркими блестками. Временами по зыбкой глади припустится вдруг застоявшийся ветер, ослепит глаза закипевшей рябью, словно золотой чешуей. Тогда и по стенке, на которой я веду охоту за зайчиками, стараясь прихлопнуть их ладонью, залетают стремительно сотни неуловимых золотобоких прыгунков.

«Так вот откуда скачут они к нам в комнату!» — догадываюсь я, довольный своим открытием.

Мои друзья еще спят, несмотря на то, что дали себе слово подняться чуть свет. Верный обещанию, что будит тот, кто проснется первым, я поднимаю их.

У всех у нас сегодня первый взгляд к двери: не лежит ли в сторонке от порога маленький дедушкин топорик, не висит ли на гвозде у косяка его легонькая полотняная куртка?

— Не приходил? — отбрасывая одеяло, спрашивает Ленька Зинцов.

Я отрицательно качаю головой.

— Значит, надо идти на поиски, — возбужденно встряхивается он.

Но по заведенному строгому правилу все мы бежим сначала на озеро умываться, потом уже и за дело.

Утром Ленька увереннее, чем было вечером, заводит излюбленную тему о таинственном незнакомце со снежной головой.

— Не отвел ли он дедушку с правильной дороги? Не затуманил ли ему глаза?.. Бывает такое!

Подобные разговоры Ленька клонит к тому, чтобы мы отправились за ним на дальнее озеро, а оттуда пустились на поиски Белоголового.

— Не его нам нужно искать, а дедушку, — замечает Костя.

— Там и дедушка, — следует ответ.

Вообще насчет решительных и горячих слов у Зинцова недостатка не бывает. И произносятся они с таким вдохновенным убеждением, что нас с Павкой даже дрожь пронимает. Но Костя необычайно равнодушно слушает красноречивую фантазию друга. В отсутствие дедушки старший — снова старший. Ему принадлежит решающее слово. И он чувствует на себе эту ответственность.

Чем Ленька Зинцов горячее, тем Костя Беленький сдержанней. Эти две крайности помогают устанавливать хорошее равновесие, будто идут они с противоположных концов к одному и тому же месту и останавливаются на правильной середине.

Старший догадывается, что Зинцову, как любителю приключений, пользуясь подходящим случаем, просто хочется устроить забавную игру с поисками «таинственного незнакомца». Ради этого Ленька не побоится пробраться через любую трясину, готов проникнуть в медвежью берлогу, не пожалеет растрепать окончательно Павкины лакированные сапоги и расстрелять по «неуловимому лешему» весь свой колчан со стрелами.

По существу — это продолжение той же неоконченной Ленькиной страшной повести в пяти частях, только хочет он перенести действие из тетради в жизнь.

Старшего беспокоит, в каком глухом урочище провел дедушка сегодняшнюю ночь. Не заболел ли, не выбился ли из сил старик? Он вспоминает, что вчера утром дедушка никуда уходить не собирался, а спокойно чинил возле сторожки старую порванную сеть и, по-видимому, готовился показать нам, как ловят рыбу этой снастью.

— Кто видел, когда ушел дедушка? — спрашивает старший.

— Я рядом с ним сидел, — отзывается Павка Дудочкин.

Костю интересует, в какую сторону направился дед Савел.

— Туда, — указывает Павка направо вдоль берега озера.

— И ничего не сказал?

— Ничего… Нет, сказал. Сеть велел бросить в клетушку.

Выясняется, что дедушка собрался неожиданно и пошел торопливо. Всегда аккуратный, на этот раз он не убрал даже рыбацкую деревянную иглицу и поличку, с которыми работал над порванной сетью. Оставил в траве размотавшийся клубок пряжи.

— Еды не брал? — продолжает Костя свои расспросы. Видно, что у него есть какая-то мысль, которую он и хочет выяснить до конца.

— Дедушка и в сторожку не заходил. Взял только топорик из-за двери.

Внимательно всматриваясь в выражение лица старшего, Павка неожиданно добавляет:

— …И ружье.

— Ружье?..

Спокойный Костя Беленький быстро оборачивается к Павке.

— Дедушка с ружьем пошел?! Дудочкин утвердительно кивает.

— С двустволкой.

Жиденькие белесые брови Кости стягиваются к переносью, красноватые, прозрачные на свету ресницы учащенно мигают, словно ему попало что-то в глаза и он никак не может хорошенько рассмотреть Павку. Зато черные глаза Леньки, в которых всегда таится готовая вспыхнуть искорка, ширятся и блестят. Поставив ногу на табуретку, он выбивает о коленку запыленную бескозырку, торопливо чистит ногтем присохшие земляные пятна.

— Ясно!.. Белоголового пугнуть пошел.

До сих пор мы не только не видывали дедушку с двустволкой, но и не подозревали о ее существовании в лесной сторожке. По-видимому, дедушка прибрал ее от нас подальше, чтобы не смущала любопытства. Упоминание о ружье Ленька воспринял как решительный сигнал к атаке на неизвестного.

— Поспешим, поможем деду!

Но старший остается глух и к этому пламенному призыву.

— Слушай, Зинцов, — говорит он. Когда дело близилось к настоящему спору, старший всегда называл Леньку по фамилии. — Слушай… Какая делу польза, если мы будем попусту бегать туда и сюда?

— Значит, в сторожке сидеть полезнее?!

При таком крутом повороте и старший не сразу находится, что ответить.

Он присаживается возле освободившегося стола… Разглаживая ладонью помятую тетрадь, ведет свои рассуждения. По его твердому убеждению, дед Савел не мог уйти дальше охраняемого им участка.

— Значит, на этом участке его и нужно искать, — делает он заключение.

Положив другую тетрадку вместо линейки, Костя обводит на листе квадрат. Затем прямыми линиями разделяет этот квадрат на двенадцать равных полос. Следующие одиннадцать линий, опущенных сверху вниз, делают квадрат похожим на шахматную доску с маленькими клетками.

— Зачем это? — спрашивает заинтересованный Костиным черчением Павка.

Я вместе с табуреткой тоже перебираюсь к столу. Меня занимает, как быстро под рукой Кости десяток линий ряд за рядом превращается в клетки.

Оставив в покое бескозырку, Ленька тоже наблюдает за происходящими на листе переменами.

По рассказам деда Савела мы приблизительно представляем себе охраняемый им лесной участок. Он расходится во все стороны от сторожки примерно от шести до восьми километров. Этот участок, как мы его предполагаем, старший и начертил на листе бумаги.