Охотники за сказками - Иван Симонов

Выйдет солнце на край земли — и ему Арефа улыбается, светлым словом восход приветствует. И легко на сердце, и радостно, и нелегкая работа ладно спорится. С легким хрустом топор в вековые деревья идет, со звоном гранитные глыбы бьет — далеко горячие искры сыплются.

Где-то легкие волны колышутся где-то звонкая песня слышится. Цветут по кустам подснежники их сменяют серебряные ландыши. Полевые ромашки Арефу к себе зовут широколистые купавы по озерам цветут, загораются в лесной зелени свечи яркие.

Арефа — орлиное имя. Кружат вольные орлы над Аре-фой оглашают высь победным клекотом. Утомится — девушка является, та, что на тропинке братьям встретилась. «Помнишь черный сундук, Арефа? Помнишь жаркий поток, Арефа?»

Будто спрашивает. Будто улыбается, ободрить усталого старается. Косы длинные сплетает, расплетает, и сама — как тогда — молодая.

Отдохнул Арефа под ночным туманом. Снова раньше солнца поднялся.

Ох, какая глубокая трясина! Ох, какая неприступная вершина! Он деревья в трясину роняет. Он высокой горы достигает. Он завалы тяжелые рушит. Он ступени гранитные рубит. По ступенькам все выше, все выше! Вот вершину рукой достанет! Голубой дворец за вершиной. В нем живет желанное счастье.

Подступает, спешит Арефа напрягает усталые силы. Голубое сияние видит. Ту, далекую, песню слышит, что певала мать над колыбелью.

Высоко топор поднимает, тяжело его опускает.

Зазвенел топор — раскололся. И упал на камни Арефа, головой приник к крутой вершине на последнем, трудном перевале. Над Арефой звездное сиянье, позади него — широкая дорога.

«Выходи, молодая смена! Расправляй орлиные крылья!»— будто кличет Арефа с перевала.

Кто пройдет перевал последний, где топор уронил Арефа, тот руками обнимет счастье. Пусть счастливый тогда не забудет. Пусть тогда постучится в гору: «Мы пришли! Мы дошли, Арефа! Мы твою дорогу одолели!»

Молодым идти к той вершине, им и складывать новую сказку».

— Вот теперь-то уж давайте хорошенько попрощаемся, — не дав нам после сказки опомниться, разом шагнула из-за стола хранительница старого бора. И увидел я, растерявшись, что и у строгой черноволосой бабки глаза тоже бывают мокрыми.

По знакомым местам

Гуляев, должно быть, давно по городу гуляет. И наша тощая поклажа в походные узелки увязана. На Лосье шли— тяжело несли, в обратный путь налегке собираемся. Размочаленные лапти позади землянки брошены, запасные на ноги обуты. Артельный котел, чтобы спину не тер, в сторожку отнесли.

— Приедем зимой за дровами — и его увезем.

Небо над Ярополческим бором серое, легким дождичком накрапывает. Кончилось сухое бабье лето, мочливая осень начинается.

Старшие втроем на скамейке под серой березой сидят, по прощальной над Лосьим озером докуривают, предстоящие версты на время прикидывают.

— А другой дорогой отсюда можно пройти до нашей деревни? — интересуется Ленька.

— Кому семь верст не крюк, тому и по другой можно, — не возражает дедушка.

— Что-то новенькое на прощанье сочинил? — внимательно посматривает Сергей на брата.

Ленька стойко братнин пытливый взгляд выдерживает.

— А чего новенькое?! Может, там лучше дорога будет, торная. Вот пройти направо немножко…

— Потом назад немножко, — подсказывает Сергей. Ленька оглядывается на Васька и подтверждает:

— И назад тоже немножко.

— Потом еще немножко?

— Нет, больше назад не нужно. Дальше прямо вдоль истока, как вода льется.

— А ты ходил по этой дороге?

И Сергей выясняет, что не Ленька, а Васек вдоль истока тропинку знает, по которой на дорогу можно выбраться.

— Счастливо заплутаться! — разгадав стакнувшуюся «троицу», машет рукой.

— Дудки! — тоном выше поднимает младший брат. Вовка Дружков и к нам присоединиться порывается, и от дедушки уходить не хочется. Такой он в Леньке неуверенный.

Пошли четверо в обход озера, а мы втроем по незнакомым тропам в знакомые места. Есть у нас с Ленькой старые знакомые в Ярополческом бору, а у Васька — тем более.

Долго большие и малые болота огибали, а к истоку все-таки выбрались. Катится по песку прозрачная вода. С обеих сторон ольховые заросли ее обступают. По крутым изгибам, по темному ольховому навесу узнаю свою «дорогу к солнцу». Это же она самая, которую я с бугорка увидал!

— Через четыре озера прямо в Клязьму течет, — указывает Васек на ручей. — А в той стороне, — действует указательным пальцем, — две гагары живут. Ни дождя, ни грозы не боятся! За один раз от берега до берега все озеро переныривают! Хотите посмотреть?

А гагар разыскивать времени не хватает. Длинная предстоит нам дорога до деревни. Хотя бы к вечеру, а добраться надо.

И знакомые места — вот они, знакомые места! — перед нами открываются. Стоит над крутым изгибом ручья одинокий, растрескавшийся пень. Под ним зеленые стебли в текучей воде купаются.

— Светлый ручей! — обрадованно всполохнулся Ленька. Вспомнил деда Савела, как рассказывал он нам тихую сказку про этот ручей, как сидел на пеньке, прикрывая от солнца лысину свежей травой, приутих, добавил негромко:

— А еще зовут его Русалкин ручей.

У сторожки могилу старого лесника отыскали. Стоит свежая оградка возле ели, под которой — давно ли, кажись? — мы свой первый лесной шалаш строили. В ограде низенький деревянный памятник с дощечкой-надписью. Дверь в сторожку гвоздями приколочена, будто в прошлое нам путь перегораживает. Были школьниками, стали пильщиками, а все думами возле детства бродим.

Нависает, моросит мелкий дождик, осыпает прозрачными крупинками островерхую Ленькину буденовку, брызжет колючим холодком на открытую полосатую тельняшку. А Ленька не зябнет, во всю грудь расстегнутый пиджак разворачивает.

Ваську только холодно от нависшей сырости. Снова Васек в одиночестве на своей сторожке остается. По Светлому ручью ему обратно возвращаться. При прощанье всегда невесело, если с хорошим другом расстаешься. А мы и с плота в озеро вместе опрокидывались, и костер у землянки разводили вместе, и Балайкину потерю вместе искали.

Долго стоим на проезжей дороге, от которой незаметная тропинка к Светлому ручью ведет. Лес, омытый дождем, сочно пахнет сосновой зеленью. Осыпаются с ветвей, мягко шлепают о дорогу набухшие в хвое крупные капли. И рисуются сквозь частую сетку дождя, далеко-далеко, солнечные терема за туманами.