Охотники за сказками - Иван Симонов

Не оставлю богатого наследства, завещаю вам, сыновьям своим, два заветных клада. Отыщете — сами возьмете. Слушай, старший сын! Выбирай, к чему твое сердце лежит.

Есть над Чудовым бором в мелких звездах крест. Гореть не горит, а высоко стоит, далеко себя всем показывает. На семь сосен подножьем опирается. Под ним каждая сосна черным поясом опоясана.

А еще примета — белая береза в сосновом кругу. Под той березой на седьмой глубине алмазный ларец зарыт. Разбойники свое богатство захоронили, чародеи его заговорили.

^Кто достанет ларец — тому и богатство явится. Век считай — не пересчитать.

Еще есть под восточной звездой голубой дворец. До него добраться — надо лес густой прорубать, диких зверей в пути одолевать, через каменные горы насеки рубить. В голубом дворце светлое счастье упрятано. Кто дойдет, тот и счастье найдет. Отец твой в ту сторону ходил, там и голову положил. Маленький, а остался за ним след. Ту дорогу по отцовскому следу отыщешь. Выбирай из двух, мой старший, какая мила тебе дорога».

— Коль отец, не добравшись, безвременно погиб — зачем следом за ним ходить? Своя голова самому дорога, — отвечает суровый Угрюм. — А счастье еще не богатство. Выбираю я, матушка, алмазный ларец. Чтоб добыть его, дай ты мне силу могучую.

Наклонился к родительнице:

— Прощай, матушка!

— Прощай, любимый мой старший сын! Пусть желанье твое исполнится, — сказала грустно.

Зовет она к себе младшего. Рассказывает ему про алмазный ларец, про голубой дворец.

— Тяжела, крута дорога на утреннюю звезду, и молод ты. Твой отец по ней за счастьем ходил, каменные завалы дробил. Там и голову положил. Крошечный, а остался за ним след.

Отвечает матери Арефа:

— Чьим другим, как не родного отца, мне сыном быть! По каким окольным путям ходить, если к счастью прямая дорога указана! Пусть и трудная. Зачем искать алмазное богатство, когда нет в нем счастья! И я следом отца пойду, матушка. Буду думать и знать, что и он мне станет в трудную минуту помогать. Не печалься о моей доле. Добрым словом дай мне веру вечную в счастье близкое.

— Те слова и отец твой говорил.

И попросила Арефу:

— Положи свою руку мне на грудь, любимый сын.

— Прощай, матушка!

— Прощай, родной! Пусть задуманное будет по-твоему. Пусть желанье твое исполнится!

Осветилась спокойной улыбкой и умерла.

Схоронили братья родительницу. Угрюм медный пятак ей под голову положил, Арефа цветы на могиле посадил. Идут лесной тропинкой в обратный путь. Каждый спою думу думает.

Показалась перед ними девушка, станом стройная, лицом спокойная, светлые волосы ниже пояса волнами опускаются. Правой рукой от себя повела — поднялся из земли черный сундук. Полосы по нему скрещиваются стальные, на железных пробоях замки серебряные. Пылают над ним, висят в воздухе из огнистых драгоценных камней слова: «Сила могучая».

Левой рукой девушка повела — бурная речка через лес потекла. Острые камни из белой пени выбиваются. Над кипучей водой разноцветные бабочки летают, легкими крыльями слова сплетают: «Вера вечная».

Распахнулся сундук — и захлопнулся, до краев полон желтым золотом. Глянул на него оцепенелый Угрюм — золотой желтизной красивое лицо подернулось. Хватает он огнистые камни драгоценные — серым пеплом алмазы рассыпаются, черные волосы Угрюма пепельным налетом покрываются. Неуемная жадность его обуяла — разбудила могучую мрачную силу.

А младший брат через бурный поток плывет, кипящие волны руками бьет, ногами острые камни отталкивает. На берёг ступил — все тот же, как был. Ниже плеч вьются волосы цвета спелого колоса, в ясных глазах огоньки играют. Растет в нем крепкая вера, что дойдет, что найдет далекое счастье, путь к которому отец прокладывал.

Что у матери в прощальный час просили, оба брата полной мерой получили. Оглянулись назад — ни сундука, ни речки, ни девушки. Старший младшего брата сторонится, молвить слово с ним опасается. Были родными, разошлись чужими в разные стороны. Мрачный Угрюм пустился семь сосен с черными поясами искать, Арефа — отцовскую дорогу продолжать.

Птицы Угрюма стороной облетают, лесные звери дорогу ему уступают — слышат в нем беспощадную злобную силу. В ночь ему не спится, днем спокойно не сидится — торопится Угрюм кладом завладеть, чтобы никто его опередить не мог.

Широкий крест над бором увидал, меченые сосны в темноте отыскал — взялся за заступ. День копает, покоя не знает. Ночь копает, покоя не знает. Сквозь землю видит укрытое в ней богатство.

За весной лето проходит, осень зиму за собой выводит. Снова зима широкие поля цветам уступает — Угрюм ни зимы, ни лета не замечает, высокого солнца в небе не видит. Сидит день и ночь в глубокой яме, на вольный свет не вылезает. Поднимает, толкает в землю тяжелый заступ неумолимая жадная сила.

Добрался до седьмой, глубины — ухватил алмазный ларец. И наряды под крышкой, и золото, и каменья горят самоцветные. В ширину, в глубину волшебный ларец раздвигается — богатство в нем прибавляется. Обильная досталась добыча, да хлопот с ней много. Не находит места Угрюм, куда алмазное сокровище положить, за какими неприступными дверями схоронить. Стоит, мелкой дрожью дрожит над каменьями. Близко дикие звери ему представляются. Безвестные люди в темноте осторожно подбираются, дорогую добычу отбить, унести пытаются.

В отчем доме жил — в материнской ласке радость находил. С младшим братом был — его звонкие песни слушать любил. С алмазным ларцом под широким крестом и радость, и песни его оставили. Каждого шороха пугается, каждого кустика опасается. Семью замками алмазный ларец пронизал, тяжелыми цепями к сосне приковал — нет покоя. И страх, и тоска могучую силу подтачивает, жадную тревогу на лютую злобу оборачивает. Мог бы — землю в море утопил, мог бы — солнце в небе остановил. А оно идет да идет, мерным шагом год за годом отсчитывает. Над сокровищем Угрюм жалко старится, ослабевшими руками на алмазный ларец опирается.

Арефа тем временем по отцовской дороге дальше, выше идет, новый след за собой кладет. Через лес широкие прорубки прорубает, с гор завальные камни скатывает, через бурные реки настил мостит. Что тому неприступные горы, что тому когтистые звери, в ком живет негасимая вера! А упорством и доброй силой с колыбели родители Арефу не обделили.

Поднимается он раньше солнышка. В путь пускаясь, отцу поклонится, светлой памяти его поклонится. В тихом ветре слышит ответное напутствие. Обернется в другую сторону, где родная мать успокоилась, — ей сыновним поклоном поклонится. «Не печалься обо мне. Иду, матушка! Слышишь, матушка? — дальше отцовской дорогой иду!»