Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  - Конечно, нет. Твой муж мертв, Фольвед, а ты еще молода и прекрасна. Зачем хоронить себя заживо и горевать о том, что нельзя исправить? Надо жить дальше. Алк Морской видит, я не худший в этом селе. Скажи одно слово - и ты станешь баронессой, а твои дети вырастут знатными людьми. И никто не посмеет тебя осудить. А посмеет... - Зловещая усмешка приподняла щетку усов. - Тогда прольется кровь.

  - У тебя уже есть Олтана, да и та вдова. Сестра моя пропавшая - тоже наверняка твоя заслуга. Они молодые, свежие. На что тебе траченная молью вдова?

  - Они пригодны в качестве любовниц, наложниц - но не жен. Слишком молоды, легкомысленны, да еще и дурно воспитаны. Ты - другое дело, ты видела жизнь. Решайся. Ну?

  Сказать по правде, несколько томительно-долгих мгновений она колебалась. По доброй воле она никогда не именит Эгинару - даже мертвому. Но как быть с детьми? Горька сиротская доля, и стократ она горше для девушки. А у нее две дочери, которым надо найти хороших мужей, достать приданое, да хоть купить свадебные браслеты. Как все это сделать, если нельзя опереться на мужа? Аргарду понадобится невеста, притом уже скоро. Опять же, чем платить приданое? А у Тьерри награбленного добра куры не клюют, ему все это достать раз плюнуть. И все будут довольны - конечно, кроме нее, но велика ли плата за будущее детей?

  Потом взгляд упал на меч, на штаны, на сапоги, которые сама подшивала для другого человека. Ненависть поднялась жаркой волной - великая ненависть, рожденная из великой любви, та самая, о которой потом слагают баллады - и с языка сами собой сорвались слова:

  - Знаете, почему я вам не плюнула в лицо? Вы - не враг. Вы как крыса, подбирающая объедки. - Слова Фольвед жгли раскаленным железом, Фольвед не смогла бы оскорбить сильнее, даже плюнув при всех барону в лицо. - Подобрали сапоги моего мужа, подобрали его меч, хотите подобрать его жену и детей... Будь он жив, может, вы бы и объедки за ним подбирали?

  Тьерри побагровел - но в первый миг не нашелся, что сказать. Чем Фольвед немедленно и воспользовалась.

  - Штаны вон Эгинаровы нацепил, - грустно усмехнулась она. - А вот под штанами совсем не то, что у Эгинара...

  - Да я тебя в куски изрублю! В порошок сотру, в Крамар продам!!!

  - Конечно, женщину-то многие изрубить могут. А попробовал бы ты мужа изрубить, да не вдесятером на одного, а один на один.

  - Так я его и убил!

  - Ага, стрелой из-за куста? - Фольвед понимала, что погибла, теперь оставалось только сказать ему в лицо все, что думает - и умереть. Но что он сделает с детьми?! Да что горевать, теперь уже ничего не исправишь. - И еще этим гордишься? Дожила же до позора, ко мне такое вот сватается!

  - Да я твой выводок в вашей же норе сожгу - как барсуков, выкурю! - рявкнул Тьерри. Но замолчал, потому что придумал кое-что поинтереснее. - Значит, так. Что ты там думаешь, неважно. Здесь ничего не будет против моей воли. Но скоро время выплаты дани, и я знаю, что платить тебе нечем. Ты ничего не носишь на мельницу Нэтака. Через неделю ты ко мне придешь и сама попросишь взять тебя в жены.

  - С какой это радости? - уперла руки в боки Фольвед. - Я предпочту броситься в омут.

  - А с такой, что если не придешь, в счет долга я выгоню тебя из дому. А твои дочери - уж ты мне поверь! - окажутся у скупщиков рабынь. Знаешь, в кого они превращают девушек? Думай, решай.

  И, не глядя больше на онемевшую от горя Фольвед, вышел за дверь. А вдове пришел черед задуматься, что делать, чтобы спасти детей и спастись самой от позора и расправы. Она бы согласилась просить прощения у Тьерри, согласилась исполнить все прихоти развратника - если бы знала, что ее детям никто ничего не сделает, и они вырастут такими, как отец. Но она догадывалась, что Тьерри просто хотел заполучить новую девку для забав. Даже хуже того - им двигало стремление возвыситься над покойным. Когда понимаешь свою никчемность, лучшее средство от тоски - растоптать память о ком-то достойном. Такие не верят в сказания о древних героях, считая, что не было мужества, любви и самоотверженности, а была глупость, жадность, низменные желания. Каждый судит по себе... На следующий день после того, как у них родится сын, Тьерри вышвырнет детей Эгинара на улицу... в лучшем случае. Может ведь и еще какую гадость придумать.

  Но как противостоять тому, кто властен в жизни и смерти их всех? Ведь ни один судья не заступится за крестьян королевского любимца! Она не находила ответа - точнее, находила, но этот ответ шел вразрез со всеми традициями и устоями, со всем, что завещали предки.

  Оставить могилы предков, землю, которую они пахали.

  Уйти в неизвестность, может быть, обречь всех, кто на такое решится, на погибель - и в этом мире, и в посмертном.

  Сбежать.

  Но что, если не бегство? Так и терпеть унижения, голод, самодурство, какие не выдержит и скотина? А потом Тьерри захочет еще что-нибудь, потом еще... Другого выхода нет. Если не удалось отстоять от врага эту землю, надо найти другую. Желательно такую, куда Тьерри и ему подобным ходу нет.

  Фольвед решилась. Он ничего не даст ее детям, а у нее похитит последнее, что осталось - доброе имя. Когда пришел день ответа, она надела лучшее оставшееся платье, расчесала волосы, обулась в башмаки - и преобразилась, став прекраснее легендарной императрицы Марданы. Приковывая к себе восторженные взгляды мужчин и завистливые - женщин, она пошла в поместье.

  Тьерри пировал. Он собрал больше, чем требовал король, и оставшееся мог проесть в свое удовольствие. Вокруг него теснились дружинники, оруженосцы, просто прихлебатели вроде Нэтака. Изо всех сил старались музыканты, изящно изгибалась танцовщица, а крутобедрые служанки (из тех, захваченных в первые дни после битвы ратанок) разносили кувшины с хмельным медом и подносы с запеченными тушами.

  Когда Фольвед вошла, все застыли, словно обратились в камень, замерла танцовщица, и даже музыканты, осознав, что наступила необычная тишина, оборвали музыку. Сам барон поднялся из-за стола, качнулся, так как выпить успел уже немало, но удержался на ногах и произнес.

  - Значит, ты приняла решение? - спросил он. - И будешь моей?

  - Да, - ответила Фольвед. - Я решила. Решила, что никогда не стану женой трусливого убийцы, развратника и мародера, гордящегося тем, что убил кого-то выстрелом в спину. Я скорее пойду торговать своим телом, чем лягу в твое ложе. Жених! - Фольвед усмехнулась. - Да у любой шлюхи больше чести, чем у тебя.

  И бестрепетно взглянула - прямо в глаза Тьерри. Барона бросило в жар - такая Фольвед нравилась ему даже больше, чем нравилась бы покорная и ласковая. С ног до головы окатила мутная волна желания, смешанная с ненавистью и - чего греха таить - страхом. Почему-то на миг показалось, что Фольвед властна над ним так же, как он надо всеми остальными селянами. "Нет, я тебя заставлю выпрыгнуть из юбки!" - злобно подумал он.