Алишер - Айгуль Шарипова

едой. Мальчик, так же молча, взял и вопросительно взглянул исподлобья на Назара Петровича. Тот кивнул в знак согласия, и мальчик, судорожно распаковав пакет, начал кушать. Назар Петрович не отвлекал. Но когда ребёнок съел половину, остановил:

– Не ешь всё сразу. Оставь на вечер. Завтра я еще принесу.

Мальчик послушно дожевал и сложил остатки еды в пакет. И остался стоять, не зная, как ему поступить. Стояли молча, затем старик проговорил:

– Пойдём сядем, тяжело мне долго стоять. Торопился я к тебе, даже воды не купил.

Мальчишка послушно пошёл за ним. На скамейке также сидели безмолвно.

– Давай с тобой заключим договор, малой? Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Но только честно, без обмана. Отвечать не захочешь – молчи. Всё, что ты скажешь, дальше моих ушей не уйдёт, в полицию я тебя не сдам и никому о тебе не расскажу. Идёт?

Мальчик молчал минуты три, думал и хрипло произнёс:

– Идёт.

– Почему ты сидишь здесь?

– Мне некуда пойти.

– А где твой дом?

Молчит. Хорошо, попробуем по-другому.

– Родители живы?

– Нет.

– Ты вчера кушал?

– Немного.

– А где достал? Украл?

Казалось, эта фраза, как острая бритва, полоснула мальчика по живому. Он даже пошатнулся слегка. Назару Петровичу показалось, что будь перед мальчишкой ровесник, то он непременно кинулся бы на него с кулаками.

– Нет! – почти крикнул он. – На лавочке люди сидели, осталось после них. Я доел, – было видно, что последняя фраза далась ему с трудом.

«Гордый!», – почему-то обрадовался Назар Петрович. Обернулся – в урне были пустые пивные банки, какие-то фантики, упаковка. Но, как ни странно, возле скамьи оказалось чисто.

– Ты прибрал после них?

– Да.

– А что же ты ел? Рыбу солёную? Орешки?

– Булку с сосиской, они не доели, и банан.

– Негусто. Тебе есть куда пойти? Может, телефон, адрес знаешь? Я позвоню.

– Нет.

– Почему не хочешь в полицию?

Молчит.

– Давай я за тебя скажу? Ты был с теми людьми, которых убили в драке, ты сбежал и теперь боишься. Так? Только честно.

– Да, – голос пацана дрогнул.

– Ты не бойся, тебя в убийстве не обвинят. Но помогут, родных найдут.

– Нет.

Назар Петрович помолчал и медленно произнёс:

– Ну, нет так нет. Хозяин – барин. Вот что, малой. Я домой пошёл. Завтра приду к тебе после обеда. Но к балконам больше не пойду, постучу громко по лавочке три раза, сам выходи. Принесу тебе поесть. А ты пока подумай, как дальше-то будешь. Договорились?

– Да, – прошептал мальчик и помчался под балкон.

– Всё не съедай. Оставь на завтра, – вслед пробурчал Назар Петрович, сомневаясь, впрочем, что ребёнок его послушается.

Домой он вернулся уже почти перед обедом, наспех приготовил салат, поставил вариться макароны. Но мысленно возвращался к сегодняшней встрече с мальчиком. Недоволен был собой Назар Петрович – не так он хотел повести разговор, хотел убедить мальца пойти в полицию. Но почему-то не смог, не справился, твёрдости не хватило. И как теперь с ним быть? Ну не подкармливать же его, как дворнягу? Он же человек, в конце концов! Да еще и ребёнок. Но пока другого варианта не придумывалось.

На следующий день Назар Петрович на прогулку вышел пораньше, пожертвовав послеобеденным отдыхом. С собой он нёс старое байковое одеяло и еду. Он решительно не знал, чем кормить мальчонку, поэтому купил в гастрономе одноразовую посуду и ёмкость для пищевых продуктов. Обед приготовил на двоих, половину отложив для мальчика. Нарезал хлеб и положил бутылку с водой. Рядом с нужным двориком увидел палку, подобрал её и, дойдя, трижды постучал ею об скамью. Через несколько минут мальчик был рядом.

– Ну, здравствуй, малой.

– Здравствуйте.

– Как спалось?

Молчит, насупился.

– Вот я одеяло тебе принёс, постели. Холодно, небось? Ночи-то холодные уже, скоро осень.

– Спасибо.

– А ты немногословный. Хотя это хорошо, не люблю трепачей. Что ты делаешь весь день?

– Жду ночи.

– Что ночью делаешь?

– Выхожу погулять, ищу покушать, потом сплю.

– Ну и как? Находишь покушать-то?

– Редко. Я не хожу далеко.

– Боишься?

Не отвечает. Старик ворчал про себя: «Вот ведь упрямец! Не захочет – не ответит! Сам–то голодный, а виду не подаёт, не заискивает». И сам не понимая, почему, произнёс:

– Был у меня сослуживец. Геннадий звали, Гена. Ну, мы его в шутку Крокодилом прозвали. Может, видал такой мультик? Ему уже под сорок, а он всё неженатый ходил. Мы всё шутили над ним, что женится он на Шапокляк или на Чебурашке ушастой. Так вот, парень он был высокий, под два метра росту, крепкий, силач. А боялся мышей. Представляешь? Прознали мы об этом и решили подшутить над ним. Нашли мышиный хвост, привязали его к нитке. И в столовой, пока он отлучался, рядом с его кружкой положили. Вернулся он к столу, а Серёжка, прапорщик наш, незаметно нитку дёрг, хвостик подпрыгнул и исчез. Тут уж и Генка подпрыгнул да сразу на стул и как верещит, словно баба на базаре: «Мышь! Ловите её!». Вся столовая со смеху так и покатилась. Кто знал о нашей проделке, кто просто от вида такого смеялся. Картина-то была ещё та: двухметровый качок с погонами на плечах на стуле орёт от страха. Генка понял, что его разыграли, разбушевался, по столу рукой хрясь! И столешница пополам. Да вот неудачно ребром ладони прямо по железной кромке попал, поранился. Кровь течёт, Гена злобно смотрит на всех: не подходи – убьет. И тут подходит к нему девчушка, лет двадцать пять от силы. И спокойно так говорит: «Геннадий Михайлович, пойдёмте, я вас перевяжу. Вдруг боевая тревога, а вы раненый». И увела, значит, его. Мы аж рты пораскрывали от удивления – так ловко ей это удалось. Оказалось, что это медичка наша новая. Лариса звать, как крысу в мультфильме. И уши у ней торчком! Не как ручки кувшина, конечно, но все же торчали больше, чем у других. А самое интересное то, что через три месяца поженились они! И через год Генка счастливым папашей двойни стал. Вот так, малой, бывает…

Назар Петрович замолчал. Сам не понял, что на него нахлынуло, откуда эта волна воспоминаний взялась.

– А где он сейчас?

– А? Что? – встрепенулся старик. – Умер он пять лет назад. Инфаркт. А Лариса хорошей женой оказалась. Утихомирила Генкин крутой нрав. Да не взяла его в оборот, как многие сопливые девчонки пытаются сделать. А тихо, с нежностью да верой, растопила его. Приезжали они ко мне на юбилей, давно уж. Сколько лет прошло, а она всё так же Геночкой его звала и лучшие кусочки ему подкладывала. На похоронах несчастней её не было человека, уж как убивалась она по нему. Вот такие, брат, дела.

– Судьба сама знает, когда надо. Значит, положено ему так поздно жениться.

– Хм. Ты-то что знаешь о судьбе, пацан? На вот, обедай. Да гляди не съешь всё сразу. Отложи на утро. Банку оставь, завтра заберу. Ну, бывай.

И пошёл с площадки молодецким шагом,