Туринская плащаница - Этьен Кассе

Церковь еще была закрыта. Между пилигри­мами, то негромко шепчущими молитвы, то столь же негромко беседующими друг с дру­гом, пробежал высокий и очень худой молодой монах-францисканец в развевающейся сутане. Пронзительным, голосом он оповестил толпу, что храм Божий вскоре откроют и людей сра­зу же допустят.

—    Именем Спасителя, мужи и жены, вы­сокородные господа и нищие, грешники и пра­ведники... — раздался внезапно над площадью голос приора собора.— Вы пришли в Лирейские владения, дабы увидеть Того, на Кого снизошел свет горний, Свет Света, Кто стал нашим Спасителем и Исцелителем от скверны. Мы верили в него и были спасены Его кровью. Но ни­когда до сих пор не могли мы и мечтать о том, чтобы узреть его божественно-человеческий об­лик, истинный облик его, не описанный в четы­рех святых Евангелиях... — приор чуть понизил голос, что еще более возбудило волнение в лю­дях. А потом продолжил: — Однако настало время! Мы можем видеть облик Богочеловека. Скрываемый столько столетий, Христос ос­тавил нам свое отображение на плащанице. И вы пришли, чтобы узреть нашего Господа и Спасителя уже сейчас, в земной своей юдоли. Вы жертвовали многим, дни и ночи проводили в молитвах, постились, чтобы подготовить себя к величайшим этим мгновениям. И вот все ближе ваша встреча с Господом Нашим в обличье человеческом, откройте же сердца ваши... Ибо нечто столь пугающе прекрасное заключено в том изображении...

У все еще закрытых церковных врат вы­строились монахи-францисканцы с огромными корзинами, в которые они собирали дары и по­жертвования паломников.

—    Отдайте деньги ваши Христу, Богу ваше­му, ибо возлюбил Он радостных: и великодуш­ных: дарителей и благословит вас за пожерт­вования ваши,— кричали они пилигримам.

Наконец церковные врата медленно рас­творились. Поток людей хлынул внутрь дома Божьего. Горячечное желание, волнение, ожи­дание того, что сейчас они увидят Бога, вса­сывали толпу в церковь, подобно гигантскому насосу. Лик Христа, которого они должны были сейчас увидеть, словно стрела тоски, вонзался в сердца пилигримов, и им казалось, что пере­шагивают они не каменный церковный порог, а незримый порог Царства Небесного.

Старый барон де Вуази приближался к ос­вещенному несколькими дюжинами свечей ал­тарю, на котором лежала плащаница Иисуса. Глаза старого Жана-Пъера слезились и нещадно болели от яркого света, но он не обращал на это внимания. Барон уже видел слабые желто­ватые контуры человеческого тела на пелене. Он прищурился и различил уже руки, ноги, пле­чи человека.

Но вот старик оказался прямо у алтаря и взглянул на реликвию через отшлифованный кристалл, что способствовал зоркости его зре­ния. Взгляд барона пробежался по оттиску об­наженного тела молодого человека. Руки при­крывали срамные места. На всем теле были следы множества ран, какие были у Иисуса Христа после бичевания. Видны были следы, оставленные ударами плетей на груди, рана от удара копья и кровь, стекавшая по запя­стьям пронзенных: рук и ногам. Наконец ба­рон отважился взглянуть на лицо Распятого. Сначала увидел он лишь раны на лбу и голове, оставленные терновым венцом, раны, из кото­рых когда-то тоже текла кровь, много крови. А потом Жан-Пъер де Вуази разглядел и черты убиенного, отпечатавшиеся на плащанице. Он видел закрытый рот, явно перебитый нос и закрытые глаза. Смотрел и впитывал в себя проникновенный образ героического терпения.

А потом глаза старика словно остекленели. Сейчас он мог слышать отчаянные удары сво­его сердца. Жан-Пъер де Вуази почувствовал, как слезы навернулись ему на глаза, ощутил жжение в горле. Барон, шатаясь, сделал еще один неверный шаг к плащанице, и внезапно ноги его подкосились. Он рухнул на колени и за­жмурился. Старик не хотел открывать глаза. Нет, не хотел. И все же решился. «Нет-нет, сие невозможно»,— подумал старец. И все же он знал, что рассудок его в этот момент со­вершенно ясен.

Затаив дыхание, Жан-Пъер де Вуази смот­рел на плащаницу. Внезапно все вокруг него поплыло, потемнело. Мрак смыкался вокруг не­го, и только лик на плащанице сиял, поглощал старика, глаза которого подернулись пеленой слез и воспоминаний. Потому что де Вуази вспомнил...

Все начиналось с легенды. Легендой, собст­венно, и является сама плащаница Иисуса.

Для беспристрастного наблюдателя это кусок древнего полотна чуть больше четырех метров в длину и метра в ширину. И на этой древней ткани неведомым образом, будоража фантазию людей уже который век подряд, запечатлена обнаженная мужская фигура в полный рост. Кто этот человек? И откуда взялась она, погре­бальная пелена? Неужели она и в самом деле принадлежит Иисусу Христу? Католическая церковь очень настороженно относится к плащанице. Официально ее все-та­ки признали — но не реликвией, а... иконой, приводящей людей к вере. Хитро придумано, не правда ли?

Как сказал папа Иоанн Павел II на выставке плащаницы Иисуса в Турине 24 мая 1998 года, она бросает вызов нашему интеллекту. Ее таин­ственное свечение подобно свету исторического лица Иисуса из Назарета. Церковь не может взять смелость разгадать загадки плащаницы и предоставляет сделать это науке. Но ведь в науке работают люди, разные люди. Некоторые из них независимы духовно, а другим безраз­личны чувства их более верующих собратьев. Наука может ошибаться, потому что людям свойственно делать шокирующие предположе­ния и совершать ошибки. Тем более когда на изучение предоставляется символ древний и загадочный.

Так что же такое плащаница Иисуса?

Глава первая. Символ древнего «ксерокса»

Все начиналось с легенды. Сначала была ле­генда евангельская. В Евангелии от Иоанна говорится, что погиб­шего на кресте Иисуса Христа «Иосиф из Ари- мафеи — ученик Иисуса, но тайный из страха от иудеев, — просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса. И Пилат позволил. Он пришел и снял тело Иисуса. Пришел также и Никодим, при­ходивший прежде к Иисусу ночью, и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. Итак, они взяли Тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают иудеи. На том месте, где Он распят, был сад, а в саду новый гроб, в который еще никто не был положен. Там положили Иисуса ради пят­ницы иудейской, потому что гроб был близко» (19:38-42).

Наука  будет  права,  если  усомнится  сразу  же.  Дело  в  том,  что  у  иудеев  не  было обычая  вымачивать  пелены  в  благовониях перед  тем,  как  завернуть  в  них  покойника . А  в  Евангелии  упоминается  сто  литров смирны  —  очень  большое  количество  благовоний.  Обычай  же  употреблять  благовония существовал  у  египтян.

Завернутый в пелены погребальные, Ии­сус воскресает в ночь с субботы на воскресе­нье. Затемно Мария Магдалина отправляется к могиле Иисуса Христа и узнает о его вос­кресении из мертвых. Именно она сообщает остальным ученикам о чуде. В Евангелии от Иоанна сказано: «Тотчас вышел Петр и дру­гой ученик, и пошли ко гробу. Они побежали оба вместе, но Иоанн бежал скорее Петра и пришел ко гробу первый. И, наклонившись, увидел лежащие пелены, но не вошел туда, где был похоронен Иисус. Вслед за ним при­ходит Симон Петр, входит во гроб и видит только одни пелены лежащие и плат, который был на голове Его, но особо свитый на другом месте» (20:3-7).

Закройте Евангелие от Иоанна и откройте текст другого канонического труда — уже от Луки (24:12). И этот апостол упоминает о «пе­ленах лежащих». Так что в библейской леген­де плащаница была. Причем ее присутствие в текстах Евангелий нисколько не противоречит иудейским традициям.

Когда пеленами покрывают тело Иова, упо­минаются они и у Иезекииля (16:4). В иудей­ском культе для погребения умерших использо­вали два куска материи. Один был длинный, для заматывания всего корпуса и ног, и назы­вался «синдон». В переводе «синдон» означает... «плащаница» или «пелены». Вторым укрывали лицо покойного, он назывался «судбрь» или «сударион» — плат для утирания кровавого пота. Надо заметить, что этот плат, покры­вавший голову Иисуса, хранится в Испании, в Овьедо.

Подлинность этой реликвии никогда не ста­вилась под сомнение. Согласно летописным данным, до завоевания Иерусалима в 614 году персидским шахом Хосроем сударион хранился в Святом Городе. Затем реликвию перевезли в Александрию. По мере продвижения му­сульман по Сирии и Египту ее увозили все дальше, и наконец плат оказался в Испании на попечении епископа Толедо. И вот что ха­рактерно, тут даже наука не возражает: нити, из которых соткан плат, имеют тот же тип скручивания, что и нити плащаницы Иисуса. Наука установила 120 совпадений в распо­ложении пятен крови на плате из Овьедо и Туринской плащанице.