Ах, любовь,что же с нами ты делаешь… - Владимир Коркин (Миронюк)

– Слушай, ирой, – позвал Аристарха Чернонос, – прихватил коньячок на пожарный случай. По маленькой давай за твою удачу.

– Я тебе сейчас покажу героя! – встрепенулся Сонев. – Кинут Арку летуны. Раз сам клюкнул, так и помалкивай.

Аристарх отхлебнул из фляжки Василия глоток, зажевал пластиком лимона и похрумкал шоколадкой. Тут и аэропорт. Как водится, первый рейс откладывался: техника очищала взлетно-посадочную полосу от снега. Ергашов попрощался с друзьями. Пыхнув отработанным газом, машина умчалась в Ельничное. Он нашел свободное место в зале. Рядом, судя по разговору, ожидала своего вертолета вахтовая смена на одну из дальних буровых. Группа ненцев в малицах, крытых ярко-зеленым сукном, провожала товарища на совещание оленеводов. Они похлопывали своего посланца по плечу, что-то весело кричали ему, то и дело повторяя слово Марко-Сале, название райцентра, где их другу предстояло поделиться опытом своей работы. Как раз объявили посадку на АН-2 до Марко-Сале. Ненец пошаркал в тяжелых новеньких унтах к самолету, а провожавшие его быстро зашагали в легких торбасах к оленьим упряжкам. Ергашов встал в очередь к киоску «Союзпечати». Кто-то хлопнул его по плечу. Он обернулся.

– Что, старина, не признал? – спросил дружелюбно высокий молодой мужчина, снял заячьи варежки, протягивая ладонь.

Надо же, Ефим Россов!

– Ефим! Вот так встреча! Я думал ты сейчас в Ироши. – Аристарх крепко пожал ладонь приятелю.

– Как видишь, в Сотинске. Был у геологов в командировке. Так что, завтра вместе топаем на совещание в «Ирошиобллес»? Твоя статья о плитах из опила наделала много шуму.

– Да ладно. Ты сам над ней основательно поработал.

В самолете уселись рядышком. Мерный рокот двигателя убаюкивал. Аристарх пытался представить будущую встречу с профессором Петровым, о чем они будут говорить, как встретят в объединении предложение ученого о строительстве цеха в Ельничном. Ефим листал центральные газеты, что-то подчеркивал в своем блокноте. Вскоре он задремал. Аристарх посчитал неудобным будить журналиста. Может, он в командировке намаялся. Ергашов, как назло, ощутил жгучую потребность выговориться. Рассказать бы, как он после окончания института мечтал попасть в лесничество, потому что искренне любил природу, думал познать жизнь главного мегаполиса земли – леса. Заглянуть в его потаённые уголки, посидеть у маленького озерца и поразмышлять о смысле бытия. И без конца удивляться тем чарующим мгновениям, которыми одаривает во все времена года всеродящая и всепоглощающая мать-земля. Поделиться бы, как ему мечталось побыть наедине с тем непередаваемым чудом – расплеснутым по миру невероятным порой сочетанием красок, противоборством и единением дикой природы, все еще непознанной и таинственной. Она испепеляет неугодное ей безумствующими в своей непостижимой силе разрядами молний, разрывающих тонкую небесную ткань. Она ласкова и нежна у тихой, нагретой солнцем, речной заводи, искрится снежным покровом, ликует в день пробуждения. Аристарх думал познать суть явлений и до конца своих дней остаться работать в лесу. Увы, не всем мечтам человека суждено сбыться. Его направили в Ельничное в ДОК «ДальСеверЛес». Вот уж где ему довелось хлебнуть всякого! Летом сплавляли лес по Ироши, тут – не зевай: успевай катерами подгонять плотоматки к выкаточным агрегатам, потом штабелевать древесину на эстакадах, разделывать ее. И чуть что – нагоняй! А зимой не счесть хлопот с погрузкой древесины в железнодорожный порожняк. Точат душу рекламации шахтеров, что получают порой некачественную рудничную стойку, или объявится плохой пиловочник, а то и недогруз. Техники на лесобазе не счесть: лесотаски, краны, лебедки, разделочные эстакады, автотракторный парк, станки ремонтно-механических мастерских…Но первооснова успешных дел – люди, только их надо суметь понять. Поначалу Ергашов даже побаивался своих хмурых лесокатов, готовых в любую минуту надерзить «сосунку-начальнику». Многие из них прошли через горнила исправительно-трудовых лагерей, таким сам черт не брат. Со временем он понял, не такие уж они и сорвиголовы: поговори с ними по-человечески, оцени вовремя добрый порыв, тогда они будут за тебя горой, не дадут в обиду, сами скрутят хама, а пахать будут от зари дотемна. Сам же прошагал все ступени служебной лестницы: от мастера до начальника цеха и директора лесобазы. В подчинении сотни людей, дополна техники. Всего-то ему тридцать шесть годков.

И вот-вот приземлится самолет в областном центре. Тут и пройдет крупное техническое совещание, тут и решится судьба замыслов профессора Петрова, да и его – Ергашова, высказавшего смелую мысль о строительстве в Ельничном цеха по производству древесных плит из опила по современной технологии. «И хорошо, – думал Аристарх, – если областное начальство надавит на директора, а то ведь Севастьянычу до пенсии всего два года осталось. Он и осторожничает. Ни «да» от него, ни «нет»! Да чего я раскипятился, будто чайник, – спохватился Ергашов. – Все равно большие деньги для новостройки дадут только в объединении». Тут, смешно чихнув, проснулся Россов. Едва они перекинулись парой слов, как бортпроводница объявила о начале снижения и температуре наружного воздуха. В Ироши зима была намного мягче, чем в приполярном Ельничном.

В конце рабочего дня Ергашова принял начальник производственно-технического отдела объединения Александр Константинович Титцев, которого итээровцы объединения звали между собой «фигура». Он у порога своего кабинета дружески потрепал Ергашова по плечу, пропуская вперед себя. А его приятный баритон словно окутывал ватой, такой он был теплый, мягкий:

– Здорово-здорово, Аристарх Владимирович. Молодец, знатное дело раскрутил. И все молчком, минуя нас, грешных. – И, заметив легкий румянец на щеках Ергашова, продолжил: – Фу ты, как девица. Не волнуйся, это к слову. Я лично твою затею в отношении строительства цеха одобряю. Да, новатор, надеюсь завтра на совещании, а там будет и большое областное начальство, не одной газетной статейкой будешь размахивать?

– Александр Константинович, мы отправляли в адрес институтской лаборатории профессора контейнер с нашим опилом. Вернули нам образцы готовых из него плит. Замечательное качество, внешняя текстура – загляденье. Отобрал небольшие по размеру плитки, они со мной. Показать?

– Уволь, сейчас недосуг. Кроме ПТО, на меня недавно возложили обязанности исполняющего обязанности главного инженера объединения. Хлопот достаточно, тем более, сегодня. Вместе с замом генерального директора надо проверить готовность к совещанию: наш конференц-зал, как установлены высланные Петровым планшеты, образцы продукции, разные диаграммы, фото, а еще список всех приглашенных, выступающих, меню в ресторане, – тут «фигура» подмигнула Аристарху. – Белорыбицу не забыл?

– Как можно. Да на ресторацию не потянет.

– Зачем так. Посидим с чинами, отметимся, как положено, а потом, пожалуй, ко мне домой в гости. Да, завтра вечером профессор отбудет восвояси, а я с тобой махну в пятницу в Софьинский леспромхоз. У них в субботу торжество – тридцать лет хозяйству. Познакомишься с людьми, приглядишься, что к чему.

Он умолк, брови поползли вверх, нижняя утолщенная губа отвисла. Смешно встряхнул головой, редкие пряди волос рассыпались в стороны, обнажив угрожающую плешь. А весь облик Титцева, особенно лицо – с застывшей стеклянной полуулыбкой, с крохотными усиками и вскинутыми белесыми бровями напоминало Аристарху статую некоего восточного то ли хитреца, то ли полубога Ди Лага, что из вьетнамской пагоды Тау Фуонг. Ему, любителю и ценителю Восточного искусства, на день рождения подарили прекрасно иллюстрированную книгу, где его взгляд приковали шестнадцать статуй из той пагоды: каждая олицетворяла людей со свойственными им страстями, душевными порывами, открывала их внутренний мир.

– Так вот, – продолжил Титцев, – выболтаю тебе кое-что, хотя это и не в моих правилах. Нравишься ты мне. Хватка у тебя деловая, грамотный инженер, молод… – И утих, словно раздумывая, стоит ли ему продолжать мысль. Однако открылся: – Нынешней осенью директора Софьинского леспромхоза ожидает пенсия. Кумекаешь? Тебя намечаем. Там, глядишь, и построишь цех по производству плит из опила. Этого добра в ЛПХ тоже горы несметные. Жгем, дырявим бездарно атмосферу. Как тебе новость?

– Что вы, Александр Константинович, я о таком повороте дела никогда не думал! Это ж старейший леспромхоз области. Там лучшая спелая древесина. Он же у вас образцово-показательный. Потяну ли такое хозяйство?! Боязно даже думать.

– Ты это брось! Без мягкотелости! Мы тебя хорошо изучили. Учти, пост директора ЛПХ, считай, за тобой. Но в отношении строительства нового цеха на нас особо не наседай: от идеи профессора Петрова до производства у нас новых плит – далёкий шаг. Он там, мы тут. Мало ли какие могут возникнуть соображения у нашего областного начальства или в министерстве. Пока не всё ясно в технологии производства этого, так называемого, древесного пластика. После завтрашней агитки Петрова и решим, на прочном ли фундаменте стоит его затея.