Красная Армия - Ральф Питерс

Несмотря на первоклассное оснащение, технику и отличную подготовку личного состава, командование противника не понимало важности единого управления войсками. Как сообщалось, политическая глупость дошла до того, что СГА стала напоминать Варшавский договор, в котором поляки, чехи и ГДР-овские немцы могли наложить вето на мельчайшие аспекты военного планирования.

К этой проблеме добавлялась и то, что враг явно проигрывал в мобильности. На примере их учений было видно, что они все делали слишком медленно и тщательно, оставаясь убежденными пешеходами в эпоху сверхзвуковых скоростей. Наконец, Малинский считал, что противник явно недооценивает советскую армию и не имеет ни малейшего представления о том, как она могла вести боевые действия. Малинский ожидал, что их оборона будет упорной, кровопролитной и бессмысленной. Он же постоянно напоминал своим подчиненным три слова, ставшие его своего рода девизом: скорость, маневр, действие.

— Что это? — Спросил Малинский, подавшись к карте, указывая на нее сигаретой, словно кинжалом. — Что это там происходит?

Майор отдернулись от карты, как будто получив удар током.

— Товарищ командующий фронтом, части седьмой танковой армии начинают занимать район сосредоточения, но, как видите, они смешались с танковой бригадой сорок девятого объединенного армейского корпуса. Корпус отстает от графика движения к району развертывания западнее Эльбы.

Тщательно контролируя свой голос, Малинский приказал майору, с его умной, четкой речью выпускника академии имени Фрунзе выйти. Когда за ним закрылась дверь, словно выметя его потоком света, Малинский потянулся к телефону.

— Начальник штаба на месте? Товарища Чибисова к телефону.

На мгновение, Малинский услышал слабое оживление на другом конце провода. Потом из аппарата раздался знакомый, как всегда хорошо поставленный голос Чибисова.

— Слушаю, товарищ командующий фронтом.

— Ансеев прибыл?

— Только что.

— Прикажите ему спуститься ко мне — Малинский задумался. — Как обстоят дела?

— Некоторые все еще задерживаются. Но они прибудут вовремя.

— Немцы?

— Так точно, прибыли. Нервные, как щенята.

— Я считаю, что так и должно быть.

— Прибыли польские офицеры связи с Северного фронта. Можете представить, как они счастливы.

Малинский вполне мог себе это представить. Его всегда впечатляли способности и таланты польских офицеров, но он никогда не мог заставить себя доверять им. Он всегда считал, что они не желают исполнять свои обязанности, и относился к ним более строго, чем к остальным.

— Просто отправьте Ансеева ко мне — сказал Малинский. — А также дайте знать, когда прибудут остальные.

Малинский повесил трубку. Дым колыхался перед ярко освещенной картой, словно исходил от уже начавшегося сражения.

Он думал о своем сыне Антоне. Его сын был командиром боевой бригады в составе сорок девятого корпуса, молодым и красивым гвардии полковником. Антон относился к типу офицеров, перед которыми когда-то падали в обморок дамы при императорском дворе. Малинский страшно гордился сыном, и хотя Антону было за тридцать, Малинский в мыслях всегда называл его «мальчиком». Антон был его единственным ребенком. И все же Малинский пошел на крайние меры, чтобы Антон сам прожил жизнь и сделал карьеру без его покровительства. Он никогда не мог быть в этом уверен, все же фамилия делала свое дело, особенно сейчас, когда начала формироваться новая система потомственного офицерства. Но Малинский решил не вести себя как многие другие высокопоставленные родители, проталкивающие своих детей наверх по служебной лестнице. Антон был Малинским, и традиция требовала, чтобы он сам достиг того положения, на которое был способен.

Они были графами, не самыми богатыми и влиятельными, имели небольшое поместье под Смоленском. До революции, конечно же. Из русского служилого дворянства, но с примесью польской и литовской крови. Во время тяжелого начала восемнадцатого века один из Малинских воевал в армии Петра Великого под Полтавой и на Пруте. Во время Северной войны, на балтийском побережье, он впервые услышал немецкую речь. Потом был Василий Малинский, потерявший руку в битве при Кунерсдорфе в 1759, в час победы над Фридрихом Великим. Василий продолжил службу под началом Потемкина в русско-турецкой войне, когда, наконец, Екатерина Вторая, императрица немецкого происхождения, в знак признания заслуг пожаловала Малинским графский титул. Еще один Малинский, на этот раз позор семьи, участвовал в итальянском походе Суворова и переходе через Альпы, как оказалось, только затем, чтобы быть осужденным за малодушие после катастрофы под Аустерлицем. А его брат проехал в 1814 по улицам Парижа во главе уланского полка. Малинские воевали в Средней Азии и на Кавказе, а один утверждал, что сумел раздеть Лермонтова в карты. В бурной середине девятнадцатого века один из Малинских умер от чумы в лагере под Бухарой, еще один от холеры в севастопольских окопах. В сражении под Плевной в 1877 капитан Михаил Малинский получил орден святого Георгия второй степени, а затем, уже генералом, участвовал в русско-японской войне. Майор Антон Михайлович Малинский погиб под огнем австрийских пулеметов в Карпатах в Первую Мировую, его брат, инженер-капитан Петр Михайлович присоединился к революции. Малинские всегда служили России, независимо от того, были ли они бесшабашными молодыми гвардейцами в Санкт-Петербурге, или реформаторами в офицерской среде, или в своем имении. Напивались до смерти и прикладывали усилия, чтобы реформировать сельское хозяйство на современной научной основе. Одни делали все возможное, чтобы промотать семейное состояние, другие считали своими друзьями Герцена и Толстого. Эта семья объединяла все противоречия России под одной фамилией и традицией воинской службы.

После революции семья оказалась на грани исчезновения. Дед Малинского, Петр Михайлович, присоединился к революции, искренне мечтая о новой, лучшей России. Но революция оказалась не тем, к чему стремились Малинские. Дворяне, прогрессивные или реакционные, все равно считались угнетателями рабочих и крестьян. Создавшаяся ситуация была еще хуже из-за того, что Малинские сражались по обе стороны гражданской войны. Два двоюродных брата Петра Малинского служили в контрреволюционной армии Деникина, а он сам воевал против белых как военспец и советник неграмотного командира дивизии, у которого было больше храбрости, чем таланта. Петр участвовал и в советско-польской войне, хотя его жена, сын и мать оставались в заложниках у подозрительных большевиков. Он воевал с яростью, но не столько за большевиков, сколько за Россию. Гражданская война и борьба с внешними врагами становились все более и более беспощадными, но Россия поднималась над всем этим, впитывая в свою землю кровь и безжалостные устремления своих сыновей.

В конце концов, только обширные знания инженера и штабного офицера сохранили Петра. Он получил назначение во вновь организованную военную академию, позже получившую имя Фрунзе. Он преподавал математику и картографию офицерам, которые в большинстве своем учились читать и писать верхом на лошадях во время Гражданской войны.

Поместья, конечно, теперь не было. Малинские не могли поселиться даже рядом с ним. Однако жизнь офицера оставалась хорошей судьбой, по сравнению с теми страданиями и неустроенностью, которые Петр наблюдал вокруг. Время от времени он размышлял об том, чтобы уехать из России вместе с семьей. Но, сказал он себе, большевики когда-то уйдут, а армия останется. Он искал что-то хорошее в революции и странных новых лидерах, все еще надеясь, что в людях осталось что-то светлое после купания в море крови.

Его сын, Михаил, поступил в военную академию в 1926 году. Традиция оказалась почти разрушена, поскольку в Рабоче-крестьянской Красной Армии не хотели видеть детей бывших дворян. Однако, там нашлись уцелевшие военные специалисты из прежней, царской армии, поэтому для его сына удалось без лишнего шума найти место.

В 1938 году полковник Петр Михайлович Малинский был арестован НКВД, подвергнут пыткам, осужден и расстрелян. Его сын, ставший к тому времени капитаном, был арестован и отправлен на Колыму. Его жена и сын не знали, жив он или нет, пока через год, один особенно смелый знакомый капитана сообщил им, что Малинский был жив, и семья смогла начать с ним переписываться, тщательно следя за каждым словом.

Сидя в благоустроенном кабинете в бункере глубоко под землей ГДР, сын этого заключенного вспоминал, как он писал далекому, наполовину незнакомому отцу. Мать всегда настаивала, чтобы он что-то добавил, или рассказал что-то о себе, а когда не хватало бумаги, он дописывал на страницах матери.

Отец выжил. Когда Гитлеровская Германия начала войну 22 июня 1941, даже Сталин вскоре был вынужден осознать степень своей глупости. Заключенные из числа офицеров, которые еще были достаточно здоровы и чьи дела были не слишком черны, вернулись на службу. Отец Малинского сражался от Тулы до Берлина. Не за Сталина. Не за коммунистическую партию, хотя его восстановили и в ней. За Россию.