Красная Армия - Ральф Питерс

Чибисов вдохнул ночной воздух. Дыхание восстанавливалось, и он ощущал себя вернувшимся с того света. Ему вдруг пришло в голову, что их план, мощное, неослабевающее наступление, для НАТО будет похоже на приступ астмы. Оно сломается, когда ему собьют и уже не позволят восстановить дыхание. В ночной тишине шум техники звучал особенно отчетливо, будто двигалась сама земля. Через несколько часов воздух разорвет первая волна авиации. И все равно противник ничего не делал.

Одинокий вертолет с ревом прошел у него над головой. Наверное, вертолет Старухина, подумал Чибисов. Но ему уже удалось выбросить командарма из головы.

Слабый дождь окончательно прекратился. Чибисов понимал, что он вернется, причем сильнее, чем раньше. Но пока что он стоял во влажном воздухе, думая о Малинском, который, фактически, спас его. Вернувшись из санатория, где он восстанавливался после начавшейся астмы, Чибисов обнаружил, что его собираются без его же ведома уволить из армии. Все тот же антисемитизм. Он ходил по инстанциям, пока, наконец, не попал к заместителю командующего Закавказским военным округом. Тогда он первый раз встретился с Малинским. Товарищ заместитель командующего округом, армия — моя жизнь. Я такой же офицер в такой же форме. Малинский молча смотрел на него, резко отличаясь от других генералов, с их раздутым самомнением и тягой к пустым угрозам, с которыми был знаком Чибисов. Таких, как Старухин.

Малинский сумел не допустить увольнения Чибисова и назначил его в оперативный отдел. Тогда разрабатывался запасной план вторжения в Иран, и нужен был хороший специалист в вопросах использования воздушно-десантных войск. Чибисов открыл что-то новое и для себя. Возможно из-за технической подготовки, у него была способность замечать детали, кроме того, он практически интуитивно понимал, как сделать план понятным для его исполнителей. Он полюбил свою новую работу.

И особенно полюбил работать под началом Малинского. Блестящие оперативные концепции и постоянно меняющиеся обстоятельства Малинский усваивал, казалось, без малейших усилий. Чибисов никогда не видел, чтобы кто-то мог сравниться с ним в быстроте и тщательности понимания общей ситуации и истинных причин происходящего. Эти двое, казалось, были обречены работать вместе. Малинский, исполненный стратегических идей и Чибисов, как никто другой, способный преобразовать стратегию в приказы, графики и прочие горы документов, которые приводили армии в движение и обеспечивали выполнение поставленной задачи. В конце концов, война в Афганистане отправила все планы по Ирану в долгий ящик, возможно, навсегда. Но Чибисов остался с Малинским, получив генеральскую должность начальника штаба округа, на этот раз Приволжского. Чибисов стал самым молодым начальником штаба округа, и знал, что зависть к его карьере создает Малинскому серьезные проблемы. Но с тех пор они постоянно работали вместе, и Чибисов сожалел только о том, что он не был человеком, способным прямо высказать Малинскому, насколько глубоко он ему благодарен.

Дыхание, наконец, нормализовалось, и Чибисов повернулся к входу в бункер. Было не так много времени, чтобы растрачивать его без толку. Трименко, командир второй гвардейской танковой армии, почти закончил просмотр фильма, и Чибисов не хотел задерживать его больше, чем нужно. Он не сомневался, что Трименко, которого не интересовало ничего, что выходило за рамки стоящих перед ним задач, будет сердиться, торопиться и скептически относиться к пустой трате времени.

Запись еще шла, когда Чибисов вошел в темный зал. Он стоял, привыкая к темноте, наблюдая красочную хронику разрушений, которая была снята и в дождливые и в ясные дни, чтобы соответствовать любому истинному варианту. Затем он направился к пустому креслу между генерал-полковником Трименко и генерал-майором Дудоровым. Саморуков, заместитель командующего фронтом по ВДВ и спецназу, сидел с другой стороны от Трименко. Полковник Штейн, выступая в качестве конферансье, стоял рядом с экраном телевизора.

Чибисов видел эту запись и раньше, но она по-прежнему казалась ему замечательной. Фильм демонстрировал уничтожение западногерманского города, еще не затронутого еще не начавшейся войной. Штейн был направлен на Первый Западный фронт прямо из специального отдела военной пропаганды при генеральном штабе в Москве. Когда Чибисов смотрел запись, он говорил, что современная война именно так и выглядит, и ему иногда действительно так казалось. Фильм был сделан превосходно, никогда не казался ни слишком натянутым, ни слишком честным. Зритель всегда ощущал, что оператор помнил о том, что сам был смертен. Чибисов не понимал немецкий голос комментатора за кадром, но смысл ему объяснили, когда вчера они с Малинским впервые посмотрели этот фильм. Только тогда определенные директивы обрели смысл, и Малинский был сильно возмущен тем, что они не были поставлены в известность заранее. И эта операция его искренне беспокоила. Она никак не укладывалась в характер старомодного, галантного Малинского. Офицеры штаба за глаза прозвали его «граф», наполовину в шутку, наполовину с уважением. Когда Чибисов был моложе, он запрещал употребление кличек даже в шутку. Но потом он понял, что это прозвище вполне верно. Не потому, что Малинский происходил из дворянского рода, что он полностью игнорировал. Просто в самом его характере было что-то аристократическое.

Малинский с удовольствием согласился на предложение Чибисова взять на себя вопрос с полковником Штейном, освобождая командующего фронтом для исполнения его непосредственных обязанностей. Чибисов считал это единственным практичным решением. Хотя лично он сомневался в эффективности запланированных фильмов и радиопередач. Позиция пропаганды строилась на том, чтобы убедить население ФРГ в том, что только их сопротивление вызывает разрушение их домов, и, кроме того, что союзники по НАТО намерились вести войну на уничтожение — за счет их страны. Чибисов сомневался, что такой подход был бы эффективен, будучи направлен на русских, но как отреагируют люди Западной Европы, было для него загадкой.

Полковник Штейн прокомментировал некоторые ключевые моменты, и фильм достиг своей кульминации. Затем экран внезапно потух, и Штейн отошел, чтобы включить свет.

Трименко повернулся к Чибисову. По его озадаченному выражению лица было ясно, что он не понял общий посыл фильма. Чибисов ощущал определенное родство с Трименко, хотя они были людьми, дистанцирующимися друг от друга. Оба были высококлассными специалистами в области разработки и применения автоматизированных систем управления войсками, а также холодными, не допускающими бессмысленных эмоций специалистами. В кадровых вопросах оба были перфекционистами, хотя Трименко был более склонен ломать подчиненным карьеру из-за единственной ошибки.

— По крайней мере — холодно заметил Трименко. — Я понимаю суету по поводу скорейшего занятия Люнебурга. Я никогда не считал, что это имеет смысл с военной точки зрения, и сейчас тоже так не считаю. — Трименко посмотрел на Штейна, едва скрывая отвращение. — Товарищ из генштаба объяснил нам великий смысл этого мероприятия. Но я по-прежнему нахожу эту операцию бессмысленной тратой ресурсов. И, — Трименко посмотрел вниз, на пол, а затем в глаза Чибисову. — Мы не варвары.

Чибисов разделял озабоченность Трименко. Но как начальник штаба он знал, что у них не было другого выбора, кроме как выполнять распоряжения генштаба. Конечно, они могли внести некоторые коррективы в план операции. Одобрения маршала Крибова было вполне достаточно. Но вопрос со Штейном был особым, и было важно не проявить слишком много самостоятельности. Тем не менее, Трименко должен был принять его, так или иначе.

— Товарищ командующий армией, позвольте дать вам немного информации. — Сказал Чибисов, будучи неуверен в том, может ли он добиться желаемого. — Как вы знаете, мы живем в эпоху начала революции в способах ведения боевых действий. Лично я считаю, что в этой череде революций ядерная, возможно, была ложной дорогой. Затем произошла информационная революция, с которой вы, несомненно, знакомы. На западе говорят о переходе к «информационной эпохе» и, возможно, они правы в этом. Советская система всегда придавала важнейшее значение информации, в частности, правильному уровню пропаганды. Сегодня новые средства создания и передачи информации открыли небывалые возможности. В силу успехов наших пропагандистских методов в прошлом, мы должны думать о применении информационных технологий на новом уровне. Несомненно, мы оба понимаем значение информационной войны, которая способна ослепить противника, поставить под сомнение его действия и намерения, ввести в заблуждение, подталкивать к нужным нам действиям. Но как нам контролировать обстановку на этом новом поле боя? Если война расширилась до уровня конфликта между системами, мы должны признать, что на самом деле нам предстоит изменить наши представления о полях сражений. Этот фильм — информационное оружие, нацеленное на головы милитаристов. Нацеленное на руководство и население Запада.