Красная Армия - Ральф Питерс

— Я думаю… — Леонид судорожно искал нужные слова. — Я думаю что творится Что-то… Что-то… Очень страшное.

Он мог ощутить, как Серега поворачивается в темноту.

— Все это — сказал он повелительно — всегда будет полным дерьма. Если ты выбрался из одного дерьма, ты сейчас же попадаешь в другое.

Серега горько засмеялся, а затем сказал на карикатурном английском:

— Леонид, бэби. Мистэр Рок-энд-ролл. — Затем он перешел на русский: — Ты же всю жизнь провел по колено в свином дерьме в своем колхозе, или как?

— В совхозе. — Поправил его Леонид.

— В Челябинске — продолжил Серега. — В смысле под Челябинском. Уж ты-то должен знать толк в дерьме.

Леониду отчаянно хотелось что-то сказать, но он сам не мог понять, что именно. Он думал о бледном виде Корчака, его жиденьких усах и каше в своей голове. Но все это никак не складывалось в нужные слова.

— Хотелось бы какой-то музыки — сказал Леонид, пойдя на попятную. Он подумал, что ему нигде не было лучше, чем дома, со своей небольшой драгоценной коллекцией рок-музыки и блюзов, венгерскими джинсами и гитарой. Его мечтой было попасть в Ленинград, где была настоящая музыкальная жизнь и концерты. Или в Москву, где можно было услышать хороший блюз. После знакомства с Серегой он отбросил вариант с Ленинградом. «Это барахло»? — спросил Серега, когда Леонид попытался заговорить с ним о музыке. — «Это сейчас не актуально. Никто не слушает блюзы. В Ленинграде ты бы выставился на посмешище. Сейчас в моде метал, все кто может, ходят на металлистов. И пропал бы ты в Ленинграде, мелкий колхозный свиновод».

Изморось становилась сильнее, и солдаты придвигались ближе друг к другу, пытаясь отчаянным ерзанием заполучить больше места под маскировочной сетью.

— А знаете… — сказал Серега. — Если будет война, хотелось бы поиметь какую-нибудь задирающую нос немецкую сучку. И пофигу, из ГДР или ФРГ — как-то не видно разницы между капитализмом и социализмом. Просто бесит, когда мы едем мимо, а они делают вид, что даже тебя не видят и считают, что так и надо.

Он остановился, а все вспомнили, как во время развертывания проходили через аккуратные немецкие города, где красивые девушки на улицах не проявляли к ним никакого интереса.

— Я точно подцеплю какую-нибудь — продолжил Серега. — А потом поручу Чингисхану научить ее хорошим манерам.

Бойцы засмеялись, даже Леонид. «Чингисхан» было прозвищем Али, их гранатометчика из Средней Азии. Али слабо знал русский, чтобы понять смысл шутки но, как всегда, засмеялся за компанию. Как-то раз, во время их первых полевых учений, Али повадился таскать чужие пайки, за что был бит Серегой, к которому присоединились и все остальные. Отделение едва не заработало крупную проблему, но Али выписали из санчасти в тот же день, а Серега сумел представить произошедшее так, что Корчак встал на их сторону. Али сделал правильные выводы и с тех пор тщательно выполнял все распоряжения Сереги, если, конечно, был в состоянии правильно все понять.

— Ни музыки — задумчиво сказал Серега. — Ни женщин. Ни выпить. А вот батя как-то говорил: «Война решает все проблемы». Мой старик был не промах, у него была одна или две бабы. Притом, черт подери, что моя мать была у него уже третьей женой!

— Отец твой? — Неожиданно для всех сказал с радостью Али. — Да ты не знать кто твой отца, русский ублюдок!

Отделение засмеялось так, что многие тряслись и хлопали друг друга по плечам. Даже Серега засмеялся. Это стало знаковым событием, как будто заговорили кошка или собака.

Солдаты, вообще-то вели себя буйно. Предполагалось, что будет стоять тишина, мертвая предбоевая тишина. Но офицеры все еще отсутствовали, и поэтому можно было расслышать и то, что творилось в других отделениях.

Леониду было очень интересно, куда подевались офицеры и почему они отсутствовали так долго. Его удивляло то, что наступало в мире.

Вдруг в нескольких сотнях метров раздался рев двигателя. Затем ожила другая машина, на этот раз ближе.

— Понеслась — с отвращением сказал Серега.

Они ехали в своей боевой машине пехоты с задраенными десантными люками. Только водителю и командиру машины было разрешено высовываться наружу. Внутреннее пространство было тесным и чрезвычайно неудобным, даже притом, что отделение было неполным и насчитывало только шестерых солдат. Запах немытых тел и тяжелый от дыхания воздух смешивались с просачивающимся острым запахом выхлопов. Хруст гусениц, казалось, перемешивал мозг. По своему опыту Леонид знал, что скоро это обернется сильной головной болью.

— Как думаете, куда мы собрались на этот раз? — спросил кто-то из темноты.

— В Париж — ответил Серега. — В Нью-Йорк.

— Серьезно?

— Да черт его знает.

— Я думаю, мы идем на войну — обреченно сказал Леонид.

Голоса были тихими. Нытье двигателя, треск гусениц по асфальту и постоянный шум непонятно чего окружали солдат.

— Да откуда ты знаешь? — спросил Серега со злой сомнительностью. — Ты — простой мелкий колхозный свинопас из глубинки.

Леонид и сам не знал, зачем сказал это. Он действительно не знал, куда они направлялись. Но интуитивно понимал, что был прав. Они направлялись на войну. Возможно, она уже началась. НАТО атаковало и наши уже гибли.

Машина резко остановилась, солдат прижало друг к другу или к металлическим стенкам. Марши по дорогам всегда были такими. То движение с высокой скоростью, а потом внезапная остановка, непонятная, но ожидаемая.

— Леонид! — голос спросил серьезно и достаточно громко, чтобы перекричать работающий на холостых оборотах двигатель. — Кто-то тебе сообщил? Ты серьезно что-то знаешь? Почему ты думаешь, что мы собираемся воевать?

Леонид пожал плечами.

— На мое счастье.

ОДИН

Генерал армии Михаил Михайлович Малинский, командующий первым западным фронтом, сидел один в кабинете, куря крепкую сигарету. Кабинет была темным, за исключением ярко освещенного угла, где лампа освещала тактическую карту. Малинский просто сидел в темноте, смотрел на карту, и знал, что все хорошо. За стенами кабинета, несмотря на позднее время, люди текли через коридоры словно кровь сквозь артерии. Сидя в кресле, Малинский воспринимал происходящее через приглушенные звуки шагов и голосов в коридорах, которые напоминали ему отдаленный шум водопада в горной долине.

И это, подумал Малинский, были звуки войны. Не грохот артиллерии, стрельба и крики. А торопливые шаги офицеров в коридорах и щелканье пишущих машинок. И, конечно же, тихое, наполовину магическое гудение компьютеров. Возможно, подумал Малинский, это будет последняя большая война, где люди будут сражаться с людьми. Возможно, следующая будет полностью вестись в киберпространстве. Все менялось пугающе быстро.

Но всегда будет «в следующий раз». Малинский был уверен в этом. Даже если все они окажутся достаточными идиотами, чтобы начать обмениваться ракетно-ядерными ударами через океан, Малинский был убежден, что какая-то часть человечества выживет, создаст новые армии и продолжит войны, как ни в чем не бывало. Люди навсегда останутся людьми, и навсегда останутся войны. И навсегда останутся солдаты. И, как надеялся Малинский, навсегда останется Россия.

Раздался осторожный стук в дверь.

— Войдите! — сказал Малинский, глубже зарываясь в тень.

Свет ворвался в комнату, а затем исчез, когда дверь закрылась. Штабной майор подошел к карте и без слов начал корректировать данные о расположении частей.

Малинский в безмолвии смотрел на это. Германия, восток и запад. Фактически, вся его взрослая жизнь, и даже больше — с тех пор как он впервые попал сюда вчерашним суворовцем. Эльба, Везер, Рейн и Маас. Модель и Саар. Затем страны Бенилюкса и поля Франции, где гвардии полковник граф Малинский вскинул саблю, впервые идя в бой против кавалерии Наполеона.

Малинский верил, что точно знал, как реализовать план наступления. Как использовать свои силы, чтобы задействовать их против неприятеля на правильных направлениях, в правильном порядке и в темпе, который был бы для противника морально и физически непреодолим. Он знал, где следует задержаться, а где наступать без оглядки. Он даже надеялся, что противник будет достаточно хорош, чтобы оказать сопротивление.

Ему противостояла, по крайней мере пока, Северная группа армий НАТО — СГА, которая была, в свою очередь, подчинена Объединенным Силам Центральной Европы (ОСЦЕНТ). СГА была, казалось бы, оперативной группировкой огромной силы, но из докладов разведки Малинский знал, что эта группа, прикрывающая обширные северные области Западной Германии, имела три крупных слабости, которые западные союзники отказывались признавать. Несомненно, СГА была гораздо уязвимее, чем более однородная по составу Центральная группа армий ЦГА к югу от нее.