Ïðîñòî ëþáîâü - Òàììàðà Âåááåð

поздно ему всерьез набьют морду.

Мне все больше казалось, что приятелем Денни был симпатяга за барабанами.

Ударник выглядел добродушным и беззаботным типом, с которым тот легко мог сойтись.

Денни трепался с Сэмом и спрашивал, как обстоят его дела. Когда они закончили, мы

попрощались.

– Готова идти? – осведомился Денни, понимавший, насколько я вымоталась.

– Еще бы, – ответила я, мечтая о постели.

К счастью, от последнего жильца в квартире осталась кое-какая мебель.

Денни усмехнулся и взглянул на группу. Я ждала, что он перекинется взглядом со

своим приятелем, и смотрела на него. Денни нравилось, когда на его лице был намек на усы

и бороду по краю челюсти. Никакой буйной растительности, – казалось, что он просто

вернулся из долгого похода. Его лицо, в противном случае детское, благодаря этому

становилось грубее и старше, но щетина была мягкая и приятно щекотала мне шею. К тому

же она была исключительно сексуальна. Я поняла, что у меня есть еще одна причина

поскорее уйти.

Не сводя с Денни глаз, я увидела, как он помахал ключами и вздернул подбородок. Он

явно поймал взгляд Келлана и показывал, что мы идем домой. Я же настолько погрузилась в

грезы, что забыла проследить, кому он сигналил. Мне все еще не было ясно, кто из них

Келлан. Я окинула взглядом сцену, но никто из четверки не смотрел на нас.

По пути к выходу я спросила:

– Кто из них Келлан?

– Мм? А, я же не сказал! – Он кивнул на группу. – Певец.

В груди у меня екнуло. Иначе и быть не могло. Я остановилась, оглянулась, и Денни

тоже притормозил, смотря на музыкантов. Пока мы шли к двери, песня сменилась. Звучал

медляк, и голос Келлана стал тише, нежнее и сексуальнее, хотя казалось, что дальше уже

некуда. Но я замерла и прислушалась не поэтому.

Дело было в словах. Они были красивы, даже потрясающи – поэтическое выражение

любви и утраты, беззащитности и самой смерти. Они рассказывали о ком-то покинутом, кого

хотелось помянуть добрым словом, – о том, по кому стоит тосковать. Пустые девчонки,

число которых удвоилось, продолжали взывать к певцу в поисках его внимания. Они как

будто даже не уловили изменения музыкального настроя. Но Келлан стал совсем другим.

Теперь он сжимал микрофон обеими руками и смотрел поверх толпы расфокусированным

взглядом, весь захваченный музыкой. Он потерялся в словах, и те, казалось, рвались из

сокровенных глубин его души. Если предыдущая песня была забавной безделицей, то эта

представала личной. Она явно что-то значила для него. Мое дыхание пресеклось.

– Ух ты, – наконец вздохнула я. – Он удивительный.

Денни кивнул в сторону сцены:

– Да, в этом он всегда был мастер. У него даже в школе была приличная группа.

Внезапно мне захотелось задержаться там на всю ночь, но Денни устал не меньше

моего, а то и больше, ведь вел машину в основном он.

– Пойдем домой. – Я улыбнулась ему, упиваясь звучанием этих слов.

Он взял меня за руку и потянул за собой сквозь оставшуюся часть толпы. На выходе я

в последний раз оглянулась на Келлана. Удивительно, но его безупречное лицо было

обращено прямо ко мне, и я чуть вздрогнула. Песня все лилась из его уст, и я вновь

пожалела, что не останусь до конца.

Он разительно переменился по сравнению с моментом, когда я его заметила. На

поверхностный взгляд он показался лишь исключительно чувственным. Все в нем кричало:

«Я возьму тебя прямо здесь и сейчас и заставлю забыть собственное имя». Но теперь в нем

открылась глубина, даже душевность. Может быть, первое впечатление было ошибочным и

Келлан заслуживал более близкого знакомства?

Жизнь в его обществе обещала быть любопытной.

Денни легко нашел наш новый дом: тот стоял в плотно застроенном переулке не так

далеко от бара. Улочка была заставлена машинами, и движение стало практически

односторонним. Подъездная дорожка могла вместить пару автомобилей, и Денни занял более

дальнее от входа место.

Он подхватил с заднего сиденья три наши сумки, я взяла две оставшиеся, и мы вошли

внутрь. Дом был небольшой, но милый. В прихожей торчали крючки для одежды, все

пустые, чуть дальше виднелся стол в форме полумесяца, на который Денни бросил ключи.

Слева был короткий коридор с дверью в конце. Ванная? Там же я различила столешницу –

наверное, кухня. Прямо перед нами открывалась гостиная. В глаза бросался непомерно

большой телевизор. «Мальчишки есть мальчишки», – подумала я. Справа виднелись

ступеньки, витком уводившие на верхний этаж.

Мы поднялись и остановились перед тремя дверями. Денни отворил правую:

разоренная постель и старая гитара в углу выдавали обитель Келлана. Денни захлопнул

дверь и сунулся в среднюю, посмеиваясь над нашей игрой в угадайку. Там оказалась ванная.

Итак, оставалась дверь номер три. Улыбаясь, Денни распахнул ее настежь. Я стала

осматриваться, но моего любопытства хватило лишь на впечатляющую, королевского

размера кровать у стены. Не теряя времени зря, я потянула к ней Денни, схватив его за

рубашку.

Нам редко удавалось побыть наедине. Вокруг нас постоянно терлись какие-то люди:

его тетя, моя сестра или – ох! – мои родители. Мы лелеяли мечту об уединении, но после

беглого осмотра нашего нового крохотного дома мне стало ясно, что оно будет не таким

полным, как я надеялась, особенно наверху: стены были слишком тонки, чтобы обеспечить

приватность. Поэтому мы свалили багаж в углу и воспользовались отлучкой нашего соседа.

Прочее барахло могло и подождать, ведь были вещи и поважнее.

* * *

Я проснулась ранним утром, еще хмельная от путешествия, но освеженная. Денни

распростерся на своей стороне постели и выглядел слишком безмятежно, чтобы

пробудиться. Я испытала легкий трепет, очнувшись от сна рядом с ним. Нам редко удавалось

провести вместе целую ночь, но отныне так будет всегда. Стараясь не потревожить его, я

встала и направилась в коридор.

Мы поселились прямо напротив Келлана, дверь в комнату которого была чуть

приоткрыта. Дверь же в ванную, находившуюся между нашими спальнями, оказалась

закрытой. В моей семье ее не закрывали никогда, если внутри никого не было. Света под

дверью не было видно, но в нем и надобности не было, так как уже достаточно рассвело.

Постучать? Я не хотела выглядеть идиоткой, стучащейся в свою же дверь, но меня еще не

представили Келлану, и мне не улыбалось начать знакомство с ним со встречи в ванной. Как,

впрочем, и вообще встреча в ванной. Я оглянулась на его дверь и стала прислушиваться,

пока моя голова не пригрозила лопнуть. Мне померещилось, будто я различаю легкое

дыхание, доносящееся из его комнаты, но оно могло быть и моим собственным. Я не

слышала, как он вернулся ночью, но Келлан, похоже, был из породы тех, кто гуляет до

четырех и спит до двух пополудни, так что я рискнула и повернула ручку.

Нахлынуло облегчение: никого. Тотчас у меня появилось желание скорее смыть с себя

дорожную грязь. Убедившись, что дверь надежно заперта, – я в равной степени не хотела,

чтобы Келлан наткнулся на меня, – я включила душ. Накануне, прежде чем рухнуть и

отключиться от изнеможения, я спешно перерыла наши пожитки в поисках пижамы. Сейчас

я скинула трусы и майку и шагнула под воду – почти кипяток. Блаженство. Мне вдруг

захотелось, чтобы Денни проснулся и присоединился ко мне. У него было прекраснейшее

тело, казавшееся еще лучше мокрым, в потоке воды. Но затем я вспомнила, каким

измученным он выглядел прошлым вечером. Что ж, может быть, в другой раз.

Я расслабилась под горячей водой и вздохнула. Спеша в ванную, я забыла шампунь,

но там, на мое счастье, нашлось мыло. Не лучший способ мыть волосы, но мне было

неудобно воспользоваться дорогими средствами Келлана. Я блаженствовала в пару намного

дольше, чем следовало, задумайся я о других, кому бы вдруг понадобилась теплая вода. Но я

ничего не могла поделать – так здорово снова быть чистой.

Наконец я выключила воду и вытерлась единственным имевшимся полотенцем. Оно

было ужасно тонким и маленьким, в следующий раз мне надо будет постараться не забыть

свое – большое и удобное. Торопливо обернувшись этим клочком материи и думая о

прохладном коридоре, я распахнула дверь. Желая лишь одного – отмыться, я позабыла обо

всех туалетных принадлежностях, не говоря уже о смене одежды. Я принялась вспоминать, в