Берег любви, море разлуки - Наталья Шатрова

Не испугала холодная суровая земля и князя Рогволода, подчинившего Полоцк своей власти. Боевая дружина варяга бороздила на ладьях Варяжское море и заплыла по Двине вглубь, где и стоял Полоцк. Грозный город на высоком берегу реки по нраву пришелся Рогволоду. Вскоре перевез он сюда жену, двух сыновей и дочь Рогнеду.

Рогнеде, в отличие от отца, тесно было в маленьком безвестном Полоцке. Казалось ей, что она прозябает здесь, а где-то далеко кипит бурная интересная жизнь. Рогнеда хотела этой жизни, жаждала ее всем сердцем, всем существом своим.

Все ее помыслы были устремлены к богатству и безраздельной власти. И она знала, как достичь большего, чем она имеет сейчас. Конечно, через замужество.

Киевский князь Ярополк занимал в последнее время все мысли Рогнеды. По ее настоянию Рогволод послал в Киев весточку. Есть, дескать, у него дочь, знаменитая среди полочан статью, добрым нравом и мудростью. Настала пора замужества, и если Ярополк желает породниться с полоцким князем, то пусть шлет сватов.

Рогнеда с нетерпением ждала ответа. Время шло, а его все не было. Ходили слухи, что у Ярополка есть любимая женщина. Ну и пусть! Рогнеда не претендует на его любовь. Она согласна быть второй, третьей – пятой женой, но – княгиней великого Киевского государства.

Рогнеда гуляла по берегу под стенами крепости, вновь и вновь обдумывая, как бы половчее втянуть Ярополка в свои сети. Хмурый Полоцк с мрачной Двиной, несущей свои воды в далекое Варяжское[4] море, до того ей надоели, что она не знала, куда от них деться, и торопила время, которое текло так же медленно, как неторопливо шел ответ от киевского князя.

Вдруг раздался крик:

– Рогнеда! Рогнеда!

Девушка невольно вздрогнула, обернувшись. Глаза так и засияли в надежде, что получены долгожданные вести.

Босоногая холопка стремглав спускалась от крепости, спеша первой сообщить новость своей госпоже.

– Рогнеда, иди скорее в крепость. Князь зовет тебя.

– Зачем я понадобилась отцу в послеобеденный час? Разве он не отдыхает в своих покоях?

– Да ведь к тебе сваты приехали, – восторженно прокричала девчонка.

– Сваты? – обрадовалась Рогнеда. – От Ярополка?

– Нет, от Владимира, князя новгородского.

Лишь врожденная сдержанность и женская гордость не позволили Рогнеде выругаться вслух при холопке. Она сдержала гневные слова, и только поджатые плотно губы могли выдать ее негодование.

Девчонка удивленно захлопала глазами, не понимая, почему весть княжну не обрадовала. Но она хорошо знала крутой нрав госпожи и благоразумно перестала бурно выражать свою радость.

Рогнеда и холопка пробрались в крепость, стараясь не привлекать к себе внимания чужих воинов, расположившихся во дворе княжеской усадьбы.

В горнице ее встретила матушка.

– Рогнеда, где ходишь? Мы обыскались тебя, всю крепость переворошили. Сваты приехали. Одевайся скорее, отец давно ждет тебя в гриднице.

– Ах, матушка, что за сваты? Откуда? – спросила княжна, надеясь, что девчонка-холопка ошиблась и мать уверит сейчас, что Ярополк наконец обратил на нее внимание.

– Из Новгорода. Князь Владимир удостоил нас чести взять тебя в жены.

– Ничего себе честь! – воскликнула Рогнеда, не обращая внимания на холопок, крутившихся вокруг с богатыми нарядами. – Робич сватов шлет, а я с радостью должна соглашаться?

Всей Руси известно, что Владимир был рожден от рабыни Малуши, ключницы киевской княгини Ольги.

Мать печально посмотрела на княжну, вздохнула, понимая ее чувства.

– Отец не неволит тебя, ты же знаешь. Ты мечтаешь о Ярополке, но подумай хорошенько, Новгород ближе к нам, чем Киев. Чаще видеться будем. Князь Владимир молод и, говорят, очень красивый. Чем не жених? Послушай матушку, я ведь тебе плохого никогда не пожелаю. Переодевайся и ступай в гридницу.

Рогнеда печально смотрелась в зеркало, пока две холопки одевали ее в праздничную одежду: нижнюю рубаху из тончайшего полотна и голубой, шитый золотом по подолу навершник.[5] Волосы заплели в толстую косу и на голову надели кожаный венец, обтянутый аксамитом,[6] на нем закрепили височные кольца.

Княжна стояла тихо, имея отрешенный вид. Холопки недоуменно переглядывались. Обычно княжна, переодеваясь для гуляний, праздников и семейных торжеств, выражала недовольство по всякому незначительному поводу: не так волосы прибрали, не так поясок затянули, концы неровные, венец набекрень, сапожки тусклые, щечки слишком натерли, брови грязно сажей подвели…

Рогнеде на этот раз было действительно все равно, во что ее одевают суетливые холопки. Она напряженно сочиняла речь, которую произнесет в ответ на предложение сватов, и когда в зеркале показалась нарядная румяная красавица с огромными серыми глазами и русой косой, перекинутой через плечо на полную грудь, ответ уже полностью сложился в ее голове.

Княжна хмуро взглянула на девушек, склоненных в низком поклоне, и в сопровождении полной матушки, перекатывающейся рядом на маленьких ножках, решительно двинулась в гридницу.

Рогволод, развалившись непринужденно на княжьем сиденье, старательно улыбался гостям, расположившимся чинно по лавкам, вдоль обильно заставленных яствами столов. Он делал вид, что все идет как надо, и только пальцы, барабанившие по подлокотнику, выдавали его нервное напряжение.

Рогволод понимал, зачем Владимир посватался к его дочери. Отнюдь не красота девицы привлекла его – новгородский князь никогда ее не видел, а слепо доверять слухам он вряд ли бы стал. Здесь был другой расчет: два брата, Владимир и Ярополк, искали союзника в предстоящей борьбе друг с другом. А боевая дружина Рогволода могла послужить опорой любому военному предприятию.

Самому Рогволоду предпочтительнее казалась дружба с киевским князем, но тот почему-то не спешил с ответным посланием на явное выражение преданной дружбы, а вот Владимир быстро смекнул, какую выгоду сулит ему эта женитьба.

Теперь Рогволод оказался перед сложным выбором: принять предложение Владимира, а вдруг весть от Ярополка всего лишь задерживается и вот-вот прибудет? Быть под покровительством киевского князя намного выгоднее, чем водить дружбу с новгородским.

Рогволод решил переложить всю ответственность на дочь: «Пусть она скажет свое слово. В конце концов жить-то ей».

Наконец кованая дубовая дверь распахнулась, и в гридницу вплыла девица, о красоте которой ходили слухи по всей Руси.

Сваты воззрились на вошедшую, с интересом рассматривая ее ладную стройную фигуру, безупречно чистое, гладкое румяное лицо, длинную белоснежную шею, тонкие пальцы рук, унизанные дорогими перстнями.

Девица не смутилась под взглядами мужчин. Глаза ее из-под черных ресниц сверкнули молнией, опалив присутствующих гостей уничтожающим жарким огнем.

– Подойди ко мне, дочь моя, – ласково произнес Рогволод и, когда девица встала рядом, сообщил: – Рогнеда, к тебе приехали сваты князя новгородского Владимира. Прознав о твоей красоте, решил он взять тебя в жены, уважая законы древние. Просьба князя льстит нашему роду, но неволить тебя не хочу. Решать тебе, дочь моя. Желаешь ли замуж за Владимира?

Рогнеда гордо оглядела гостей, надменно вздернула нос и произнесла, выговаривая каждое слово ясно и четко:

– Я не хочу разувать сына рабыни.

Сваты, не ожидавшие дерзкого ответа, повскакали с мест, возмущенно зароптали. Старший, уполномоченный от имени князя вести переговоры, обратился к Рогволоду:

– Это окончательный ответ?

Князь развел руками:

– Что поделаешь? Неволить дочь я не в силах. Она – княжна и сама вправе решать судьбу свою.

На реке Волхов широко раскинулся Великий Новгород. Сурова здешняя земля: бедные почвы, множество болот – все неблагоприятно для хлебопашества, поэтому сельское население в основном занималось охотой на пушного и морского зверя, рыболовством и бортничеством.

Но к Новгороду судьба благоволила. Основанный на великом пути «из варяг в греки», он общался с Прибалтикой, Скандинавией, немецкими землями. А через озеро Ильмень – с Поволжьем и странами Востока.

Благодаря торговле город процветал. Вывозили не только пушнину, мед, воск, рыбу, моржовую кость и кожи – все, что давала природа. Новгород еще славился и мастерами кузнечного и гончарного дела, оружейниками, кожевенниками, плотниками, ткачами, литейщиками. Изготавливали и изделия из золота и серебра.

Город был богат еще и потому, что не знал разорения от набегов степных кочевников, очень не любивших продираться сквозь дремучие леса, топи и болота.

Несмотря на то что Новгород был одним из крупнейших городов с высокоразвитым ремеслом и широкими торговыми связями, ему приходилось платить дань Киеву. Так уж повелось со времен князя Олега. Князья киевские посылали в Новгород наместников, чаще всего своих сыновей.