Берег любви, море разлуки - Наталья Шатрова

Рогнеда бросилась к матери, опустилась рядом с ней на землю. В это время распахнулись ворота, и в усадьбу ввалилась, размахивая топорами и мечами, толпа воинов.

Княжий двор встретил их тишиной и пустотой, только полная женщина лежала посередине двора, и рядом с ней сидела юная девушка. Одежда на обеих была богатой, и воины поняли, что перед ними знатные женщины, окружили их, не смея приблизиться более чем на две сажени.[12]

Девушка поднялась, вытерла слезы рукавом и дерзко уставилась на разгоряченных и растерянных мужчин. Слухи оказались неверными, полоцкая княжна была намного прекраснее, чем твердила молва: брови вразлет, густые ресницы, румяные щечки – ослепительно яркой была жгучая красота Рогнеды.

Во двор на вороном коне въехал князь. Толпа расступилась, пропуская его в середину круга. Владимир направил коня прямо на девушку, но она не отшатнулась. Князь спокойно спешился, вплотную подошел к ней.

– Ну, что, красавица, похоже, ты и есть Рогнеда?

– Я ненавижу тебя! – прошипела княжна в ответ.

Воины зароптали: да как она смеет так разговаривать с победителем? Что за пренебрежение! Посыпались со всех сторон советы:

– Князь, проучи девчонку.

– Верно, ее наказать надо.

– Отдай ее нам.

– Больно спесива.

– Мы спесь с нее сдерем мигом.

– Ага, вместе с одеждой.

– Князь, заставь ее ползать у ног твоих, вымаливать прощение.

Княжна пришла в ужас, услышав реплики из толпы, побледнела. Впервые она поняла, что не все в мире ей подвластно. Раньше она, постоянно окруженная заботой, вниманием и раболепием, и помыслить не могла, что услышит такие дерзкие речи.

Владимир наблюдал за Рогнедой. Ее замешательство пришлось ему по вкусу: испугалась девчонка!

– А ведь люди мои дело говорят, – усмехнулся он. – Может, мне и вправду отдать тебя им на потеху?

– Ты не посмеешь этого сделать, – тихо произнесла Рогнеда, чувствуя, как от страха замирает сердце.

– Почему не посмею? – притворно удивился князь.

– Я княжна родовитая, непозволительно так со мною обращаться.

Рогнеда сама уже поняла, что слова ее летят, будто в никуда, что князь над нею насмехается и ничуть не боится опозорить ее, и спасения ей ждать неоткуда: вокруг враждебные ухмыляющиеся лица, глаза, пялящиеся на нее плотоядно и нагло.

Владимир недобро сверкнул очами. Он и вправду разозлился на гордую княжну.

– Ты невольница, добыча. Ты досталась мне в битве. Я могу делать с тобою все, что захочу. Я послушаюсь своих людей и отдам тебя им. Они славно сегодня потрудились, почему бы им не потешиться такой красавицей.

Воины радостно загудели. Рогнеда смотрела на князя, отчетливо понимая, о чем он говорит. Но крик о помощи застрял в горле, бескровные губы пересохли. Глаза постепенно застил туман отчаяния, и сквозь него девушка увидела, как ее все плотнее обступает толпа воинов. Лиц она не различала, они расплывались, как во сне.

Князь поднял руку, давая понять, что речь его не закончилась, и люди остановились.

– Но для начала с тобой позабавлюсь я, – решил он. – Глупо не воспользоваться первым такой красавицей.

Владимир протянул руку и одним резким движением разорвал на девушке запону[13] и рубаху под ней, оголив упругие белые груди.

Княжна вскрикнула, невольно прикрываясь руками. Князь повалил ее в траву. Девушка, как могла, отбивалась, но тщетно.

Воины вокруг загоготали, начали подбадривать князя скабрезными шуточками.

Никто не обращал внимания на лежавшую женщину, а та вдруг подняла голову с земли:

– Что ж ты делаешь, князь, опомнись.

Голос прозвучал тихо, слабо, но столько в нем было гнева, что услышали его все. Женщина, морщась от боли, постанывая, села и с еще большим негодованием уставилась на князя.

– Ты же себя позоришь! Муж мой и сыновья в кровавом бою погибли. Род полоцкий трусостью не отличался никогда. Княжна тебе не даром досталась, чтобы ее гордость и честь вот так взять и растоптать.

Слова женщины возымели действие. Князь отпустил Рогнеду и встал с земли. Рогнеда села, судорожно пытаясь остатками одежды прикрыть оголенное тело.

– Твоя дочь слишком горда, – усмехнулся Владимир, оглядывая скрюченную фигурку девушки, – сама не пожелала по-доброму женой мне стать.

Княгиня взмолилась:

– Ты прав, князь, ты победитель. Но пожалей ее. Она сама не ведала, что творила, глупая еще, неразумная. Прости нас, князь.

Затем она строго посмотрела на дочь:

– Смирись, Рогнеда, умерь свою гордость, не будь глупой.

Девушка покорно опустила голову, по щекам покатились крупные прозрачные слезы.

– Возьми меня в жены, князь. Я буду преданной и доброй женой, – выдавила она из себя, старательно пряча глаза. Слова давались ей с трудом, тем более что она не верила в их действенность: к чему князю жениться на ней, если он и так может иметь ее в качестве рабыни?

Но князь обрадовался девичьему смирению. Он сам уже был не рад, что так легко распорядился судьбой княжны, – все же она из родовитой семьи. Признаться, сначала им двигали только обида и месть, и желание насолить побольше брату. Но навряд ли Ярополк что-либо почувствует, когда узнает, что его невеста была отдана на потеху воинам, – он-то не видел ее неземной красоты. А Владимиру Рогнеда понравилась, даже дух захватило, когда увидел ее.

– Вот такие речи по душе мне, – подобрел Владимир. – Смирение твое я принимаю, и отныне никто не посмеет прикоснуться к тебе.

Воины недовольно зашумели.

– Тише, – прикрикнул князь, – ее отец и братья честно в бою головы сложили, род свой трусостью не запятнав. Так не пристало нам девчонку позорить, за которую заступиться больше некому. Мало здесь других женщин? Сегодня вы славно поработали и можете делать в городе все, что захотите. Все, что за княжеской стеной, – ваше: рухлядь, женщины. Вы победители, сегодня ваш праздник.

Справедливая речь князя подействовала на мужчин должным образом, и они с радостными дикими победными кличами вышли с княжеского двора и рассыпались по городу. Разнеслись по окрестностям плач и проклятия. Уж так повелось на войне – победителю можно все.

Как ни терпелось Варяжке жениться, но он все же выдержал срок и сватов прислал лишь осенью, когда Ивлении исполнилось семнадцать лет.

Однако бабушка была непреклонна. Увидев гостей в окно, она огорченно всплеснула руками и, повернувшись к внучке, укорила:

– Ивления, я же просила тебя не торопиться. Что ты наделала? Я вынуждена отправить сватов восвояси. Неужели ты не могла понять, что этим я нанесу обиду родовитому семейству?

– Я не виновата, бабушка. Варяжка и так все лето ждал, сколько можно еще терпеть?! Я люблю его. И ты права, к чему нам ссориться со знатным родом? Отец Варяжки не простит нам унижения. Раз уж так все вышло, разреши мне выйти замуж.

Старая женщина хмуро покачала головой.

– Нет, Ивления, нет, я не пойду наперекор предсказанию. Ты знаешь, видения не обманывают. Ярине из царства предков лучше видны дела человеческие, поэтому она и подает знак. Ладно, я сама поговорю со сватами, попытаюсь смягчить отказ. А ты иди в свои покои и не смей выходить, пока они не покинут усадьбы.

Ивления прошла наверх в горницу и сразу бросилась к оконцу. Она видела, как бабушка приветливо встретила сватов во дворе, провела их в избу. Девушка, стараясь не шуметь, выскользнула из комнаты, сбежала вниз, приложила ухо к двери, ведущей в светелку. Но дверь была дубовая и надежно приглушала все звуки. Ни слова не разобрав, Ивления огорченно вернулась к себе.

Она снова встала у оконца. Ждать пришлось недолго. Недовольные сваты быстро покинули усадьбу. Ах, бабушка, что же ты наделала? Зачем ты лишила единственную внучку счастья? Или ты совсем не любишь ее?

Ивления расплакалась и бросилась на свое ложе, покрытое мягким беличьим покрывалом.

Вошла бабушка, села у ног внучки, вздохнула печально:

– Что ты, голубушка, плачешь? Подумаешь, сватам отказали. Да такие женихи возле нашего двора толпой стоять будут, дай только срок.

– Никого мне не надо! Я Варяжку люблю, как ты не понимаешь?

– Да понимаю я все, – вздохнула старая женщина, – думаешь, сердце мое каменное? Только я снам верю. Все, что касаемо тебя, сбывалось. Бабка Ярина ведет тебя по жизни, она тебе плохого не пожелает…

– Да о чем ты говоришь?! Я эту Ярину не видела даже никогда…

– Все, хватит, – оборвала бабушка, – я сказала, что год подождать надо, значит, так тому и быть, и разговор окончен! Занимайся лучше своим делом, а то ты со своей любовью совсем забыла об обязанностях, а мастерицы без работы сидят.

Ох, строга была бабушка, когда очень сердилась. Послушная Ивления никогда ей не перечила. Но в этот раз напоминание о работе лишь усилило обиду:

– Так вот почему ты не хочешь выдавать меня замуж! – воскликнула девушка. – Ты только прикрываешься снами и провидениями, а сама боишься, что я в чужую семью доход приносить буду!