Двери 520 - Святослав Элис

Да что там говорить, я даже не любила выходные. Субботу и воскресенье я проводила в постели, ведь моя заведённая пружина не давала мне чётких инструкций о том, чем следует заниматься в свободное время. Я бесцельно лазила по интернету, читая статьи обо всём подряд, смотрела какие-то ролики на ютубе, заново перечитывала рабочую переписку. Время от времени я ходила в кино, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм, – в основном, только что вышедшие в прокат блокбастеры. Не то чтобы я была поклонницей массового кино, просто я всегда выбирала первый попавшийся сеанс, не вникая в подробности, и попадала на такие вот зрелища.

Иногда на меня нападало желание просвещения, и я прочитывала на планшете треть какой-нибудь случайно подвернувшейся под руку книги. Но толку от этого было мало. Я редко дочитывала что-то до конца. В какой-то момент я понимала, что запуталась в именах и фамилиях и уже не улавливаю, что и почему происходит в сюжете. Моё сознание просто скользило по буквам, проговаривая внутренним голосом слова, но не воспроизводя стоящих за ними образов.

Чтобы не сидеть весь день дома, примерно в одиннадцать вечера я вставляла в уши наушники, включала на айфоне ритмичную музыку, выходила из дома и пробегала круг вокруг своего квартала. После этой десятиминутной пробежки я, абсолютно удовлетворённая, возвращалась домой и выпивала несколько чашек чая с мятой. На этом день можно было считать прожитым.

Я всегда тщательно чистила зубы. Сначала пастой, потом струёй воды из ирригатора и наконец на тридцать секунд отдавалась во власть мятного ополаскивателя. После я ложилась в постель, пятнадцать минут читала с телефона чьи-то посты в соцсетях, иногда мастурбировала, ничего особенного не представляя и не испытывая от физиологического спазма особого удовольствия, и наконец засыпала.

Я думаю, что в течение этих одинаковых, словно клонированных, выходных какая-то глубокая, скрытая часть меня уже знала, что это не продлится вечно. Это неосознанное предчувствие отдавалось горечью на дне вечерней чашки чая. Скальные породы моего сознания уже копили в себе напряжение, чтобы разразиться трещиной, отделившей в итоге меня сейчас от меня тогдашней.

Может быть, именно эта горечь неосознанного предвкушения заставляла меня видеть во сне дверь. Раз за разом тот сон практически не менялся. Я стояла обнажённая на холодном кафеле прихожей. Передо мной была дверь. Во сне она казалась неправдоподобно большой, от неё исходила какая-то особенная, еле ощутимая, но очень пугающая вибрация. Дверь медленно и как-то неестественно, словно в другом измерении, открывалась и закрывалась. Я стояла обездвиженная и наблюдала за этим. Так проходило несколько минут. Затем наконец дверь с гулким стоном захлопывалась, обдавая моё лицо потоком холодного воздуха.

Моё тело немело, превращалось в живую тюрьму из закостеневшей плоти. Дверь начинала медленно покрываться сетью вязкой паутины. Она зарастала так, что я уже не видела обивку, только бесконечную липкую массу. Паутина ложилась на лицо, её становилось всё больше и больше, я чувствовала, что не могу дышать. Дверь вновь начинала открываться и закрываться, и в проёме я видела бесконечную массу паутины, которая втекала в квартиру, чтобы затопить всё, замуровать и растворить меня. Слова, которые я пыталась говорить, настолько мучительно замедлялись, что тонули сами в себе, словно чёрная дыра.

Я просыпалась всегда в самый мучительный момент, глотая ртом воздух. Несколько секунд после пробуждения я лежала в кровати и дышала. Ночные образы быстро блёкли и забывались, но оставляли после себя смутное невротическое жужжание где-то в глубине живота. Обычно пяти минут хватало на то, чтобы полностью забыть сон, но это мерзкое, чуть ощутимое чувство преследовало меня иногда до самого обеда.

Я старалась не думать о двери даже в те минуты, когда толкала её, вытесняла из своего сознания в какие-то затхлые глубины всё связанное с ней беспокойство. Была одна странность, – когда цепочка защёлкнута, дверь всегда открывалась без малейших проблем и я могла выглянуть наружу. Толкаться приходилось только для того, чтобы открыть дверь полностью. Но я не думала и об этом, – я потрясающе хорошо умела ускользать от реальности. Я просто вычёркивала произведённые действия из поля внимания, отдаваясь во власть пружине, щелчки которой растворялись в музыке, которую наушники надёжно перегоняли из телефона в мозг.

Но каждый вечер, когда я закрывала глаза, чёрные точки, живущие за веками, начинали складываться в узор обивки на двери.

III

Mary was a different girl

Had a thing for astronauts

Mary was the type of girl

She always liked to play a lot

В середине июня открывать дверь по утрам стало настолько тяжело, что я начала испытывать приливы внезапного желания остаться дома. Они приходили ко мне словно из параллельной вселенной, внезапно захлёстывая волной усталости тело и сознание. Проходили несколько секунд, и этот поток схлынывал так же внезапно, как и приходил, но игнорировать само его существование, вычёркивая эти ощущения за границы осознанности, становилось всё сложнее и сложнее.

Но всё же это получалось. Когда я привычно стучала каблуками по ступенькам, тело уже было наполнено утренней энергией, на языке ещё стоял привкус кофе, а сознание было полностью захвачено ритмом музыки. Заходя в метро, я уже забывала о том, каким острым и отчаянным было желание сдаться, не толкать дверь, сесть на пол и положить голову на колени. После пересадки на кольцо сама мысль о том, что я вообще могу испытывать подобные чувства, начинала казаться странной, а после перехода на голубую ветку я и вовсе уже ни о чём не помнила, готовясь погрузиться в мир пластиковых жалюзи, люминесцентных ламп и вечно чересчур холодящих воздух кондиционеров.

Время от времени мысли о двери флешбеком настигали меня в обеденный перерыв, где-то после второго глотка кофе из купленного в Старбаксе стаканчика. Я отщипывала кусочек шоколадного маффина и закидывала его в рот, сладкая пористая плоть впитывала в себя горечь мыслей. Сахар волшебно глушит голову. Ещё несколько глотков кофе с карамельным сиропом, и я готова продолжать работу, окунувшись в выверенный и отлаженный строй повторяющихся по кругу мыслеобразов, перетекающих друг в друга, как разноцветные кристаллики в калейдоскопе.

IV

Om Shanti Shanti Shanti Om

По-моему, планировку в моём доме разрабатывал параноик. Сейчас, когда я мысленно преодолеваю путь от квартиры до метро, мне становится страшно от количества дверей и замков. От чего они должны меня защищать?

Я закрываю глаза и представляю, что вместо клетчатых спортивных штанов на мне снова аккуратная тёмная юбка, вместо безразмерной серой майки – пиджак и блузка, чуть приоткрывающая приподнятую пушап-лифчиком грудь. Ноги закованы в полупрозрачную броню колготок, увенчанную чёрными туфлями на высоком каблуке. Я изо всех сил толкаю бедром дверь и быстро проворачиваю ключ. Она послушно распахивается. Я оказываюсь в небольшом закутке – общем на две квартиры пространстве, которое мои соседи заняли двумя остовами детских колясок и одиноким и, похоже, отвергнутым велотренажёром.

Я прохожу несколько шагов, привычно уворачиваюсь от торчащей ручки коляски и оказываюсь перед второй дверью. Если приглядеться, в её лакированной деревянной поверхности можно разглядеть собственное отражение. Я прокручиваю замок, и она мягко открывается, выпуская меня в тусклый полутёмный закуток – общее на четыре квартиры пространство. Ещё одна дверь, на этот раз тонкая и дешёвая. Роль ручки здесь выполняет острое колёсико, оставляющее на руках запах металла. Я проворачиваю его, выхожу наружу, захлопываю дверь за собой и оказываюсь у лифтов.

Вниз я всегда спускаюсь пешком – так быстрее. Я прохожу к неприметной деревянной двери, выкрашенной белой краской. На ней есть замок, но она никогда не бывает заперта. За дверью скрывается бесконечная череда лестничных пролётов. Я привычно сбегаю вниз. Стук каблуков отдаётся от стен и потолка. Мимо мелькают одинаковые белые двери, за которыми повторяется всё тот же путь – лифты, пустые пространства и квартиры.

Наконец, я на первом этаже. Прохожу мимо скрывшейся за занавеской в своём крохотном закутке консьержки, краем уха ощущаю бессмысленный поток доносящихся оттуда телевизионных звуков. Впереди – ещё две двери, самые большие и внушительные. Внутренняя всегда открыта, она ведёт в небольшой предбанник, в котором поместилась застеклённая доска с объявлениями и стенд, заваленный бесплатными газетами. Ещё несколько шагов, и я около самой тяжёлой и толстой двери. Нажимаю тугую кнопку, и под немелодичный электронный скрежет, доносящийся из динамика, магнитный замок на секунду размыкается, чтобы выпустить меня наружу.

Я открываю глаза и снова оказываюсь в кресле. В последнее время я часто проделываю этот путь в своей голове. Чем больше я его представляю, тем более сложным и абсурдным он мне кажется. Словно гора камней на вершине скалы, которая дожидается малейшей вибрации, чтобы обрушиться на чью-то голову.