Посох в цвету: Собрание стихотворений - Валериан Бородаевский

XXIII. СОРАСПЯТЫЕ

Горькая складка скривила уста.Кровь пролилась на ланиты.– «Если Ты – Бог, сойди со креста!С нами вместе сойди Ты»…

Мертвенно тело на древе, – в ночиРуки так бледны, так хилы.Слабо у Лика струятся лучи;Тлея, мерцают, унылы.

– «Ветру ли славу Твою унести?Ночь ли украдет победу?Вместе по крестному шли мы пути,Ты не поможешь соседу?

Или погибнем, пройдем без следа?Будут злодейства – забыты?Если Ты – Бог, сойди со креста!С нами вместе сойди Ты!»

XXIV. ЭОЛОВА АРФА

Ты, да ветер, да арфа эоловаНа столбе, в голубой вышине.Тяжко дремлется… Мало веселого!Как в горячечном пышет огне

Изнемогшая степь. ТрескотаниеЗамирает усталых цикад.И растет, искушая, стенание,Оловянные петли звенят…

Через степь, через степь дымносеруюПреклоняется нудный быльняк…Нынче горестно в Господа верую:Нынче Бог – будто тот же бедняк.

На крыльце прикорнул Он у хижины,Загляделся в бесплодную степь…И, к Предвечному странно приближены,Все влекут бесконечную цепь:

Ты, да ветер, да арфа эолова…Ах, уснуть бы, уснуть… Не могу!Затомила коробка из олова:Топором бы хватил по столбу!

XXV. В НЕДРАХ

Плесень по сводам, осклизлые стены.И рудокоп, ночью и днем,С чахлым огнем.Вянущим, тающим, – в долгие сменыМедленным мерно стучит молотком…

Кони понурые вдоль галереиГулко катят груды камней.Окрики: гей!Плавно дрожат седоватые шеи,Вислые губы темничных коней.

Словно над гробом, поют молотками…Слышишь удар? То динамитСкалы громит.Цепи тележек бегут за конями.Снова и снова гремит и гремит.

Мнится, рассядет утроба земная.Дух заняло… В глубях земли –В желтой пыли –Скорбные тени, огнями качая,Движутся, движутся. Мимо. Прошли…

XXVI. В МУЗЕЕ

Зародыши людей! примите мой привет,Бессмертные в спирту, меж кукол восковых,Желудком пьяницы (что тоже много летЧерпал бессмертие из чарок огневых) –

И слепком гнусных язв, карающих порок!..Зародыши людей! я знаю: ваша пыльМрачит лазурный день, и сточных труб потокПодземной Летой мчит неявленную быль…

Миры планетные, безумною пятойНизринутые в мрак и хаос сил слепых!Здесь, рядом с женщиной, сообщницей больной,Я вас приветствую меж кукол восковых.

XXVII. КОЛЕСА

И колеса кругом были полны очей.

Иезекиил, X, 12

Сон молнийный духовидцаЖаждет выявиться миру.О, безмысленные лица!О, разумные колеса!

Ткут червонную порфиру.Серо-бледны, смотрят косо.И под гул я строю лиру…За ударом мчатся нити.

И на лицах нет вопроса,И не скажут об обиде.И зубчатые колесаПоцелуев вязких ищут.

На железный бег смотрите!Челноки, как бесы, рыщут.Напевая дикой прыти,Свиристит стальная птица.

Рычаги, качаясь, свищут.Реют крылья духовидца.

XXVIII. ДА И НЕТ

В.В. Розанову

I. «Художник, женщина и солнце! Вам дано…»

Художник, женщина и солнце! Вам даноРодить… Вы матери, о Трое!Художник, кисть твоя! Вот солнце золотое,Освободясь от туч, ударило в окно.Покров упал. Сияньем залита,Нагая плоть безгрешна, как мечта.

II. «Вглядись во мрак, печальный богомаз…»

Вглядись во мрак, печальный богомаз.Кто здесь с тобой средь кельи омертвелой?Бросай же камнем в этот призрак белый!Но ты в смятеньи… – не отводишь глазИ руки тянешь к ней – и только лишь«Будь проклята» молитвенно гласишь.

XXIX. «Зову тебя в воды хрустальные…»

Зову тебя в воды хрустальные,К безгрешным объятьям маню.Засмотрятся ивы печальныеНа белую тайну твою.

Ты в брызгах идешь, окропленная,И ты высока под луной,Навстречу любви устремленная,Подхвачена синей волной.

Плывем мы, как духи бесплотные.И ты далека в глубине.Гляди – огонечки болотныеКивают нам, будто во сне.

И ластились руки воздушные…И был неподкупен хрусталь…А страсти, как дети послушные,Глубоко таили печаль.

XXX. «Явлен знак. На персях напишу я…»

Явлен знак. На персях напишу я:– Ты моя. Не быть тебе с другим. –И запястьем окружу десную,Пламенеющим, тройным.

Кандалы любви, свяжите ноги,Чтоб измене жало разрубить.И ключами зазвоню я, строгий, –У темницы любо мне бродить.

Ты жива ли, умерла ль, не знаю.Стой ли то, иль капля с потолка?Цепь ключей к губам я прижимаю,Грудь сжигает сладкая тоска…

Нет! О, нет! К себе тебя ревную!Пусть ключи летят в туман морской…Как на грудь, паду на дверь стальную…Слышишь плача смертного прибой?

Это я. Мой череп о засовыБьется, бледный, а в руках дрожитСвязка роз, и мой костяк суровыйСтрасть твою, как прежде, сторожит.

Через скважину проникнут взорыДвух орбит, где ночи глубина…Но в мой дух, что передвинет горы,Верю – ты на вечность влюблена.

XXXI. ИСКУСИТЕЛЮ

Печать Антихриста – червонная звезда –Горит на лбу твоем, возвышенном и ясном.И луч певуч, и поднята мечтаГлаголом пышно-сладострастным.

– «Ко мне, ко мне – в запечатленный круг.Наш легок пляс, а губы – язвы неги.Мой миг велик, и нет разлук и мукТому, кто смел в последнем беге». –

Соблазны древние! О, памяти моейПолуистертые, разбитые скрижали…И зов веков, и вещий змей страстей, –Завитые, скользящие спирали.

Печать Антихриста! Иуда! Страшный суд!Всё та же ты, — икона Византии.Но ярче твой огонь. – Сердца куют и жгут…О, мудрецы!.. Рабы глухонемые!

XXXII. МАГИ

I. «Мы – цари. Жезлом державным»

Мы – цари. Жезлом державнымКрепко выи пригибаемСвоенравным.

Нашей воле двигать звеньяЦепи мира вправо, влевоНаслажденье.

Корабли несут нам дани:Амбру, золото и пурпур.Взмах лишь длани –

Мерно в бубны ударяя,Хор плясуний легких вьется…Девой рая

Будет та, что перст укажет:УлыбнетсяИ к ногам владыки ляжет.

II. «Мы – цари. В венцах с жезлами…»

Мы – цари. В венцах с жезламиМы идем в пустыню грезитьПод звездами.

И столицу забываем,Забываем блеск престольныйИ внимаем.

Речи праведных созвездий,Головой склонясь на камень:Нет в них лести!..

Там короной драгоценнойИз ключей черпаем воду –Дар бесценный.

И, торжественные маги,Пьем свободу,Как забвенные бродяги.

XXXIII. БАРЕЛЬЕФ

Пока на льва СарданапалС копьем в руках в рдяным оком,Напрягши мышцы, наступал,И зверь кидался и стоналИ падал, пораженный роком, —

В опочивальне смутных грезьЦарица тихо распускала,Как знамя грусти, траур кос,И чаши увлажненных розК грудям пылающим склоняла…

Далекий рёв! Предсмертный рёв!И плеск, и буйственные клики…Но неподвижен и суров,Подъят над спинами рабовЧернобородый лик владыки.

Внесли… Поникни головой,Склонись, поздравь царя с победой,Да примет кубок золотой, —И пурпур губ его отведай,Закрывшись бледною фатой.

XXXIV. ХЕРУВИМЫ