Культурный код. Секреты чрезвычайно успешных групп и организаций - Койл Дэниел

Обычно мы не придаем безопасности особого значения. Мы считаем это чувство похожим на эмоциональную атмосферу – заметную, но не слишком влиятельную. Однако результаты экспериментов Фелпса подсказывают нам одну замечательную идею. Безопасность – это не только эмоциональная атмосфера, но и основа, на которой строится сильная культура. Естественным образом возникают более глубокие вопросы: откуда берется безопасность? Как ее обеспечить?

Когда членов успешных групп просят описать взаимоотношения друг с другом, все они, как правило, выбирают одно и то же слово. Это не друзья, не команда и не племя – или другой вполне вероятный термин. Они говорят о семье. Более того, в таких же терминах они толкуют свое восприятие отношений в группе.[4]

«Я не могу это объяснить, но просто все кажется таким, как должно быть. Я пару раз пытался уйти, но каждый раз возвращался. Эти парни – мои братья» (Кристофер Болдуин, 6-й отряд спецназа ВМС США).

«Это нерационально. Если относиться к этому рационально, невозможно делать то, что здесь происходит. Это совместная работа, которая выходит за границы профессии и захватывает остальные аспекты жизни людей» (Джо Негрон, независимые школы КИПП[5]).

«Очень здорово, когда ты знаешь, что можешь пойти на огромный риск, а эти люди будут рядом и поддержат тебя в любом случае. Мы уже привыкли к этому чувству» (Нейт Дерн, труппа театра комедии Upright Citizens Brigade).

«Мы все в восторге от того, что чувствуем себя семьей, потому что это позволяет больше рисковать, быть откровенными друг с другом и показывать свою уязвимость, что невозможно в обычной обстановке» (Дуэйн Брэй, дизайнерская компания IDEO).

Посещая эти группы, я заметил характерную закономерность, связанную с взаимодействием внутри них. Закономерность прослеживалась не в каких-то глобальных вещах, а в небольших особенностях социальной связи. Взаимодействие членов группы не зависело от характера группы – это могло быть воинское подразделение, киностудия или школа в бедном районе города. Я составил следующий список:

1. Пространственная близость – размещение зачастую в форме круга.

2. Частые зрительные контакты.

3. Физический контакт (рукопожатия, касание кулаками, объятия).

4. Частый, краткий и энергичный обмен мнениями (никаких продолжительных речей).

5. Высокий уровень взаимодействия, все говорят со всеми.

6. Говорящего редко перебивают.

7. Большое количество вопросов.

8. Внимательное, активное слушание.

9. Юмор, смех.

10. Мелкие знаки внимания (вас благодарят, перед вами открывают дверь).

И еще одно: выяснилось, что общение в таких группах может превратиться в своего рода зависимость. Я продлевал свои исследования, придумывая предлоги, чтобы побыть с этими людьми еще день или два. Я обнаружил, что мечтаю о смене места жительства, чтобы иметь возможность работать с ними. Было что-то очень притягательное в принадлежности к этим группам, и у меня возникало устойчивое желание поддерживать с ними связь.

Для описания такого рода взаимодействия мы используем термин химия. Когда вы встречаете группу с хорошей химией, то мгновенно распознаете ее. Это необычное, очень сильное ощущение, смесь волнения и глубокого чувства комфорта, загадочным образом возникающее внутри определенных социальных групп и не появляющаяся в других. Это ощущение невозможно предсказать или контролировать.

Или все же возможно?

На третьем этаже сверкающего современного здания в Кембридже, штат Массачусетс, группа ученых бьется над разгадкой внутреннего механизма групповой «химии». Лаборатория МТИ по изучению динамики поведения человека занимает несколько скромных офисов, окруженных всевозможными мастерскими и кабинетами, в которых, помимо всего прочего, можно найти британскую красную телефонную будку, манекен в трусах из алюминиевой фольги, а также нечто похожее на миниатюрные «американские горки», подвешенные к потолку. Лабораторией руководит Алекс (Сэнди) Пентланд, профессор информатики, с тихим голосом, живыми глазами, густой серебристой бородой и непринужденной уверенностью сельского врача. Пентланд начал свою карьеру с изучения спутниковых снимков бобровых хаток, и его метод с тех пор не претерпел существенных изменений. Он заключается в использовании высоких технологий для выявления скрытых закономерностей поведения.

«Обмен сигналами у человека происходит так же, как у других животных, – объясняет Пентланд, пока мы сидим за кофейным столиком в его маленьком уютном кабинете. – Вы можете измерить уровень интереса, выявить лидера, понять, кто сотрудничает, кто притворяется, кто действует синхронно с группой. Мы обладаем этими каналами коммуникации и используем их, не задумываясь. Например, если я наклонюсь к вам, приблизившись на несколько дюймов, вы, возможно, начнете повторять мои действия».

Пентланд придвигается ближе, вскидывает свои кустистые брови и еще шире раскрывает глаза. Я немного смущаюсь, обнаружив, что сделал то же самое – почти против своей воли. Он ободряюще улыбается и откидывается назад. «Это действует на близком расстоянии, когда возможен физический контакт».

Пентланд знакомит меня с ученым по имени Орен Ледерман, который – удивительное совпадение – занят анализом взаимодействия внутри группы в тесте со спагетти и зефиром. Мы идем по коридору в кабинет Ледермана, чтобы посмотреть видеозапись. Группа состоит из трех инженеров и юриста, и их башня быстро растет. «Эти ребята эффективнее, чем магистры делового администрирования, но не так хороши, как дошкольники, – говорит Ледерман. – Они не слишком много разговаривают, и это помогает».

И это не только мнение Ледермана – это факт. Пока мы беседуем, поток данных о работе группы заполняет экран его компьютера – время (в процентах), приходящееся на высказывания каждого члена группы, уровень энергии их голосов, темп речи, гладкость перехода при чередовании реплик, количество прерываний, число раз, когда каждый имитирует интонации других. Ледерман собрал эти данные при помощи устройства из красного пластика размером с кредитную карту, внутри которого содержался телефон, приемник GPS и еще ряд датчиков.

Этот прибор называется социометр. Он собирает данные пять раз в секунду и по беспроводной связи отправляет их на сервер, который на основе этих данных строит графики. Такие графики, как рассказал мне Пентланд, представляют собой лишь верхушку айсберга. Если Ледерману и Пентланду это будет нужно, они могут сделать так, что социометр для каждого члена группы будет измерять пространственную близость и процент времени общения лицом к лицу.

В общем и целом именно такие подробные, полученные в режиме реального времени данные можно было бы использовать для анализа голосования на президентских выборах или предсказания результата удара в гольфе. Но это совсем иная тема. Социометр регистрирует праязык, используемый людьми для установления безопасных связей. Этот язык состоит из сигналов принадлежности.

Сигнал принадлежности представляет собой модель поведения, формирующую безопасные связи в группе. К таким сигналам относятся, например, пространственная близость, зрительный контакт, энергия, подражание, очередность, внимание, язык тела, тембр голоса, выразительность, а также возможность говорить со всеми остальными членами группы. Подобно любому языку, сигналы принадлежности невозможно свести к одному отдельному моменту; скорее, это непрерывная пульсация взаимодействия внутри социальных отношений. Их функция – отвечать на древние, постоянно присутствующие в нашем сознании вопросы: мы здесь в безопасности? Каково наше будущее с этими людьми? Не прячутся ли тут угрозы?

«Современное общество очень молодое, – говорит Пентланд. – На протяжении сотен тысяч лет нам требовались различные способы формирования общности, потому что мы сильно зависели друг от друга. Мы использовали определенные сигналы задолго до языка, и наше подсознание способно различать определенные типы поведения».