Светлая Пасха. Семейное чтение - Михаил Вострышев

Однажды Арус встретил Ассику, слушавшую беседу Иисуса с народом. Он закипел гневом, но взгляд Сына Марии покорил его. Он никогда не мог забыть этого взгляда. В нем не было ни тени гнева, лишь величие покоя, перед которым он почувствовал себя бессильным.

Этого было довольно. Его ненависть увеличивалась со дня на день. Она увеличивалась еще и оттого, что его дочь открыто встала на сторону Иисуса и, несмотря на то, что отец не раз грозил ей проклятием и смертью, твердо стояла на своем.

Ты можешь проклясть или убить, отец, но мое чувство к Тому, Которого ты так сильно ненавидишь, не изменится.

И он отступил, раздраженный и уничтоженный.

Сын Марии был повсюду. Мужчины и женщины шли за ним без размышлений, так велико было Его могущество.

– Это – Мессия! – восторженно повторяла толпа.

– Да, это Сын Божий, – шептала Ассика.

А чудеса, между тем, умножались, и сердце Ассики отвращалось от отца и льнуло к Творцу этих чудес.

И вот в голове Аруса возникла мысль погубить Христа. Он давно бы это сделал, но боялся толпы. Она не видела в словах и поступках Иисуса никакой вины, а без вины было трудно поднять руку на Иисуса, не подвергая себя опасности. Он всячески преследовал Его, задавал Ему лукавые вопросы, желая добиться уличающего Его ответа, но все было напрасно. Однажды саддукей показал ему монету цезаря. В другой раз поставил перед ним блудницу. Ответ на монету с изображением цезаря мог погубить Его в глазах римского правительства. Прощение вины явной грешницы возбудило бы против Него толпу, желавшую побить ее камнями. Он первый хотел бросить в нее камень, но был остановлен мягким движением руки и кроткими словами Иисуса.

– Если ты сам без вины…

Без вины? Но у кого же нет вины?

Взоры толпы были устремлены на него, гнев терзал его, но он вынужден был бросить камень на землю, а не в блудницу. А в то время, когда он задыхался от бешенства и жажды мести. Сын Марии всенародно поучал на городских площадях, перед храмами, на холмах, покрытых благовонными оливковыми деревьями.

Фарисеи, не верившие в Христа, давно осудили, но не могли схватить Его, так как за Ним всегда следовала несметная толпа народа.

Но пробил час, и нашелся человек, решившийся предать Его.

То был Иуда Искариот. Он обратился к ненавистникам Христа, в числе которых был и Арус, заключил с ними позорный договор, получил свои сребреники и возвел Божественного Страдальца на Голгофу.

Пилат не признал вины в Иисусе и, умыв свои руки, отдал Его евреям.

Ассика знала, что Иисус схвачен, но отец уверял ее, что судьи будут милосердны.

Когда же наступил день казни Иисуса, то Арус призвал своих слуг и под угрозой бичевания запретил им говорить об этом дочери. Они молчали, но тайна все же обнаружилась. Арус думал, что смерть Христа положит предел сумасбродствам Ассики, но она уверовала в Его воскресение. На все просьбы, мольбу и угрозы отца дочь кротко отвечала:

– Только три дня, отец.

«Да, только три дня, – думал Арус, – и она забудет».

Он не верил в возможность воскресения. Но при мысли о третьем дне страх сковывал его, непонятные тревога и смущение против воли закрадывались в его сердце.

Ассика же молилась дни и ночи. В ее глазах уже не было слез. Теперь они сияли ярким блеском и, казалось, что снежная белизна ее лица освещается изнутри пламенем горящего там святого огня.

3

Догорели и потухли последние отблески солнца. Земля засыпала, засыпал и город.

Субботний день был окончен.

Но ни фарисеи, ни книжники не имели покоя. Время шло, и их беспокойство увеличивалось.

Не знал покоя и Арус. Каждый час он бегал навещать стражу, которую по его просьбе приставили ко гробу Иисуса.

Было около двенадцати часов ночи, когда он в последний раз остановился у скалы, где было положено тело Иисуса. Стража бодрствовала, печати не были тронуты.

Арус долго прислушивался. Тишина… Ни звука. Бледный свет озарял небо, когда он, успокоенный, вернулся домой. Но едва он переступил порог, как навстречу ему выбежала с громким криком Ассика:

– Христос воскрес!

Арус невольно подался назад и задрожал.

– Тобою овладел злой дух! – наконец воскликнул он.

Но молодая девушка трепетала какой-то высшей радостью и восторженно повторяла:

– Христос воскрес! Христос воскрес!

Но Арус уже не слышал дочери. Как безумный выбежал он из дома и побежал, падая и вновь поднимаясь. Прошел долгий час, прежде чем он вернулся. Ужасная судорога скривила его лицо, он находился в каком-то опьянении.

– Что с тобой, отец?! – воскликнула Ассика.

– Гроб пуст.

Дочь упала к его ногам.

– Отец, я уже сказала тебе, что Христос воскрес. Уверуй и ты в Сына Марии.

– Я?.. Я должен поверить в это чудо?.. – шептал обезумевший Арус. – Что же скажет тогда мой разум? А долгие годы, проведенные над мудрыми книгами? Чем меня вознаградит за все это Сын Марии?

– Прощением грехов, вечной жизнью! – восторженно воскликнула дочь.

– Вечности нет, – прошептал Арус. – Если бы я в нее верил…

– Уверуй!

– Не могу!.. Нет, не могу!

– О, отец! Разве ты не слышал сотрясение земли, когда умирал Иисус?

– Слышал.

– И видел тьму, которая охватила землю?

– Да.

– А что ты увидел в скале, где лежало тело Иисуса?

– Сломанную печать и пустой гроб.

– И…

– Не верю! То был или обман чувств, или проделка учеников Иисуса. Не верю!

Тихий, чуть слышный шум послышался вблизи, как будто подул легкий ветерок. Отец и дочь оглянулись кругом. Таинственный шелест продолжался, и живительное дыхание наступающего утра обвивало им лица. В саду, не шевелясь, стояли оливковые деревья. Между тем, откуда-то веял легкий ветерок, напоенный чудным ароматом.

– Что это? – прошептал Арус, вдыхая в себя полной грудью воздух. – Ты чувствуешь запах цветов, Ассика?! Воскликнул он вдруг при виде широко раскрытых глаз дочери, вставшей на колени. – Что с тобой, дитя мое?

– Это Он!

– Кто?

– Иисус… Он там… Смотри… Он зовет меня… Иду, Учитель мой!

И повинуясь неведомой силе, которая властно влекла ее вперед, Ассика поднялась с колен и последовала за призывающим ее.

– Стой! Стой! – воскликнул отец вслед удаляющейся дочери. – Зачем ты покидаешь меня?

Но молодая девушка уже не слышала этих слов. Она была уже далеко.

Ужасный крик вырвался из груди Аруса, и какой-то божественный свет сразу просветил его разум. Ему стало ясно, что все его поступки против Назарянина были заблуждением.

– О, горе мне, слепцу, не познавшему Солнца правды!

Не успел он сделать несколько шагов, как беспомощно рухнул на землю, и жизнь покинула его тело.

Неделя о блудном сыне

Седмица пестрая

Обличив в предыдущие дни седмицы гордость и лицемерие, возвысив смирение, во второе воскресенье из четырех подготовительных к Великому посту Церковь призывает верующих к покаянию изображением неизреченного милосердия Божия ко всем грешникам, которые с искренним раскаянием обращаются к Богу. Это беспредельное милосердие Божие представляется чтением на Литургии евангельской притчи о блудном сыне (Лк. 15, 11–32).

В этой притче Господь по своей благости и милосердию ясно открыл нам, что источник святой, блаженной и достойной жизни заключается только в благодатном союзе с Богом. Блудный сын, получив от отца должную часть имения и расточив в дальней стране свое наследство, напоминает грешников, которые, удаляясь от Господа, тратят дары природы, общества и благодати, и этой тратой неминуемо истощают и теряют все блага жизни мирной, достойной и полезной.

Сын, удалившись от отца, начинает безбоязненно жить блудно. Блага и радости жизни в удалении от Бога постепенно оскудевают. За обилием последовали обнищание, голод, унижение и духовная смерть. «Изжившу ему все, бысть глад крепок на стране той, и той начать лишатися. И шед прилипися единому от жителя тоя страны: и посла его на села своя пасти свиния. И никто же даяше ему»[7]. Ужасна пустота души, которая следует за греховной жизнью. Нередко грешник, мучающийся от греховных помыслов и влечений, доходит до отчаяния.

Безысходная, тоскливая нищета, голод и унижение, – эти лишения и меры небесного правосудия и милосердия, наказывающего и исправляющего нас, сокрушили и смирили блудного, нищего, голодного, униженного и погибавшего человека. Он пришел в себя, почувствовал крайнюю степень своего заблуждения и решил возвратиться из страны греховной в отчий дом. При первой мысли заблудшего и духовно мертвого сына обратиться к отцу с раскаянием, надежда и радость загораются в сердце его. Он идет к отцу, и с приближением к отеческому дому – Церкви, надежда и радость его – эти первые блага жизни – становятся обильнее и ощутительнее. Благодать Божия предваряет кающегося, умиряет и обогащает новыми дарами. «Еще далече ему сущу, узре его отец его и мил ему бысть, и тек нападе на выю его и облобыза его»[8].