Смысл существования человека - Эдвард Уилсон

Важнейшая часть в долгой истории формирования человечества, очевидно, началась два миллиона лет назад с появлением примитивного вида Homo habilis (человек умелый) или другого близкородственного ему вида. До человека умелого наши предки оставались животными. Были они преимущественно вегетарианцами, а по телосложению напоминали человека, но череп у них оставался маленьким, по объему примерно как у шимпанзе – в лучшем случае 600 см3, а то и меньше. Предположительно, именно начиная с человека умелого объем черепа у наших предков стал заметно увеличиваться. У Homo habilis этот показатель равен 680 см3, у Homo erectus (человека прямоходящего) – 900 см3, а у Homo sapiens (человека разумного) – около 1400 см3. Увеличение человеческого мозга было одним из самых стремительных процессов в сложной истории эволюции тканей и ярким эпизодом в истории жизни как таковой.

Но признать редкие случаи сотрудничества приматов недостаточно для объяснения полного потенциала современного человека, обусловленного крупным объемом мозга. Специалисты по эволюционной биологии также искали великого магистра социальной эволюции – комбинацию внешних сил и условий окружающей среды, награждавших обладателей высокого социального интеллекта долгой жизнью и успешным воспроизводством. В настоящее время существует две конкурирующие теории о таких первопричинах. Первая связана с так называемым кин-отбором: отдельные особи предпочитают жить коллатеральными группами (с родственниками, но не с потомками), что способствует развитию взаимного альтруизма в такой группе. Сложное социальное поведение может развиваться, когда преимущества каждого члена группы при передаче большого количества генов следующему поколению превышают их потери из-за альтруизма. При этом учитывается усредненный результат их поведения по отношению ко всем членам группы. Общий эффект выживаемости и репродуктивного успеха особи называется «совокупной приспособленностью». Теория совокупной приспособленности объясняет эволюцию действием именно этого фактора.

Согласно второй теории, которую стали обсуждать сравнительно недавно (признаюсь: я – один из авторов современного варианта), основной движущей силой эволюции является многоуровневый отбор. Такая формулировка предполагает, что естественный отбор действует на двух уровнях. Во-первых, это индивидуальный отбор, в основе которого лежит сотрудничество и конкуренция между членами одной группы. Во-вторых, групповой отбор, происходящий в ходе конкуренции и сотрудничества между группами. Так, групповой отбор осуществляется при стычках между членами враждебных групп либо при конкуренции в ходе поиска и сбора новых ресурсов. Многоуровневый отбор вызывает все больший интерес биологов-эволюционистов благодаря новейшим математическим доказательствам, что кин-отбор может действовать только в особых условиях, которые если и существуют, то чрезвычайно редко. С другой стороны, многоуровневый отбор легко объясняет известные примеры эусоциальной эволюции животных. А кин-отбор, если даже гипотетически и возможен, соответствует таким примерам гораздо хуже. (Эту важную проблему мы подробно обсудим в главе 6.)

Роль индивидуального и группового отбора четко прослеживается в деталях человеческого социального поведения. Человек очень интересуется любыми мелочами в поведении окружающих. Сплетни – преобладающая тема любой беседы, так было и на стоянках охотников, и при королевских дворах. Наш разум подобен калейдоскопу – мы словно чертим карту, на которой отмечаем «своих» и «чужих», эмоционально оценивая каждого из таких знакомых с определенной долей доверия, любви, ненависти, подозрения, восхищения, зависти и склонности к общению. Мы непроизвольно стремимся входить в группы либо создавать их по мере необходимости. Такие группы могут причудливо пересекаться, совпадать либо дистанцироваться друг от друга. По размеру они могут быть как очень маленькими, так и очень большими. Почти все группы так или иначе конкурируют с себе подобными. Мы можем проявлять великодушие в своих рассуждениях, но на самом деле всегда считаем свою группу лучшей, а себя самих идентифицируем именно как членов группы. Состязательность, в том числе вооруженные конфликты, была характерной чертой всех человеческих обществ на протяжении всей истории, которую мы можем проследить на основании археологических свидетельств.

В настоящее время все более пристально изучаются основные черты биологических истоков человека разумного, а их прояснение открывает перспективы плодотворного взаимодействия ученых и гуманитариев. Конвергенция двух этих крупных сфер приобретет огромное значение, когда достаточно большое количество людей осознает ее потенциал. Что касается естественных наук (генетики изучения мозга, эволюционной биологии и палеонтологии), они предстанут в новом свете. Студентов наряду с историей будут обучать праистории, а все в целом им будут преподносить как один великий эпос всех живущих на Земле.

Уравновесив гордыню и смирение, мы сможем серьезнее присмотреться и к нашему месту в природе. Да, мы обладаем величайшим во всей биосфере разумом, а человеческий дух наделен уникальной способностью к благоговению и изумительному полету фантазии. И все же мы – часть фауны и флоры Земли, мы привязаны к ней эмоционально, физиологически и в не меньшей степени – исторически. Было бы глупо считать эту планету лишь пересадочной станцией на пути в лучший мир. Земля утратила бы жизнеспособность, если бы мы переоборудовали ее в большой космический корабль.

Возможно, человеческая жизнь устроена гораздо проще, чем нам кажется. Нет никакого предназначения, непостижимой тайны. Демоны и боги не жаждут того, чтобы мы присягали им на верность. А мы – самосотворенные, независимые, одинокие и хрупкие биологические существа, приспособившиеся к жизни в этом мире. И главное, что имеет значение для долгого выживания человечества, – здравая самооценка, построенная на гораздо большей свободе мысли, чем допускается сегодня даже в самых развитых демократических обществах.

3. Эволюция и наш внутренний конфликт

Каков человек от природы? Хорош ли он по своей сути, но может поддаться тлетворному влиянию сил зла либо наоборот – греховен изначально, но способен исправиться, живя по законам добра? Созданы ли мы для служения группе, даже рискуя жизнью, или напротив – предназначены для того, чтобы ставить свои интересы и благополучие наших близких превыше всего? Научные знания, накопленные за последние двадцать лет, – по крайней мере значительная их часть – свидетельствуют о том, что в нас есть и то и другое. В каждом из нас заложен внутренний конфликт. Играть в команде или держаться особняком? Жертвовать на благотворительность или пополнять свой банковский вклад? Нарушать время от времени правила дорожного движения или никогда не позволять себе этого? Думаю, неправильно было бы рассматривать эту тему, не признавшись в собственных противоречивых эмоциях. Когда в 1978 году Карл Саган получил Пулитцеровскую премию за популяризацию науки, я считал эту награду настолько незначительной для ученого, что не видел смысла даже упоминать о ней. Но уже на следующий год Пулитцеровскую премию получил я, и она вдруг стала казаться мне величайшей литературной почестью, которой, конечно, не грех похвастаться.

Все мы – генетические химеры, одновременно святые и грешники, поборники истины и лицемеры – и не потому, что человечество не смогло достичь религиозных или идеологических высот, а в силу особенностей происхождения нашего вида в течение миллионов лет биологической эволюции.

Не поймите меня неправильно. Я не пытаюсь сказать, что наша жизнь определяется инстинктами, как у животных. Но для понимания человеческой природы необходимо признать, что у нас есть инстинкты, и разумно учитывать самых дальних из наших предков – настолько древних и настолько подробно, насколько это возможно. История сама по себе не может дать нам такого понимания. Историческая наука останавливается на заре письменности, более ранние эпохи исследует археология. Еще более седая древность – предмет изучения палеонтологии. По-настоящему полная история человечества должна учитывать и биологические, и культурные аспекты.

С точки зрения биологии ключ к этой тайне заключается в силе, которая вывела дочеловеческое социальное поведение на уровень человеческого. Основным кандидатом на роль такой силы сейчас считается многоуровневый отбор, в результате которого наследственное социальное поведение повышает конкурентные способности как в группе, так и групп в целом.

Не забывайте, что единицей естественного отбора является не отдельный организм или группа, как ошибочно пишут некоторые популяризаторы науки. Такая единица – ген (точнее, аллели, то есть множество форм одного и того же гена). Естественный отбор нацелен на признаки, кодируемые генами. Признак может быть индивидуальным, а может выработаться в ходе конкуренции между особями внутри группы или за ее пределами. Или признак может отвечать за социальные взаимодействия с другими членами группы (например, за коммуникацию или совместный труд) и сохраняться в ходе конкуренции между группами. Если члены группы не умеют действовать слаженно и эффективно общаться, то она проиграет в конкуренции с другими группами, которые организованы лучше. Из поколения в поколение гены неудачников угасают. В животном мире наиболее яркие последствия группового отбора можно наблюдать в кастовых системах у муравьев, термитов и других общественных насекомых, но они проявляются и в мире людей. Идея группового отбора, действующего одновременно с индивидуальным отбором, не нова. Еще Чарльз Дарвин справедливо полагал, что такой отбор играет важную роль, прослеживая его сначала среди насекомых, а потом и у людей. Об этом ученый писал в своих книгах «Происхождение видов» и «Происхождение человека и половой отбор».