Ребекка с фермы «Солнечный ручей» - Кейт Уиггин

Мистер Коб вытер губы тыльной стороной ладони и открыл от изумления рот. У него было такое чувство, словно он прыгал с вершины на вершину, едва успевая переводить дыхание.

— Я что-то не могу сообразить, где ваша ферма, — сказал Коб, — я в Темперансе вообще-то бывал, даже случалось пожить там. Как зовут твоих…

— Рэндаллы. Маму зовут Аурелия Рэндалл. А мы — вот, по порядку: Ханна Люси Рэндалл, Ребекка Ровена Рэндалл, Джон Галифакс Рэндалл, Дженни Линд Рэндалл, Маркус Рэндалл, Фанни Эльстир Рэндалл и Миранда Рэндалл. Половину из нас называла мама, а другую половину — папа. Что касается Миры, то тут оба согласились, что ее надо назвать в честь тети Миранды — это которая в Риверборо. Они думали, что это будет к добру. Оказалось, что нет… Теперь мы зовем ее просто Мирой. Вообще, нас всех называли в чью-нибудь честь. Ханну — в честь героини одной детской книжки. Меня — в честь сразу двух героинь Вальтера Скотта. Вы читали «Айвенго»? Там есть Ребекка и леди Ровена. Джон Галифакс — это тоже был герой книги. А Марка назвали в честь его дяди — маркиза де Лафайета. Он умер рано, как и его брат, потому что они были близнецы. Близнецы многие умирают в молодости, а если рождается тройня, то они вообще долго не живут. Вы это знаете, мистер Коб? Мы его, конечно, зовем не Маркусом, а просто Марком. Дженни назвали в честь одной певицы, а Фанни — это была такая очень красивая танцовщица. Но мама с этими двумя именами попала впросак. Потому что Дженни, когда начинает петь, фальшивит в каждом такте. А Фанни у нас такая неуклюжая, что ее прозвали колченожкой. Мама хотела переназвать их — Джейн и Фрэнсис. Но не решилась, потому что папе это не понравилось бы. Мама говорит, что мы всю жизнь должны у покойного папы просить прощения. И что, если бы мы его слушались, он был бы еще жив. Ну вот, я, наверно, все про нас рассказала, — закончила Ребекка весьма серьезно.

— Да, больше уж нечего прибавить, — отозвался мистер Коб. — Похоже, твоя мама все имена разобрала. А у тебя, однако, отличная память. Не иначе, с уроками у тебя никаких трудностей.

— Почти никаких. Главная трудность, что ходить на них надо в туфлях. Вот эти почти новые, но мне их хватит на полгода, не больше. Мама велит беречь, а как беречь? Разве что снимать и идти в школу босиком. Но в Риверборо я так не смогу, мне стыдно будет перед тетей Мирандой. Я, как только приеду и устроюсь у тети, сразу пойду в школу. А через два года поступлю в специальную школу для девочек. Мама считает, что меня там хорошо подготовят. Я собираюсь стать, когда окончу эту вторую школу, художницей, как мисс Рос. Во всяком случае, мне этого хочется. А мама считает, что я должна учить детей.

— Послушай, а ваша ферма — это не у старого Хобза?

— Нет, наша ферма Рэндаллов. Так, во всяком случае, называет ее мама. А я ее называю «Солнечный ручей».

— Главное, знать — где. А как называется — не все ли равно? — категоричным тоном заявил мистер Коб.

Сверкающие глаза Ребекки вперились в него чуть ли не с укоризной.

— Вот, ивы как все! Очень даже важно, как называются вещи. Когда я говорю «ферма Рэндаллов», вы представляете себе, какая она?

— Ну, нет, едва ли, — пробормотал Коб.

— А когда я говорю «ферма Солнечный ручей», — тогда?

Мистер Коб сразу почувствовал себя рыбой, взятой из родной стихии и брошенной задыхаться на берегу. Он непременно должен был дать ответ, потому что глаза Ребекки насквозь прожигали его, он даже ощутил жжение в лысине у затылка.

— Должно быть, у вас там ручей протекает.

Ребекка была разочарована, но разочарована слегка, не безнадежно.

— Ну, ну! Пока еще не горячо, но слегка потеплело. Да, в самом деле, там есть ручей, но это не обычный ручей. У него по бережкам молодые деревца и кустики, он мелкий-мелкий и так хорошо журчит… У него белое песчаное дно с блестящими камушками. Как только покажется солнце, ручей сразу его ловит и поэтому весь день сверкает, искрится! А у вас не урчит в животе? У меня — да. Я так волновалась, что мы упустим дилижанс, что даже не смогла съесть свой завтрак.

— Ну, так ты позавтракай. Я пока не буду. Вот приеду в Миллтаун, там выпью кофейку с пирожным.

— Вот бы мне увидеть Миллтаун! Мне кажется, он даже больше и красивее, чем Уорехам. Он, наверно, такой, как Париж. Мисс Рос рассказывала мне про Париж. Она купила там вот эти вещи — розовый зонтик и бисерный кошелек. Посмотрите, какая у этого кошелька застежка. У меня тут двадцать центов, и мне их надо растянуть на три месяца. Это на бумагу, чернила и почтовые марки. Мама говорит, что тетя Миранда не сможет тратиться на эти вещи, потому что и так она меня будет кормить, одевать и платить за мои учебники.

— Да, но это неправда, что Париж большой город, — пренебрежительно констатировал мистер Коб. — Во всем Мэне нет более скучного города. Я много раз там был.

Ребекке снова пришлось разъяснить мистеру Кобу, тактично и спокойно, однако решительно и твердо.

— Я имела в виду не этот Париж, а столицу Франции, туда надо добираться пароходом, — начала она поучительно, — и у меня в учебнике географии написано про французов, что они веселые, обходительные, любят танцы и легкое вино. Я потом спрашивала у учителя, что такое легкое вино, и он объяснил, что это похоже на молодой сидр или, скажем, на имбирную шипучку. Я иногда закрою глаза и представлю себе Париж. Вижу много красивых дам: они весело танцуют и у всех розовые зонтики, бисерные кошельки… А важные господа тоже с ними танцуют и попивают имбирную шипучку. А вы можете открытыми глазами смотреть на Миллтаун!

— И Миллтаун тоже не бог весть что за город, — произнес Коб с видом человека, перебывавшего во всех городах мира и не увидевшего там ничего особенного. — Вот погоди, я сейчас брошу эту газету на крыльцо мисс Браун.

Ш-ш-ш! И газета приземлилась там, где подобало, — на кукурузной циновке перед дверью, затянутой сеткой от москитов.

— Ух, как здорово! — в восторге закричала Ребекка. — Вы прямо как тот метатель ножей, которого Марк видел в цирке. Вот если бы целая улица была из таких домов, и везде циновки у дверей, и на каждую циновку чтобы вы кидали газету!

— Бывало, мне случалось и промахнуться, — проговорил мистер Коб с горделиво-лучезарной улыбкой. — Если твоя тетя Миранда позволит и если дилижанс будет свободен, я тебя свожу этим летом в Миллтаун.

Трепет приятного возбуждения охватил все существо Ребекки — от новых туфель до соломенной шляпки и черной косы. Она пылко припала к коленям мистера Коба и проговорила сквозь слезы изумления и радости:

— Подумать только! Я увижу Миллтаун. Это все равно как если бы явилась Дева Мария, выслушала все мои желания и тут же исполнила! Вы читали «Золушку», «Желтого карлика», «Заколдованную лягушку», «Золотокудрую волшебницу»?

— Нет, — после непродолжительного раздумья робко выговорил мистер Коб. — Как-то мне не приходило в голову заняться чтением таких книг. А ты-то — когда ты успела столько прочесть?

— Ах, я много читала всяких книг — и папиных, и мисс Рос, и у разных моих учителей, и все, что выдают в библиотеке воскресной школы. Я читала «Фонарщика», «Вождей кланов», «Айвенго», «Наследника мисс Рэдклифф», «Кору, жену доктора», «Дэвида Копперфилда», «Золото Чикери», «Жизнеописания» Плутарха, «Тадеуша из Варшавы», «Странствие пилигрима», еще много всякой всячины. А вы какие книги читаете?

— Из этих книг я ни одной не читал. А раньше много читал. Я и теперь читаю разные альманахи: «Уик Аргус», «Агроном штата Мэн»… Вот мы проехали реку, теперь будет пологий подъем, и когда въедем наверх, то увидим колокольни Риверборо. Я ведь живу всего в полумиле от вашего кирпичного дома.

Ребекка вдруг принялась нервно перебирать подол и ерзать на сиденье.

— Я совсем не думала бояться, — беспокойно проговорила она, — но, кажется, я все-таки побаиваюсь — так, самую малость… Когда вы сказали, что дом уже близко, мне стало страшно.

— Ну что, вернемся к маме? — в шутку спросил мистер Коб.

Ребекка бросила на него взгляд, исполненный отваги, и гордо проговорила:

— Ни за что я не пойду на попятный! Мне страшновато, это правда, но ведь стыдно бежать. Хотя войти в дом к тетушке — это все равно что спуститься в темный подвал. Там кто угодно может повстречаться: людоеды, великаны — я уже говорила на эту тему с Ханной — или же эльфы, красавицы, заколдованные лягушки. А тут, в деревне, есть главная улица, как в Уорехаме?

— Ну, пожалуй, можно назвать главной ту улицу, где живут твои тети Сойер, но только на ней нет ни магазинов, ни мельниц. Это ведь жалкая деревушка, где на всех жителей одна лошадь. Вот если переплыть на лодке на тот берег, там еще есть на что поглядеть.

— Жаль! — вздохнула девочка. — А как было бы здорово проехать по настоящей главной улице, сидя вот так же высоко, и чтобы еще была пара великолепных лошадей, И у меня над головой розовый зонтик, и чтобы весь город восхищался: «У кого это такая сирень? Кто хозяйка этого чудесного плетеного саквояжа?» Как будто красивая богатая дама выехала себя показать… Прошлым летом в Темперанс приезжал на гастроли цирк, и утром было устроено шествие. И мама нас повела, чтобы мы посмотрели хотя бы шествие, потому что на представление не было денег. Миру мы привезли с собой в колясочке.