Мальвина советского разлива. Часть 2 - Влада Дубровская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На дорогах начали появляться импортные автомобили, за рулем которых сидел новый вид мужчин – «папики». Щедрые пузаны и любители молоденьких девчушек, отчаянно желающих пересесть из троллейбуса на переднее сидение новенького дяденькиного «ведра».
Моего папика звали Олег. Мы познакомились по старой схеме. Я стояла на автобусной остановке вся такая нарядная и юная, как ранняя весна. Из Пурчика мне нужно было добраться в центр на подготовительные курсы в универ. День был солнечный, но прохладный. Столичный транспорт в конце восьмидесятых ходил только по ему одному известному расписанию: то два автобуса одного маршрута друг за другом, то час стой и жди.Я ждала и мерзла. И тут бац – останавливается шикарная, как мне тогда казалось, иномарка. Хотя это был старый-престарый мерс, купленный где-то на шротах в Германии. Открывается передняя дверь, и пожилой, почти сорокалетний мужчина, – таким он выглядел для девочки шестнадцати лет отроду, – широко улыбаясь, вежливо предлагает услуги личного водителя.Мы начали видеться. Встречи без интима и пошлостей, как мне представлялось, вроде как по-дружески. Взрослый дяденька и малютка-бутон. Сначала все ограничивалось малым: привезти-увезти, мило поболтать про учёбу, мои дальнейшие планы на жизнь, потом пошли цветочки, шоколадки, подарочки, колготки в сеточку, резиновые армянские босоножки, что в эпоху пустых магазинных полок выглядело невероятной роскошью.Мне, малолетке, льстило, что такой статусный мужчина заботится и балует. А разница в двадцать два года казалась немыслимой и почему-то безопасной, чтоб не влюбиться. Представить себя целующейся с Олегом я не могла. Вообще никак, даже во сне.
Сейчас все изменилось – никого не удивляет большая разница в возрасте между мужчиной и женщиной, лишь бы людям было хорошо вместе. Показатели, по которым определяется это самое «хорошо», – у каждого свои, нужно лишь ответить себе на вопросы «хочу ли» и «могу ли».Мой папик открыл соплюшке окно в красивую жизнь. Это были дубовые двери бара под кодовым названием «Шкаф». Находился он в гостинице «Рига». Теперь это роскошный «Кемпински». Тогда же именно там тусовались все сливки нашей маленькой столицы. Кого только не встретишь: фарцовщики всех мастей, валютчики, интердевочки, цеховики, выползшие из подполья и с удовольствием сорившие деньгами, что так много лет в хранились кубышках, зарытых в горшки домашних растений.Любовниц стали выводить в полусвет, правда ещё не так явно, как в середине девяностых. Справедливого гнева законных жен все же побаивались. Традиции целомудренного института семьи, как ячейки общества, уже пошатнулись, но пока держались. В конце двадцатого века они рухнут совсем и, к великому сожалению, наверное, уже никогда не восстановятся в формате СССР. Жены младше мужей лет на тридцать-сорок никого уже не удивляют давно, а последние лет десять довольно четко наметилась новая тенденция – молодые мужья. Опасно стало делать комплименты типа «какой у вас взрослый сын» или «какая красивая внучка».Почти не осталось в современном обществе дедушек, живущих в браке с бабушками и общими внуками. Сейчас все больше семидесятилетних отцов отводят малышей в детсад, внуки лет на десять старше детей от далеко не первых по счету браков. Все очень изменилось за такой короткий отрезок времени – с момента развала Страны Советов. Другие тренды…
Папики конца восьмидесятых годов прошлого столетия были галантны и чтили уголовный кодекс. Порой молодые девушки, особенно не достигшие совершеннолетия, так и оставались нетронутыми. Их выводили по-тихому в малочисленные модные рестораны, наряжали в кроличьи шубки, дарили колечки с осколками искусственных бриллиантов, целомудренно целовали в упругие щечки, однако бурные ночи по праву доставалась законным женам. Меня – семнадцатилетнюю малышку, рожденную в эпоху тотального дефицита, никогда не ходившую даже с родителями по ресторанам, – очень устраивали подобные отношения. Я пользовалась всеми благами сладкой жизни кооперативного движения на закате СССР: машина у подъезда, пусть не миллионы, но хотя бы десятки алых роз в трехлитровых банках, расставленных по нашей малогабаритной квартире.Я казалась себе такой значимой и взрослой. Делала загадочное лицо опытной женщины, болтая с подружками. Короче, вела себя, всячески намекая всем своим видом, что разгадала секрет управления взрослым мужчиной, в частности – как получать бонусы без секса взамен. Какая же я была смешная глупышка! Ни один человек ничего не даст другому, если даритель не хочет того лично для себя. Но это открытие придёт ко мне намного позже… А пока нужно было закончить десятый и поступить в универ. Деньги Олега снесли мне крышу. Хотелось всего и сразу. Хотелось, чтоб весело и без усилий: в школу не ходить, в институт не поступать, носить красивые заграничные шмотки, танцевать на высоких каблуках и пить шампанское. Однако я собрала всю волю в кулак, да и папа поднадавил авторитетом, и довольно неплохо сдала выпускные экзамены в школе. И почти подала документы в ЛГУ, но подружка сбила меня с толку. Мы рванули покорять Москву. Почему-то непременно захотелось стать актрисой.
Москва, ноги, нью-лук
«Москва, как много в этом звуке…» Мы рванули туда с Викой – моей второй родной подругой. Две наивные девочки из спального райончика, обе с провинциальным мышлением, решили, что как только приедут в столицу огромной страны, так сразу все незамедлительно падет к их ногам.
О ногах хочется отдельно. Точнее, об их длине. В конце восьмидесятых каноны женской красоты в Стране Советов начали резко меняться. Стиль миниатюрной пухленькой милашки с формами кинодивы пятидесятых и ямочками на розовых щечках передавал эстафету вытянутым конечностям, широким маскулинным плечам и узким бедрам. Из привычного остались только длинные волосы, да и то кудряшки явно проиграли бой конскому хвосту. Образ Мальвины поблек. Наступила эра Барби. Милая пони, чтоб быть в тренде, должна была превратиться в породистую ахалтекинскую кобылицу.
Повторюсь, тем московским летом мы с Викой были молоды и прекрасны. И, естественно, решили, что мир принадлежит нам! Ну, если не весь мир, то Москва уж точно. И как только мы окажемся на ее широких проспектах, режиссеры всех мастей выстроятся в очередь с предложениями осчастливить их киношедевры нашей неземной красотой и единственным талантом – улыбаться.Предложения действительно стали поступать, как только мы оказались с вещами на Рижском вокзале. Вику с ее ста восьмьюдесятью сантиметрами, половину из которых составляли ноги, а вторую – волосы,
