Железные люди - Владимир Полуботко

Так вот, по американской терминологии: два коммодора.

Два «о-ноль-семь».

На одну подводную лодку.

И кто из них в этой истории был главней, и кто был коммодористее и кто капитанистее, и в каком смысле, и по какой части — разобраться было очень трудно…

О Рымницком пока следует лишь сказать, что это был выдающийся человек, но пока я о нём умолчу, отодвину его в сторону, потому что он и так у меня будет едва ли не в самом центре всей этой истории.

О старпоме Колосове скажу пока так: не соответствовал своей должности. Колоссальная физическая сила, личная порядочность и хорошая исполнительность — это ведь ещё не всё для такого поста, где нужно иметь глобальное мышление. Нужных зачётов он так и не сумел в своё время сдать, хотя и очень старался; официального допуска к такой работе он поэтому не получил и по всем существующим нормам и документам занимать эту должность не имел никакого права.

Полтавского оценить в двух словах будет труднее. Скажу так: существовали мнения едва ли не прямо противоположные насчёт того, кто же он — хороший человек или плохой, умный или глупый, талантливый мореплаватель или бездарный. Разные люди — разные мнения, и тут ничего не поделаешь. Я постараюсь воздержаться от собственных комментариев на эту тему и скажу лишь то, что всем было известно: происходил он из семьи потомственных моряков, был прекрасно образован, красив и аккуратен чисто внешне. Никогда в жизни он не позволял себе ни крика, ни матерной ругани, ни насмешек над младшими по званию. Только нормальный тон, только убеждение, только просьба. И причём всегда успешные, словно бы он обладал каким-то гипнозом. Многим его сослуживцам это казалось необычным (как это так — совсем не орать и не материться?), и его стиль жизни и службы принимались за мягкотелость, слабохарактерность.

А вот о «коммодоре» Лебедеве так коротко и просто не расскажешь. О нём придётся поведать совершенно особо.

Этот Лебедев обладал характером исключительно тяжёлым и отличался властолюбием, несдержанностью, жестокостью, мстительностью и высокомерием. И всё это — при явном отсутствии глубокого ума и при явном присутствии хитрости и пронырливости.

И сам вижу: характеристика получилась очень резкая. Но — точная! Ибо она, эта характеристика, — не лично моя собственная. Со всеми вышеперечисленными его качествами сталкивались многие люди в базе атомных подводных лодок в Петропавловске-на-Камчатке, и многим людям они принесли много неприятностей или даже горя.

За что его все и ненавидели…

Ну а что же касается его Золотой Звезды Героя Советского Союза, то насчёт степени заслуженности или незаслуженности её получения — говорить слишком уж резко и уверенно не стоит.

Длительный подлёдный переход, который когда-то проделал Лебедев на своей атомной субмарине, — это, вполне возможно, что и подвиг, достойный высочайшей в стране награды. Вот только одна неувязка появляется при таком рассуждении: с некоторых пор почему-то не все командиры атомных подлодок получали ТАКУЮ НАГРАДУ за ТАКОЙ переход.

Не все.

А только те, которые провезли с собою крупных штабных шишек.

Прошёл тысячи километров подо льдом с крупным штабным чином на борту (который всю дорогу, может быть, ежедневно напивался до скотского состояния и дрых в своей каюте), — и ты Герой, и весь твой экипаж бряцает орденами и медалями. Прошёл тот же путь, но «налегке» — и ничего тебе, кроме почётной грамоты!

Справедливости ради, следует заявить, что так было не во все времена существования Северного Морского МАРШРУТА для атомных подводных лодок.

Вначале, когда это была всего лишь тропинка, полная неизвестности и ещё как следует не протоптанная, в такие походы снаряжались лишь тщательно подобранные экипажи — от простых матросов и до старших офицеров или сопровождающего их адмирала; карьеристов и трибунных брехунов туда не посылали, а сами они туда не рвались и пробивались по жизни совсем другими закоулками и совсем на других видах транспорта.

Но позже, когда опыта поднакопилось, проход под арктическими льдами стал восприниматься некоторыми большими начальниками как средство за чужой счёт выбиться в люди. Конечно, риск при этом был, но, как казалось, не очень большой. Особенно, если залить глаза водкой и всю дорогу ни о чём не знать. И вот на таких маршрутах замелькали «пассажиры» — хотя и с большими погонами и амбициями, но с маленьким опытом по части мореходного искусства…

Когда-нибудь то же самое будет и с космическими полётами: сначала подвиг, а потом — простая поездка, но на стыке между этими двумя состояниями развития человечества кто-то точно так же будет ловить рыбку в мутной воде.

Ну а теперь представим себе вот такую картину: В конце пути всплывает атомоход в полынье, которую ещё не так-то просто найти при нынешнем развитии техники. А тут уже — ледоколы, военные корабли, самолёты, вертолёты; гремит гимн Союза Советских Социалистических Республик, и радости людской нет конца — шли-шли подо льдами, порою до семи метров толщиной, и вот — живыми выбрались из арктического кошмара!

И вот оказывается: шли-то подо льдами шли, и благополучно всплывали, и аварий не имели, и с честью выдерживали и то, и это, но — как-то всё неуловимо по-разному, и какие-то тонкие различия были, недоступные зрению простого смертного, а доступные лишь проникновенному взору Высоких Штабных Чинов.

Одни шли просто хорошо, а другие — ещё лучше!

Лебедеву повезло: он прошёл «ещё лучше» — провёз подо льдом Члена Военного Совета Флотилии подводных лодок. То есть, попал в счастливую струю, если можно говорить о счастье при походе такой степени сложности — от Мурманска через Северный полюс и до Чукотки; а от Чукотки до Петропавловска.

Сам Член Военного Совета удостоился Золотой Звезды, но и Лебедева Высшие Государственные Силы не забыли — дали и ему такую же.

Свирепствовала подобная постыдная практика всё более и более неукоснительно. Всё более нагло и всё более бессовестно — по мере того как Военно-Морской Флот вместе со всею страною медленно, но верно приходил в состояние развала…

А при катастрофе — спасайся, кто как может! Для личного выживания хороши все средства.

Золотая же Звезда на практике была отнюдь не простым ювелирным украшением, а универсальным поплавком, обеспечивающим человеку благополучное всплытие из любой самой страшной житейской глубины, благополучное спасение в любой служебной буре. После смерти Сталина ни выговор, ни понижение в должности, ни досрочное увольнение, ни тюрьма как правило никогда не грозили носителям этого золотого символа неприкосновенности и непогрешимости. Более того: химическое свойство этого металла таково, что к нему сами притягиваются и новые награды, и новое золото, и новая слава. Не зря же неписаный советский закон торжественно провозглашает:

КОМУ В ЭТОЙ ЖИЗНИ ХОРОШО, ТОМУ ДОЛЖНО СТАТЬ ЕЩЁ ЛУЧШЕ,

А КОМУ В ЭТОЙ ЖИЗНИ ПЛОХО, ТОМУ ПУСТЬ БУДЕТ ЕЩЁ ХУЖЕ!

Кто-то, бывало, и честно получал такие Золотые Звёзды, кто-то случайно, ну а кто-то и в собачьей драке, с визгом и хрипением, где один другому норовит перегрызть горло.

Перед выходом в море Лебедев находился на излечении в госпитале — не в тяжёлом состоянии, но и не в самом блестящем.

Его выписали оттуда в один миг. Практически вышвырнули. И жёстко поставили задачу: быть старшим на борту отходящей в море атомной подводной лодки.

Узнав о том, что эта за подлодка и в каком она состоянии, Лебедев воспротивился, но его осадили: струсил, что ли?

Тогда он написал соответствующий рапорт с выражением несогласия по поводу полученного приказа. Рапорт был отклонён.

Лебедев всегда был человеком очень предусмотрительным (особенно по карьерной части) и рапорт написал в двух экземплярах: один-то у него отклонили и оставили у себя, а может быть, и выбросили, но другой экземпляр он оформил как положено да и припрятал в своём личном сейфе. Мало ли что. Может быть, надо будет потом заявить: а ведь я предупреждал! я был не с ними!.. И кто тогда подтвердит, что и в самом деле предупреждал и был не согласен с ошибочным мнением сверху?

Глава третья

Тайные свидетели

Так говорили о многом они, собеседуя тайно.

Около двух часов ночи два старинных маяка, что высятся на мысах Маячном и Безымянном, стали свидетелями того, как в проливе между ними прошла в сторону открытого моря атомная подводная лодка.

Легко и красиво. Проскользнула, а не прошла.

И как всегда — специально ночью, чтоб не так заметно было.

Это означало, что она наконец-таки вышла из Авачинской губы в открытый океан.

Тихий, он же Великий.