Рыцарь зеркального отражения - Николай Герасимов

– Вот мы почти и пришли, – тихо произнесла Лиза, указывая своей рукой на ближайшее здание, ничем не отличающееся от соседствующих с ним.

– Милый дом, – неразборчиво сказал я сквозь плотную ткань своего шарфа. Я не видел выражения лица Лизы, но отчего-то почувствовал ее взгляд на себе. Специфическое сочетание недоумения, пренебрежения и сочувствия. Фонарь рядом с подъездом тускло освещал дверь и небольшой выступ стены, перпендикулярный самому зданию – странная ширма, за которой дворники по обыкновению открывали дверь в кладовую.

– Вот здесь я и живу.

– Здорово, – через силу выдавил я.

– Вам, наверное, пора домой… – сказала Лиза, фальшиво, изображая незаинтересованность в том, чтобы я напросился к ней в квартиру.

– Да, я, наверное, пойду. Уже поздно. И Вы, наверное, устали, – быстро произнес я, рассчитывая в тот момент количество времени, которое мне потребуется, чтобы вернуться к назад к метро. – Спасибо Вам за вечер. Это было… чудесно и очень мило.

Лиза, молча, нахмурилась. В своем красном пуховике она напоминала мне замерзшего воробья. Такая жалкая и такая беззащитная. Спустя мгновение снежная масса забурлила, воздух наполнился ароматом зимнего города, а неожиданный и резкий порыв ветра чуть не повалил Лизу на землю, но я успел схватить ее за рукав. Она крепко вцепилась в мое плечо и заплакала. Ее тело сотрясали судороги рыданий. Она обняла меня за талию и что-то агрессивно шептала.

– Лиза, ну не волнуйтесь, – начал я в растерянности, – это бывает. Вы же не упали. Сейчас все падают, а Вы не упали…

– Дурак!!

– Что? – в недоумении спросил я.

Вместо ответа она аккуратно отодвинула ткань шарфа, закрывавшего моё лицо, и страстно меня поцеловала. Нервная дрожь пробежала по моему телу, в панике я стал думать о том, что мои губы обветрены и, наверное, ей было неприятно это ощущать на себе.

– А так понятно?! – громко сказала она сквозь слезы.

– Лиза… – только и успел произнести я.

Дверь подъезда открылась. Вышел какой-то высокий мужчина. Я почувствовал, как цепкие женские пальцы схватили меня за запястье. Лиза, молча, завела меня в подъезд, одной рукой вынимая из кармана своей куртки ключи от входной двери. Вскоре мы уже были в теплом помещении ее дома. Царила темнота. Мои глаза видели только тусклое желтое пятно за окном – едва заметный свет уличного фонаря. «Наверное, этаж 2-й или 3-й», – подумал я.

– Хочешь, я сделаю все еще более понятным? – произнесла Лиза, слегка задыхаясь от волнения. Я услышал звук расстегивающейся молнии. Пальцы, охватывающие мое запястье, ослабили свою силу, так что я смог чувствовать себя немного свободнее.

– Ты и правда такой?

– А Вам нужен другой?

– Нет… как раз такой мне и нужен, – я почувствовал, как какая-то невидимая мне сила стала двигать моими руками. Мне стало неприятно.

– Что же ты?

– Ничего. Просто не нужно так сильно давить на мои руки.

– Я тебе не нравлюсь? – голос Лизы был полон отчаяния. – А так?

Шум движения. Звук расстегивающейся застежки. Мои ладони стали ощущать под собой упругость женской груди. Тепло ее кожи, холод моих рук. Я почувствовал, как Лиза стала

покрываться мурашками.

– Вам холодно?

– Да, и так будет до тех пор, пока мы не ляжем вместе под одеяло, – шепотом произнесла она.

Одежда полетела к чертям. Как будто сама собой. Каждый отрезок времени наполнял мои вены чувством безысходности и счастья. Лиза толкнула меня на кровать, которой я не видел. Мое парения было особенным. Я успел представить себе, что упаду в теплое и нежное море, в радужный водопад человеческих грез, в бурлящий поток бесконечной радости. Туда, где все обязательно закончится. Станет все совершенно иначе. Кто гарантирует, что следующий момент времени не станет поворотным, принципиально новым, революционным?..

Но я упал лишь на холодную простыню. Скомканная ткань пастельного белья неприятно раздражала кожу, но именно она быстро вернула меня к реальности. Темнота, меня окружающая, также стала отступать. Глаза привыкли к обстановке, я увидел небольшую комнатку – один шкаф, журнальный столик, диван, и разбитый подоконник, на поверхности которого отражались едва заметные лучи уличного фонаря.

Хрупкий, почти иллюзорный силуэт стройного тела Лизы медленно спускался ко мне. Она была такой молодой и такой невинной, что у меня непроизвольно сжалась диафрагма.

– Что такое, милый? – произнесла Лиза. – Я чем-то тебе не нравлюсь?

Ее кожа горела. Ей не было холодно. Нужно было лишь избавиться от одежды, впитавшей в себя морозный ветер.

– Ты горячая.

– А ты действительно очень холодный, – сказала она, и я заметил ее детскую улыбку. – Так хотелось бы о тебе рассказать девочкам в школе, но ведь не поверят.

– Почему?

– Потому что, – медленно начала она. – во-первых, это действительно ты, во-вторых, ты и правда странный, кроме того…

– Что-то еще? – ухмыльнулся я.

– Ты, – она положила свою голову мне на грудь, а руки опустила к низу моего живота. – ведешь себя совершенно не так… Это не так должно происходить.

– Происходить что?

– Ну вот опять, – ответила Лиза и громко цокнула языком. – Ты неисправим. Все мужчины, которые у меня были…

– Твои одноклассники?

– Да, мои одноклассники, – на выдохе ответила она. – Они тоже мужчины, представь себе.

– Так что же твои мужчины?

– Они всегда знали, чего хотят. И я знала, что они желают. Какими бы закрытыми внутри они ни были, в постели они всегда вели себя одинаково.

– А, я, значит, нет?

– Ну, я же чувствую, что ты уже готов, – уверенно сказала она, схватив ствол моего члена своей ладошкой. – Но что тебя останавливает?

Я молчал. Ее рука спустилась чуть ниже. Пальцы нежно касались мошонки.

– Мне уже есть необходимое количество лет. Кроме того, у нас все по взаимному согласию, – строго произнесла она. Ее нетерпение росло. – Теперь ты спокоен?

Слово «взаимное» превратилось в моем воображении в теннисный мячик. Он скакал по всей квартире, громя вещи тут и там. «Взаимное», «взаимное», «взаимное» – звучало каждый раз вместо грохота, пока мячик не ударил меня по лбу и не исчез.

– Я очень хочу тебя, – прошептала Лиза и стала неистово целовать мою грудь. Кончиком языка она касалась моего соска, а рукой стала усиленно водить по моему члену.

Я быстро перевернул ее на спину, скользнув своей ладонью по ее ягодице. Лиза развела ноги и испуганно посмотрела на меня. Я резко подался вперед и почувствовал, как головка моего члена касается влажных стенок ее влагалища.

– Нет! Стой! – громко произнесла она. Ее глаза наполнились ужасом. Она так резко отвернула лицо так, что ее длинные волосы скрыли от меня всю палитру ее страдания.

– НЕ надо! не надо! не надо!! – повторяла она. Я отстранился, дав ей перевернуться на правый бок. Она снова плакала. Я чувствовал, как ее боль тянется через всю кровать ко мне. Это были кровоточащие вены. Они выглядели, как ветки диких деревьев. С треском эта боль приближалась все ко мне ближе и ближе. С каждым всхлипом, который издавала Лиза, растение поступательно росло. Алые листья стали щекотать пальцы моих ног. Я испуганно вжался в холодную твердь стены. Ярко-красные ветки стали обвивать мои ноги, живот, приближались к моей груди. Кровоточащие вены обвивали мое тело. Я не знал, что делать. Я был уверен, что руками смогу разорвать их. Но что, же тогда случится с Лизой? Останется ли она жива, останется ли она в здравом рассудке.

– Пожалуйста, обними меня, – услышал я.

Стараясь не повредить окутавшее меня растение, я лег рядом с Лизой. Левой рукой обнял ее и аккуратно стал прижимать к себе, пока не почувствовал, как ее хрупкие лопатки не уткнулись в мое тело. Лиза облегченно вздохнула. Вены стали распутываться. Ее дыхание становилось все более и более спокойным, пока не нормализовалось окончательно. Постепенно мой торс и мои ноги освободились от причудливых веток. Тогда я тоже смог сделать глубокий выдох и насладиться окутавшим нас спокойствием.

– Ты прости меня, – начала она.

– Все в порядке…

– Нет, не в порядке, – как обиженный ребенок, сказала она и повернулась ко мне лицом.

– Правда, все хорошо.

– Ты знаешь, это ведь не просто так. Дело в том, что…

– Что?

– Я… – она сделала большую паузу, наполнила свои легкие воздухом и на выдохе произнесла, – могла стать мамой.

– Ты боялась, что…

– Нет, просто две недели назад мне пришлось кое-что сделать, чтобы у меня не родился малыш.

Слово «аборт» из нас никто не решался произнести. В этом было что-то уничижительное, официозное и совершенно не согласовавшееся со спектром человеческих переживаний.

Наверное, некоторые это произносят как раз для того, чтобы не погружаться в омут рефлексии.

– Я тогда не знала, что делать. Мы с сестрой живем одни. Положиться было не на кого.