Голос в ночи - Глеб Голубев

Только теперь я поняла, что металлический голос доносился из маленького динамика над дверью. Он настойчиво повторил: «Доктор Жакоб, ваш выход!»

— Извините и подождите меня здесь, — торопливо сказал мой странный собеседник. — Я скоро вернусь. Постараюсь сегодня провести все номера побыстрее. Нам нужно кое-что уточнить. Дождитесь меня непременно!

С этими словами он, совершенно не стесняясь, вдруг решительным движением сбросил на кресло свой роскошный халат — и оказался в одной набедренной повязке. И только тут я догадалась, что доктор Жакоб и есть тот самый великий факир Бен-Бой, умеющий запросто проходить сквозь стены, чье незабываемое изображение я видела на афише у входа в это подозрительное варьете!

Человек, проходящий сквозь стены

Он глянул в зеркало, подправил грим на лице и кинулся к двери, повелительно бросив мне:

— Не уходите!

Я ничего не успела ответить.

Вот тебе и доктор Жакоб! Фокусник, шарлатан! Меня просто разыграли, а я-то всерьез рассказывала ему об измучавшейся тете.

Ну, от Анни я этого не ожидала...

«Видишь ли, только он со странностями, этот доктор Жакоб», — туманно сказала она, давая мне адрес. Я тогда не обратила на ее слова должного внимания.

Хорошенькие странности! Этот доктор, оказывается, умеет проходить сквозь стены! А во время разговора запросто продевает сквозь щеку горящую сигарету, — видите ли, чтобы размять пальцы...

Мне стало смешно.

Но, может, он в самом деле умеет проходить сквозь стены? Меня одолело любопытство. Раз уж я сюда попала, стоит познакомиться с магическими способностями доктора-факира. Вряд ли я когда-нибудь еще встречусь с ним.

Я вышла в пустынный коридор и, крадучись как девчонка, трусливо оглядываясь, направилась в ту сторону, откуда доносились звуки музыки и невнятные выкрики, прерываемые аплодисментами. Значит, там сцена.

Миновала одну дверь, другую... Поднялась по скрипучим ступенькам.

Как бы не попасть невзначай в какой-нибудь потайной люк и не оказаться вдруг на сцене, к восторгу зрителей...

Наткнувшись в темноте на тяжелый занавес, я долго путалась в его складках, едва сдерживаясь, чтобы не чихнуть от поднявшейся пыли.

И тут увидела через щелку прямо перед собой ярко освещенную сцену и на ней нескольких мужчин, окруживших доктора Жакоба.

Я не сразу разглядела, что они старательно и деловито заковывают его в цепи. Надели ему на руки и на ноги тускло сверкающие кандалы, для верности еще несколько раз обмотали его цепями с ног до головы...

Закончив свою странную работу, они отошли в сторонку, разминаясь, переводя дыхание и с интересом поглядывая на скованного по рукам и ногам факира.

— Ап! — весело и громко выкрикнул Жакоб.

И цепи, гремя, вдруг упали на пол к его ногам, словно стекли с него, как струи воды!

Грянули такие аплодисменты, что я испуганно отшатнулась, но тут же снова поспешно приникла к своей щелочке.

А на сцену уже выкатывали большой сейф на колесиках. Сейф был стальной, самый настоящий — от его тяжести заметно прогибались половицы.

Контролеры от зрителей тщательно осмотрели сейф и потом начали связывать фокусника по рукам и ногам толстой веревкой, стараясь накрутить побольше хитрых узлов, а Жакоб подшучивал над ними. Потом крепко связанного фокусника посадили в мешок, и один из мужчин начал зашивать его. Делал он это весьма неумело, и по требованию зрителей его сменила кокетливая девица.

Мешок с зашитым в него фокусником поместили в сейф. Контролеры, посовещавшись в уголке сцены, заперли замок, выбрав известную лишь им комбинацию цифр и букв. Потом они отошли в сторону, не сводя глаз с сейфа...

Откуда-то сверху мягко упал балдахин, расшитый пестрыми райскими птицами. Он прикрыл сейф всего на мгновение и тут же снова взвился кверху...

А возле сейфа с распахнутой дверцей уже стоял улыбающийся Жакоб, небрежно помахивая чудовищно запутанной и переплетенной веревкой.

— Как видите, для этого вовсе не нужно быть йогом! — громко объявил он, когда стихли аплодисменты и растерянные контролеры, оглядываясь на фокусника, гуськом ушли со сцены.

А Жакоб с видом человека, которому настала пора отдохнуть, лениво подошел к невысокому ложу в глубине сцены, вроде тахты, покрытой узорчатым ковром. Он сдернул покрывало — и я содрогнулась.

Вместо тахты под покрывалом оказалась доска, ощетинившаяся, словно еж, длинными стальными остриями, зловеще сверкавшими в ярком свете!

Даже смотреть на них было страшно. А Жакоб как ни в чем не бывало сначала уселся прямо на острия, по-восточному скрестив ноги, потом лег, вытянулся, да еще поворочался, словно укладываясь поудобнее на мягкой тахте.

Так, опершись на локоть и полулежа на стальных остриях, он и начал следующий номер.

Откуда-то в его руках очутилась флейта; он заиграл на ней тягучую негромкую мелодию. И веревка, небрежно брошенная им на пол после чудесного освобождения из сейфа, вдруг ожила, начала извиваться словно змея и тянуться кверху. Она оказалась теперь вовсе не запутанной, вместо узлов на ней вдруг появилось несколько разноцветных платков — синие, красные, зеленые. Повинуясь мелодии, они скользили по веревке в причудливом танце, то меняясь местами, то переплетаясь, то снова расходясь...

Жакоб властным жестом протянул руку — и все платки, будто пестрые птицы, перепорхнули с веревки к нему на ладонь. Фокусник сжал их в кулак, снова раскрыл ладонь — она была пуста, все платки исчезли. Не в рукав иллюзиониста, как это обычно бывает, о нет! Ведь Жакоб был почти голым — в чалме да в набедренной повязке, никаких потайных рукавов.

— И для этого не нужно быть йогом, — сверкнув улыбкой, весело повторил он под аплодисменты зала.

А веревка тем временем тоже исчезла...

Да, это был фокусник высокого класса.

Года два назад, правда недолго, мне довелось поработать декоратором в большом цирке в Женеве. Там я насмотрелась фокусов, которые показывали мировые знаменитости, приезжавшие на гастроли. Жакоб им ничуть не уступал. И показывал он свои поразительные трюки легко и весело, будто играючи, с иронической улыбкой. Всем своим видом Жакоб словно говорил: «Вот, друзья, я покажу вам несколько забавных трюков. В них нет ничего чудесного, но попробуйте-ка их разгадать».

Он поставил посреди сцены трость, взятую у одного из зрителей, и начал «гипнотизировать» ее под смех зала. Трость то стояла неподвижно, хотя он вовсе к ней не прикасался, то начинала пританцовывать, то взвивалась кверху и повисала в воздухе. Потом она совершила прыжок чуть не через весь зал — и очутилась в руках своего ошеломленного владельца.