Место происхождения - Хорхе Андраде

Ровно час ночи

Колокольня во мгле — корабельная мачта.И плывет одинокий удар,как утопленник в черном затоне маяча.

Аспид ночи пометив неконченой фразой,утонул одинокий удар…Стекленеют глазами дома-водолазы.

Эхо выбросило на скалу колокольнииз воды одинокий удар, —и залаяли псы, будто рядом — покойник.

Пять колониальных полотен

I. Постоялый двор

На том столе, где хлебы и бутылки,есть живописный центр — гора плодов;как две звезды, облили две коптилкижаркое из ягненка светом снов.

А в вазе — виноград, видны прожилки,и апельсины — лета дальний зов,и фиги, те же цветом, что бутылки,где пленное вино поет без слов.

И четверо мужчин, румяны щеки,жаркое режут, ищут в кубках дно,а мясо красное в крови и соке.

И лиловатый отблеск льет винона хлеб, на скатерть, на фарфор высокий,на холст в углу, где все затемнено.

II. Экспедиция в страну Корицы

Тысячерукий лес закрыт для света;людей в своем объятье крепко сжал они вечного не выдает секрета,не уступая шпагам и кинжалам.

Здесь орхидея, попугай — приметакакой-то дикой жизни под началомцарицы тропиков и злого лета —змеи, что скипетр заменила жалом.

Ужели распростерся здесь ГонсалоПисарро[5] — конь подушкой под плечами,и желтое лицо, как смерть, устало.

А лихорадка влажными рукамиуж сто солдат в могилу побросала.Так побеждает лес и сталь и знамя.

III. Вечнозеленый Кито

Идет на пользу свежесть горных кряжейпоющим пленникам-колоколам,индейцам с овощами для продажи,дрова несущим на спине ослам.

На лицах кротость, благодушье даже,хотя б спешили люди по делам,и башни светлые стоят на страже:надменность с благородством пополам.

Здесь солнце доброе, как хлеб горячий,струится жидким золотом, покане хлынет дождь иль ночь его не спрячет.

Под сенью дождевого колпакамечтает Кито, что плывет к удаче,что он — ковчег, а море — облака.

IV. Агава

Высокой сьерры страж вооруженный,посевов покровитель и скота,она еще — кувшин необожженныйс небесным медом в синеве листа.

На высоте рукою напряженнойс зеленым ногтем на концах кустане может удержать изнеможеннобродячих туч, где влага так густа.

Мечтает чудище с душою нежной,чтоб жизнь его окончилась костроми синий дым стал вечностью безбрежной.

На быстром солнце как щиты с гербом,где шпаги — с ржавчиною неизбежной,ограда из агав хранит мой дом.

V. Портрет испанца Сантьяго Карреры

Глаза за нами следуют, блистая,из-под бровей, как хищных два зверька,и в них мерцает нежность золотаяпод отблеском смертельного клинка.

Луна и зеркало — броня простая —сраженья отражали, как река;и о любви и храбрости сухаяи длинная нам говорит рука.

Друг вице-короля и капитан Кастильи,индейцев защищал он шпагой боевой,но в жизни, прожитой в колониальном стиле,

стал эшафот последнею главой,и клетку целый день по площади носилис его отрубленною головой.

Весна и компания

Веселой обновой весенний миндальвстречает причастье. Над крашеной лавкойпищит воробей, рекламируя травкуи синюю даль.Идет распродажа весеннего снега:пушистыми хлопьями сыплется с небаи застит глаза тополиная мгла.

А струи дождя — как тростник из стекла…Ковры расстелились от дома до школы,и лужа средь луга — зеркальный осколок,откуда выносит степенную грустьна розовых ластах задумчивый гусь.

Пусть ливень по листьям стучит на машинке,итог подводя лепесткам и тычинкам,но ночью на грядках горят светляки:горят подожженные вишни и розы,камней самоцветных летучая россыпь.

Деревья — как отблески факельных шествий.И кто бы подумал, что так недалектот месяц, когда опечатают жестьюплоды этих буйств, консервируя впрок,и роща, за яром рыжея по-лисьи,печаль спеленает в паленые листья.

Апрель — водяной хмель

Время, когда сердце хотело б скакать разутым,как у девочки, грудь вырастает у дерева,а нас охватывает страсть писать наши вещиласточкиными перьями.

Эти лужи — будто бокалы с чистой водою,ее взмах крыла или травинка морщинит,и как синий прилив этот воздух стеклянный,где лодочка насекомого медленно стынет.

Вода с удовольствием сандальями шлепает,москиты просеивают молчанье природы,и воробьи подбирают клювом жемчужинухорошей погоды.

Жизнь кузнечика

На зеленых своих костылях,инвалид с сотворения мира,странствует он в полях.

С пяти начиная,Млечный Путь над ним протекаети кувшинчик его наполняет.

Труженик, своими антеннамив реках воздуха занят онрыбной ловлею неизменною.

Нелюдим, зажигает он ночьюв травяном своем домепенья скромного огонечек.

Свернувшись живым листком до зари,он музыку мира хранит,записанную внутри.

Утренние новости

Уснул под утро летний ливень,прибив к земле листки редиса,и разморенная капусталоснится, словно аббатиса.

В мое окно впорхнула птахаи мне протенькала про это.И, как всегда, не обмануламеня пернатая газета.

Твоя любовь что кожа яблок

Твоя любовь что робкое прикосновеньеребяческой щеки,

что кожа яблокили с пасхальными орехами корзинка,

что трудные шагив той комнате, где умирала мать,

что дом в лесу,верней — что бодрствующий плач в ночи.

Жизненное совершенство

Кролик, мой бедный брат, учитель мой и философ,ты мне жизнью своей преподал урок смиренья:ты в одиночестве ищешь золотую россыпь,что тебе вечное вселенной круговращенье!

Мудрости маленький, скромный и тихий искатель,листаешь, как книгу, влажно-сладкую капусту,следишь за маневрами ласточек на параде,как святой Симеон из зеленой кельи, без грусти.

Попроси бога дать тебе огород небесный,огород с кристаллической капустой во славе,фонтан сладкой воды для морды твоей прелестной,и пусть над водою голубки полет свой правят.

В святости совершенной ты живешь рядом с нами;коснется тебя святого Франциска вервиев день твоей смерти. Длинными твоими ушамидетские души будут в небе играть, поверь мне!

Песня о яблоке

В миниатюре — вечер в небе,зеленый, желтый, темно-красный,и звезды, сахарные будто,и тучки, словно из атласа, —

вот яблоко с упругой грудью,со снежным холодком на ощупь,с речною сладостью на вкуси с запахом небесной рощи.

Познания глубокий символи вестник с важным сообщеньемо притяжении половиль о законе тяготенья.

Воспоминанием о раеу нас в руке оно лежит,и ангел запаха и вкусавкруг неба малого летит.

В горах