Расколотое королевство - Людмила Георгиевна Головина

и она благословила нас. Единственное условие, какое поставила моя невеста — взять с собой бабушку. Она понимала, что оставшись одна, старушка долго не протянет… Понимал это и я. Оставить человека на старости лет одного для меня было немыслимо. Бабушка Альтины была согласна ехать с нами, но её беспокоил вопрос: если всё таки отец Альтины вернётся за дочерью, как он её отыщет? Я предложил отставить мой адрес у соседей. Возможно я зря это предложил…

Итак, мы приехали в мой родной город втроем. Вскоре Альтина сообщила радостную новость: у нас будет ребёнок! Но вслед за радостью через небольшое время пришла печаль — бабушка Альтины умерла. Моя жена очень тяжело перенесла смерть старушки. Я волновался, как бы эти переживания не сказались на будущем ребёнке. Но мои опасения были напрасны. В положенный срок родилась прекрасная здоровая девочка — ты, Софи.

Я ходил на работу, а Альтина сидела дома с малышкой. Не было для меня большего счастья, чем, вернувшись вечером домой, увидеть моих дорогих жену и дочурку.

Тебе исполнилось три месяца, когда случилось несчастье. Я вернулся домой, но Альтина не встретила меня как обычно, не выбежала ко мне навстречу. Я позвал её, но никто не откликнулся. Я обежал все комнаты, но моей жены нигде не было. И вдруг в детской я заметил на пеленальном столике клочок бумажки. Он был оторван от чего-то неровно, очевидно в спешке. И на нём было что-то написано. Я узнал почерк Альтины. «Они меня нашли. И от них я всё узнала — и о себе, и о моих родителях. Им нужна та вещь, что хранится в медальоне. И им нужна я. Они отпустили меня, чтобы я принесла медальон, но я обману их, отдам другую подвеску. Нельзя допускать, чтобы та вещь попала в их руки. Они не знают про Софи, иначе бы потребовали, чтобы я и её отдала им. Прошу тебя, если я до вечера не вернусь, завтра же забери нашу дочку и уезжай с ней как можно дальше, чтобы никто не знал, где вы скрываетесь. Спрячь медальон получше. Отдай его Софи, когда ей исполнится шестнадцать…» На этом записка обрывалась. Не было даже прощальных слов. Альтина очень спешила…

Да, я знал, что находится в медальоне. Альтина по моей просьбе как-то сама открыла его. Удивительно, что до этого ей даже в голову не приходило, что медальон открывается. Так что мы увидели его содержимое одновременно. Изнутри в створку был вставлен миниатюрный портрет красивой молодой девушки. «Это ты?» — вырвалось у меня. Но я тут же понял нелепость моего вопроса. Ведь медальон отец отдал моей невесте, когда она была еще маленьким ребёнком. Да и женщина на портрете была одета нарядно и богато, в то время, как Альтина одевалась куда скромнее. Только вот это удивительное сходство… «Я думаю, это моя мама» — прошептала Альтина, вглядываясь в изображение. Ещё в медальоне лежал предмет, который и вовсе не имел в моих глазах никакой ценности. Это была половинка колечка. Очень простого и ничем не украшенного колечка, выточенного из какого-то белого полупрозрачного камня. Я повертел обломок в руках (в отличие от медальона он не обжигал пальцев). На мой взгляд — абсолютно бесполезная вещь. Разве что она хранится в медальоне, как память о человеке или о каком-то событии… Только вряд ли мы об этом когда-нибудь узнаем. И ещё. Альтина почему-то боялась лишний раз открыть медальон. Она объясняла это тем, что словно какой-то неведомый голос просит её не делать этого…

И вот сейчас вдруг выяснилось, что за содержимым медальона охотятся какие-то опасные люди, похитившие мою жену. Что им нужно? Портрет или обломок колечка? И то, и другое, как мне казалось, не могло быть поводом для такого поступка.

Я ничего не понимал. Рядом с запиской лежал маленький свёрточек, и я наощупь определил, что в нём — медальон Альтины. Дело в том, что когда Альтина стала моей женой, ей пришлось положить медальон в шкатулку: я то и дело обжигался об него, когда он был на её шее. И Альтина предусмотрительно завернула медальон в бумажку, через которую жар почти не ощущался.

Я не спал всю ночь, ждал Альтину. Но она не вернулась. Первым моим порывом было обратиться в полицию и заявить о пропаже Альтины. Но что-то мне подсказывало, что представители закона не проявят особого рвения. Скорее всего они скажут, что моя жена, возможно под влиянием послеродовой депрессии, а также устав от ухода за младенцем, просто сбежала. Такое иногда случается… Я не смог бы доказать им, что она совсем не такая.

Я решил выполнить просьбу Альтины и срочно скрыться, запутать следы. Я бы не пережил, если бы они похитили ещё и тебя.

Я даже не сообщил на свою работу о намерении уволиться. Попросил друга продать мою квартиру, и, ничего никому не объясняя, уехал с тобой в другой город. Там снял жильё и дождался, пока друг прислал мне деньги за проданное имущество. Я поблагодарил его, затем мы, совершенно скрытно ото всех перебрались в другой город, а потом повторили это ещё два раза. Тут я немного успокоился, решив, что основательно запутал следы.

Ты представить себе не можешь, как трудно мне было проделывать всё это, имея на руках грудного младенца. Но страх за тебя помог мне сделать практически невозможное. И все эти заботы позволили хоть немного отвлечься от той тоски, того горя, которые я испытывал, потеряв мою любимую Альтину. Увижу ли я её когда-нибудь снова?..

Итак, я решил осесть в нашем городе, который показался мне безопасным. Денег хватило на приобретение небольшой квартиры. Этой квартиры, где мы сейчас живём, Софи. Я вздохнул чуть спокойнее.

Но если страх отступил, то его сразу же заменили житейские заботы. Деньги, вырученные за продажу имущества и квартиры, ушли на приобретение нового жилья. Остались только небольшие накопления, которых хватило бы в лучшем случае на три-четыре месяца. Мне надо было устраиваться на работу. И я вскоре нашёл неплохое место, смирившись с мыслью, что придется на целый день доверять тебя посторонним рукам. Только вот с нянями мне не везло. Одна оказалась неряхой. Другая тащила из квартиры всё, что ей нравилось, а третья и вовсе грубо с тобой обращалась: на нежной кожице появились синяки, и ты беспрерывно плакала… Я просто ума не мог приложить, где найти такую няню, чтобы я был спокоен, уходя на работу.

И вот как-то, когда