История любви - В. Гитин

А в греческих мифах собаки либо наделены сверхъестественными качествами, либо являются верными спутниками и помощниками как богов, так и людей.

«В подземном царстве струятся дающие забвение всего земного воды реки Леты. По мрачным полям царства Аида, заросшим бледными цветами, носят я бесплотные легкие тени умерших. Они сетуют на свою безрадостную жизнь без света и без желаний. Тихо раздаются их стоны, едва уловимые, подобные шелесту увядших листьев, гонимых осенним ветром. Нет никому возврата из этого царства печали. Трехглавый пес Кеpбеp, на шее которого движутся с Грозным шипением змеи, сторожит выход».

И в этом же мифе:

«Над всеми привидениями и чудовищами властвует великая богиня Геката, Безлунной ночью блуждает она в глубокой тьме по дорогам и у могил со своей ужасной свитой, окруженная стигийскими собаками. Она посылает ужасы и тяжкие сны на землю и губит людей. Гекату призывают как помощницу в колдовстве, но она же и единственная помощница против колдовства для тех, которые чтят ее и приносят ей на распутьях, где расходятся три дороги, в жертву собак».

А в сюжете скульптурной группы I века до нашей эры, изображающей эпизод из мифа о двух братьях, Зете и Амфионе, когда они привязывают Дирку к рогам разъяренного быка, за женщину вступается собака (видимо, из породы борзых), которая яростно лая, прыгает, пытаясь вцепиться в ногу одного из обидчиков ее хозяйки.

Артемида, богиня охоты, разжеванная тем, что юноша Актеон увидел ее обнаженной, превращает его в оленя и тогда…

«Собаки Актеона почуяли след оленя; они не узнали своего хозяина и с яростным лаем бросились за ним. Через долины по ущельям Киферона, по горам, через леса и поля, как ветер, несся прекрасный олень, закинув на спину ветвистые рога, а за ним мчались собаки».

Когда легендарный Одиссей после своих странствий под видом нищего странника возвращается на родину, никто из родных и знакомых не узнает его. Но когда Одиссей вошел в ворота своего дворца…

«…там, у самых ворот, лежала старая собака Одиссея, Аргус. Едва только услыхала она голос своего хозяина, как насторожила уши. Почуял верный Аргус своего господина, вильнул хвостом и хотел подняться, чтобы броситься ему навстречу, но был уже не в силах двинуться. Всеми брошенный, старый, он издыхал. Узнал своего верного Аргуса и Одиссей. Слеза скатилась из его глаз; поскорее смахнул он слезу рукой, чтобы не заметил ее Эвмей. Шевельнулся Аргус и издох. Двадцать лет ждал он своего господина и сразу узнал его, даже под видом нищего».

Древнегреческие философы в своих изречениях всегда выделяли собак из числа представителей животного мира, отмечая отсутствие у них множества пороков, присущих людям.

Была создана даже философская школа представители которой называли себя киниками (циниками), что означало «собаки». Эти философы провозглашали абсолютную свободу человеческой личности, ставя в пример жизнь бродячей собаки.

Философ Диоген считал бродячего пса символом свободы человека.

Собаки были постоянными спутниками древних прорицателей, веривших в их способность к предвидению.

То, что собаки занимали особое положение в древней Элладе, подтверждают многочисленные фрески, скульптуры и даже монеты. На них обычно принято было изображать царей и символы государственной власти, однако в разные периоды истории Эллады на денежных знаках высокого достоинства чеканились и собачьи барельефы.

Боевые собаки участвовали в победоносных походах Александра Македонского и Ганнибала, разделяя с воинами и тяготы дальних переходов, и радости военных триумфов.

В римских легионах также были собаки-воины, которые сражались в первых шеренгах и самоотверженно принимали на себя главный удар противника.

Собаки составляли и значительную часть конвоя рим ских императоров, исполняя роль бдительных и неподкуп ных телохранителей.

Hа цирковых аренах собаки участвовали в боях гладиаторов и сами выступали в качестве полноправных бойцовартистов, сражаясь как с вооруженными людьми, так и со львами, пантерами и медведями.

Собаки помогали людям пасти овечьи стада, охотиться на диких зверей, они сторожили убогие хижины простолюдинов и роскошные дворцы императоров, они служили и тягловой силой, и своеобразными моторами в нехитрых сооружениях, предназначенных для подачи воды из глубоких колодцев…

По свидетельствам современников, римский император Гай Калигула (тот самый, который всерьез намеревался присвоить звание сенатора своему любимому коню), держал в спальных покоях специально обученного пса, с которым, по высочайшему приказу, должны были вступать в сексуальную связь самые знатные женщины Рима.

Шли годы, рушились империи, менялся уклад жизни людей, но собаки неизменно занимали в этой жизни особое место, какое никогда не занимал ни один вид животных, прирученных человеком.

Как видим, уже с древнейших времен собаки стали неотъемлемой частью всех сфер человеческого бытия.

Разнообразие этих сфер продиктовало необходимость выведения разных пород собак, отвечающих тем или иным запросам человека.

И потянулась к солнцу буйная поросль генеалогических деревьев древних семейств Мира Собак…

Их исторической родиной является Тибет.

— Эти огромные, устрашающего вида потомки тибетской горной собаки вначале использовались для охраны овечьих стад, но ассирийцы и вавилоняне, по достоинству оценив их силу и мощь, сделали из них охотников и воинов, чьи боевые подвиги были восторженно воспеты в легендах Древнего Востока.

Греки начали разводить их как боевых собак в одной из провинций, которая называлась Молоссия. Отсюда и пошло греческое название догов — «молоссы».

Hа Британских островах их называли «мастифами».

Это же имя догообразные собаки носили в Древнем Риме, где они и охотились, и воевали, и выступали на цирковых аренах, обильно поливая их как собственной кровью, так и кровью своих жертв.

Цирковые представления Древнего Рима отличались изощренной жестокостью, бывшей главным принципом государственной полпики, перед которой стояли задачи новых и новых территориальных завоеваний. Отсюда вытекала задача внушения подданным презрения к смерти, физическим страданиям и милосердию к побежденному противнику.

Например, одно из представлений, состоявшихся в Риме во времена-правления Гая Калигулы, имело, по свидетельству очевидцев, такой сюжет.

Hа арену выходит прекрасный юноша в белых одеждах и миртовом венке на голове. В руке у юноши — кифара (древний щипковый инструмент). Он начинает петь, аккомпанируя себе на кифаре.

Чистый и звонкий голос певца, мелодичные звуки кифары проникают в самую глубину сердец слушателей, которые награждают артиста неистовыми рукоплесканиями. Вот он спел вторую песню, третью…

И вот тогда, когда зрительский восторг достигает своего апогея, на арену выбегает разъяренный лев, который немедленно превращает кумира публики в бесформенную груду окровавленных останков.

Публика, несмотря на свои нравственные установки и подготовленность к восприятию подобных зрелищ, все же несколько шокирована. И вот, дабы римляне не уходили из цирка со смутным чувством протеста против столь явного вандализма устроителей праздника, в финале был предусмотрен некий акт возмездия за причиненное зло.

Едва лишь лев успевает насытиться несчастным певцом, как на арену с диким ревом вылетает несколько свирепых мастифов, которым-то и надлежит восстановить попранную справедливость, что они и делают, превращая льва в кучу лохмотьев рыжеватой шкуры и обглоданных костей.

Восторженные зрители награждают участников финала не менее бурными аплодисментами, чем те, которые звучали в честь юноши-певца…

Древние мастифы стали родоначальниками огромного семейства, представителями которого с одинаковым правом могут считаться и царственно-величественные красавцы и простоватые косолапые коротышки.

В средневековой Англии была очень популярна травля быков собаками. Вначале в подобных зрелищах участвовали мастифы, но впоследствии специально для этих целей была выведена производная от них порода.

Это были небольшого роста собаки с мощной рельефной мускулатурой и характерным для догов прикусом нижней челюсти, выступающей вперед.

Полностью соответствующая задачам травли мертвая хватка этих собак сразу же получила широкое признание.

Вцепившись в нос быка, собака повисала на нем, и как бы тот ни вертел головой, как бы ни ударял собаку о землю, она, словно не чувствуя боли, не отпускала нос быка до тех пор, пока он не падал, измотанный этой борьбой и потерей крови.