Мутные воды - Алёна Дмитриевна Селютина

тем не менее, слова Клима явно пришлись по душе. — Будущие врачи, между прочим.

— Я в Академии полиции учусь, а Женя — аспирант истфака.

В подтверждение Женя кивнула. Она явно тушевалась и не хотела влезать. Клим решил, что так даже лучше, все равно ему проще находить общий язык с людьми.

— Женя просто без меня принимать решение не хотела, а я никак не мог вырваться посмотреть, — продолжил Клим. — Так что это я во всем виноват. А Жене у вас очень понравилось. Три дня только о вашей квартире и говорила. А она их штук двадцать пересмотрела.

Женя вытаращила глаза, но справилась с изумлением до того, как это заметила хозяйка. Клим безбожно врал. Он понятия не имел, сколько квартир посмотрела Женя, но знал, что она хочет эту. И что он сам хочет по вечерам, выходя покурить на этот балкончик, наблюдать за детьми. Так почему нет?

— Ваша — лучшая в районе. Ну пожалуйста, Тамара Сергеевна, не злитесь на меня…

Тамара Сергеевна от такого пассажа тоже опешила. Она явно не собиралась злиться на Клима и вообще на кого-либо и меньше всего хотела, чтобы кто-то о ней такое предположил. И еще, судя по всему, Клим был первым, кто обратился к ней по имени и отчеству.

— Там тоже хорошая пара… — повторила она уже не так уверенно.

— Ни капли в этом не сомневаюсь, — вздохнул Клим. — И, конечно, я вас понимаю. Мы действительно очень долго решались. Сами виноваты…

И он принял крайне расстроенный и покаянный вид. Женя за спиной хозяйки зашлась в беззвучном смехе и уползла по стенке в коридор. Зато через полчаса у них на руках уже были и договор, и ключи.

Переезд занял сутки.

— Ух ты, — пробормотала Женя, когда они перетащили последнюю партию вещей. — Класс. Наконец-то высплюсь.

И рухнула на диван. Клим ничего не ответил. Руки, ноги и спина болели так, будто его сутки таскали по полигону. Он промычал нечто невразумительное, но Женя поняла. Она заворочалась, отодвигаясь к стене, устало зевнула и предложила сонно:

— Ложись рядом, как-нибудь уместимся. Не на полу же тебе спать. Ты же не храпишь?

Клим помычал с отрицательной интонацией.

— Ну вот и ладненько.

Второй диван они раздобыли только через неделю, и Клим был этому бесконечно рад: Женька страшно пихалась во сне, но сжалиться над ним и отпустить его на пол ей не позволяло чувство справедливости.

Глава 2

Клим спал, и ему снилась Женя. Во сне они сидели на кухне в их первой квартире, и Женя кормила его супом. Кухня была именно такой, как он помнил: небольшой, но светлой, чистой и очень уютной. Женька вообще умела создать уют из ничего. Наверное, научилась, пока ездила с отцом и раз за разом на новом месте с нуля обустраивала их быт. Суп, кстати, тоже был наивкуснейшим, впрочем, как и всегда. Клим ел и, прекрасно осознавая, что все это не по-настоящему, все равно сам себе завидовал. В реальности Жени не было уже три недели, и они с Максом перебивались тем, что она им обычно есть строжайше запрещала. Как и всегда, первые несколько дней было вкусно и волнительно от ощущения вседозволенности, а потом надоело. Сам Клим, конечно, готовить умел — шашлыки и уха на костре у него выходили отменные! — но в условиях работа-дом-работа разгуляться не получалось, и нынче они с Максом чередовали пельмени с лапшой, а сосиски с магазинными котлетами. До возвращения Жени было еще долго, и изменений в их рационе не предвиделось.

Во сне Женя сидела напротив, подперев ладонью щеку, и смотрела на него. И улыбалась. Она всегда улыбалась, когда наблюдала, как он ест приготовленное ею. И Клим ощутил, что наконец отдыхает. Сейчас закончит и пойдет спать.

— Нравится? — спросила Женя. Взгляд у нее при этом был нежным-нежным, но, как показалось Климу, немного печальным.

— Когда это мне твоя стряпня не нравилась? — пробурчал он, не прекращая жевать.

Женя вздохнула. Теперь в ее улыбке Клим точно различил грусть.

— Клим, — позвала она, — а ты не мог бы передать Максу: я счастлива, что он есть.

— Ты и сама можешь ему это сказать, — пожал плечами он.

— А если я не смогу?

— Не говори глупости, — поморщился Клим.

— Я не уверена, что мне следует возвращаться…

Клим перестал жевать. Удивленно воззрился на нее.

Что за…

Женя перед его глазами расплывалась, как дымка, на которую кто-то подул. Клим откинул ложку и резко встал. Дернулся к ней. Но стол между ними удлинился, будто кусок мягкого пластилина потянули в разные стороны. Женя отдалилась, и он понял: не дотянется.

— Скажи ему, ладно? — попросила Женя. — Я сначала хотела сама, но теперь начинаю думать, что так правда будет лучше.

Клим хотел ответить, но тут его тряхнуло, и он проснулся, потому что это произошло не во сне, а наяву. Шасси самолета коснулись посадочной полосы. Ан-24 ехал вперед по гравийной дороге, постепенно замедляясь. Вокруг все дребезжало, гремели двигатели. Пытаясь прийти в себя и понять, где он, Клим сосредоточился на белой салфеточке, накинутой на сиденье перед ним. Под салфеточкой сиденье было обтянуто бордовой тканью с мелким узором молочного цвета, кое-где потертым. Клим проследил взглядом пересекающиеся линии, выравнивая дыхание.

Он прилетел из Якутска в Оленёк. К Жене. Он уснул, и ему что-то приснилось. Что-то сначала приятное, а потом не очень.

Решил, что вспоминать не будет. И без того проблем хватает.

Самолет проехал последние метры и замер. Клим глянул за плечо своего соседа в иллюминатор, но ничего толкового не увидел. Пилот объявил о приземлении. Стюардесса разрешила покинуть салон. Клим снял с полки легкий рюкзак, набросил одну лямку на плечо и стал продвигаться к выходу.

Ему не верилось, что он долетел до Оленька, да еще и в этот же день. Это было даже не удачей, а настоящим чудом. Четыре часа до Якутска. Ожидание в аэропорту всего час — дикое везение, потому что вылет самолета задержали из-за погодных условий и не иначе как божественным провидением в нем оказалось свободное место, а ведь у Клима не было ни шанса на него попасть. Перелет в Оленёк — еще три часа. Страшно хотелось есть. А еще упасть где-нибудь, растянуться и проспать часов двенадцать, потому что выспаться так и не вышло. Получалось только дремать: сумбурно, поверхностно, то и дело проваливаясь в мутные, неясные сны. Но больше всего хотелось добраться до Жени. Клим глянул на часы. Они показывали домашнее время: восемь часов двадцать