Фиаско - Грег Диналло

— Сдается мне, вы уже кое-что знаете.

— Лучше начнем сначала. Мне же нужно заработать себе на хлеб.

Он сердито глянул на меня, потом повернулся к сержанту, который уже отодвинул заграждение, и сказал:

— Благодарю за службу. Мы не можем допускать неаккредитованных журналистов к месту происшествия, не так ли? — Затем, шагнув вперед и выждав секунду-другую, заметил: — Разумеется, не можем допускать без контроля.

Кивнув мне, чтобы я следовал за ним, он пошел через стоянку автомашин прямо к массивному зданию, к окнам которого прильнули любопытствующие жильцы. Луч прожектора, скользнув по его лицу, высветил морщины и оттенил впалые щеки. Шевченко явно был измотан.

Он подошел к «Волге», милиционеры около нее расступились, и он направил фонарик внутрь кабины.

Лучик света от открытой двери водителя побежал к замку зажигания, в котором все еще торчал ключ, затем осветил переднее стекло, стекла дверей, крышу и заднее стекло. Все было забрызгано кровью, кусочками плоти и чем-то серым. Затем лучик двинулся в обратном направлении, осветив предметы, лежащие на заднем сиденье, — иностранные сигареты, лезвия для бритвы, пустые магнитофонные кассеты, — и уперся в землю около двери. Я увидел изрядную лужу крови, от которой через тротуар тянулась мрачная дорожка. Шевченко пошел вдоль нее к стене дома, где фонарик осветил фигуру человека в пальто, лежащего на спине. Голова его, резко откинутая вправо, покоилась в ледяном крошеве лужицы, окрашенной кровью.

Шевченко присел, разглядывая детали. На левой щеке человека зияла огромная дыра с ожогами по краям — явный признак того, что стреляли в упор из крупнокалиберного пистолета. Открытые глаза убитого закатились вправо, будто застыв от вида дыры сбоку черепа. Пошитое по индивидуальному заказу пальто и спортивный пиджак распахнуты, видны свежая белая рубашка и шелковый галстук.

Закончив осмотр, Шевченко выпрямился и медленно зашагал к машине, размышляя вслух:

— Убийца поджидал его в темноте, бросился вперед, распахнул дверь и выстрелил. — Говорил он тихим голосом, дополняя размышления скупыми жестами рук. — Затем, вместо того чтобы быстро сматываться, вытащил тело из машины и поволок к стене…

Милиционеры согласно кивали головами, словно свора преданных собак.

— Почему?

Сердце у меня екнуло. Это он меня спрашивает? Если меня, то я лучше помолчу.

— Хотите найти ответ? — спросил я, в свою очередь, приготовившись записать: мотив — ограбление.

— Нет. А вы что думаете на этот счет?

Он знал, что мне нужно, но не отказал себе в удовольствии посмотреть, как я беспомощно барахтаюсь.

— Ну что ж. Возможно, убийца не хотел, чтобы его застукали, когда он начнет обшаривать карманы этого бедолаги.

— Он? — усмехнулся Шевченко. — Вы что, нашли что-то такое, что исключает женщину?

— Да нет, конечно. Просто это явствует из ваших рассуждений. А у вас были основания строить их таким образом?

Шевченко самодовольно улыбнулся, оттого что вертел мною, как хотел, или же я считал, что он так хочет, пока он не осветил фонариком левое запястье трупа. Сверкнул блеск металла.

— Сержант!

Наклонившись над трупом, сержант расстегнул манжет рубашки, снял с руки убитого золотые часы и вложил их в пластиковый пакет, заклеив его липучей лентой. После этого он проверил карманы — из одного вынул пачку денег, из другого — кожаный бумажник, который передал Шевченко.

— Ну что ж. Догадываюсь, что мотив у «нее» не ограбление, — пошутил я, радуясь про себя, что загадки этим не кончились.

— Владимир Воронцов, — прочитал Шевченко водительское удостоверение жертвы. — Маленькое уточнение: Владимир Ильич Воронцов. Не хотелось бы, чтобы меня обвиняли в утаивании информации от прессы.

Он внимательно осмотрел содержимое бумажника, с любопытством разглядывая закатанную в пластик визитную карточку, а когда я потянулся взглянуть на нее, быстро убрал.

— Кто нашел-то его? — спросил Шевченко.

— Да тут одна собачонка, — с ухмылкой ответил сержант. — Хозяйка вывела ее погулять после ужина. Живет она в одном подъезде с Воронцовым. Говорит, что он вдовец, а несколько месяцев назад к нему переехала дочь с внучатами.

Шевченко понимающе кивнул и заторопился к зданию, саркастически бросив мне на ходу:

— Приютил, стало быть, дочь с внуками. Очевидно, и новые власти не в состоянии решить жилищную проблему или сократить темпы разводов.

— А вам больше по душе старая система?

— При ней у меня была жизнь, — неопределенно пожал он плечами.

— Жизнь?

— Да, жизнь. Если бы существовал КГБ, то этим делом занимались бы его сотрудники, а я сидел бы уже дома с женой и дочерьми.

— А как по-вашему, где бы я тогда был?

Он сдавленно фыркнул, представив себе лагерь ГУЛАГа, и, поднимаясь по ступенькам в подъезд, ответил:

— Хотите, чтобы я рассказал? Нынешний всплеск демократии поднял у нас и волну насилия, преступности. Количество преступлений в этом году уже превысило прошлогодний уровень на шестьсот тысяч случаев. Вот и пишите об этом. Да не забудьте упомянуть, что партия всегда утверждала: преступность нога в ногу шагает с капитализмом.

— Продолжайте и дальше, скажите, что преступность не укладывалась в рамки официальной пропаганды, поэтому ее просто не замечали и даже скрывали.

— Нет и еще раз нет, Катков. Москва была самой спокойной и безопасной столицей в мире. Все так боялись КГБ, что по струнке ходили, и вам это хорошо известно.

— Ну, положим, не все так уж и ходили.

— Согласен. Всегда найдутся несколько… диссидентов.

Он сплюнул будто от возмущения и толкнул плечом массивную деревянную дверь.

Я не бывал в этом доме уже больше двадцати пяти лет, но в нем вроде ничего не изменилось. Тот же скрип дверных петель, шипение парового отопления, тусклый свет люстр — все это до боли знакомо, и меня охватило волнение, пока я шел за Шевченко по вестибюлю к лифту. Старенький лифт медленно довез нас до третьего этажа. Шевченко подошел к нужной двери и нажал кнопку звонка. Мы увидели маленькую хрупкую женщину лет тридцати с небольшим, изящную и спокойную. Волосы у нее были аккуратно протесаны, шелковая блузка, модный костюм — сразу видно, женщина из привилегированной семьи.

— Я — старший следователь Шевченко, — представился Валерий, показав удостоверение личности и свой жетон. — А это товарищ Катков, он журналист. Можно нам войти?

— А зачем? Что-то случилось?

— Владимир Воронцов — это ваш отец?

Она кивнула, в глазах ее промелькнул испуг.

— Боюсь, мы пришли с недобрыми вестями.

Она едва заметно побледнела, пока вела нас в гостиную, обставленную элегантной европейской мебелью, с шелковыми портьерами на окнах, с персидскими коврами на полу. Гостиная была огромная — вся моя квартира без труда уместилась бы в ней — и очень походила на ту, в которой я играл, когда был совсем маленьким. Меня так взволновали воспоминания, что я забылся и застыл на секунду, а когда подошел к дальнему углу гостиной, Шевченко уже начал допрос.

— Боже мой! — зарыдала женщина, когда Шевченко объяснил, в чем дело. — За что же, за что?

— Надеюсь, вы поможете нам найти ответ на этот вопрос, гражданка…

— Чуркина. Татьяна Чуркина, — ответила она, собравшись с духом. — Он опоздал. Я знала, что-то не так. Я так и знала.

Шевченко сочувственно кивнул.

— Так вы сказали, что он опоздал?

Она скорбно покачала головой.

— А возвращался он откуда?

— Со встречи в одной квартире. Он снимал ее вместе с закадычными друзьями. Они там собирались, устраивали посиделки, вспоминая минувшие дни. Ну вы понимаете…

— А где квартира?

— В Химках-Ховрино, рядом с Дворцом спорта.

— Далековато отсюда, — заметил Шевченко. — А были у вашего отца враги, как вы думаете?

— Да нет, не было. Он был спокойный человек.

— И не было прежней жены, знакомых женщин, брошенных любовниц?

Заплаканные глаза ее негодующе сверкнули, и она, выпрямившись на стуле, резко отрубила:

— Нет. Я что-то не пойму, к чему вы клоните.

— Поверьте, я не хотел вас обидеть, но кто-то хладнокровно застрелил вашего отца. Чтобы вычислить убийцу, чрезвычайно важно докопаться до мотивов.

— И все же отвечу, что он был верен матери. Она умерла год назад, и он до сих пор никак не придет в себя. Я не желаю, чтобы вы бросали тень на его доброе имя. — И, переведя взгляд на меня, добавила: — Или кто-либо еще.

— Да мы вовсе не за этим сюда пришли, гражданка Чуркина, уверяю вас, — сказал Шевченко.

Она понимающе кивнула, сжав губы.

— Ну, а нет ли у вас на примете кого-нибудь, кто, возможно, хотел бы навредить ему? Кого-то, с кем он не ладил?

— Нет. Его все любили.

— А как насчет его сослуживцев? — При этих словах Шевченко покосился на меня и, достав спрятанную визитку, продолжал: — Вот здесь написано, что он работал в Министерстве внутренних дел.