Часы - Эдуард Дипнер

государства «Россия — Белоруссия», была присуждена степень доктора политических наук за защиту диссертации «Социально-политическая стабильность — основное условие развития России» и звание профессора политологии и экономики. Доктор таких вот наук — политических. Признаюсь честно, до написания этого рассказа я не подозревал о существовании таких наук и к госпоже Науке относился с большим уважением, не зная о столь темных пятнах в ее биографии.

А что с его другом Пацолли, за которым давно охотились германский Интерпол, полиция Швейцарии и налоговая гвардия Италии? Он обвинил во всех смертных грехах управление делами президента и своего закадычного друга Бородина, разорвал контракт на строительство Moscow-city, унося с собой все полученные миллионы, и ушел в большую политику на своей родине Косово. Там он преуспел, не случайно став косовским президентом: на российские деньги Пацолли финансировал косовских боевиков, в чем был уличен итальянской полицией («Новая газета» № 21 от 27 марта 2000 года).

3

Я начал работать на этой стройке в 1999 году, когда Mabetex еще значился генподрядчиком комплекса. Вообще-то, его действия как генподрядчика сводились только к распределению денег. На российские деньги он нанимал работников в Москве, на российские деньги он нанимал исполнителей заграницей. Представительство Mabetex на строительстве возглавлял лысоватый, сухопарый, многоопытный Иван Семенович Оголь. Мабитексовские поставки комплектов для остекления фасада башни шли по сложной схеме с множеством промежуточных звеньев. Стекло Light Blue производилось где-то в Юго-Восточной Азии, отгружалось в швейцарский кантон Тичино, там на местном заводе из него делали стеклопакеты, готовые стеклопакеты поступали в небольшую мастерскую Винченцо Ветрано в том же кантоне, там к ним добавляли структурные элементы, передавали фирме Mabetex и отгружали в Москву. Каждому понятно: чем больше передаточных звеньев и чем шире география, тем больше рас- ходов. Можете себе представить, сколько стоили эти стеклопакеты?!

На строительство требовались, кроме всего прочего, металлические конструкции, и Оголь предложил разместить их изготовление в той же Швейцарии. Но это был явный перебор, и конструкции, по авторитетному совету Ильи Дмитриевича Писарева, были отданы российской фирме «Стройсталь», где я в то время работал. Так я оказался в пестрой компании строителей «Москва-Сити» и стал непременным участником строительных оперативных совещаний.

Строительная оперативка — это своеобразное представление, комедия дель арте, построенная по своим, десятилетиями освященным канонам.

Очередную оперативку ведет заместитель генерального директора ОАО «СИТИ» Александр Андреевич Серегин. Он дотошный и въедливый, часами, до полного изнеможения участников ведущий нудное действо. Сегодня его жертва — строительное управление «Строймонолит», ведущее бетонные работы. Основные, крупные объемы здесь управление уже выполнило, остались недоделки тут и там, мелочь, ничего не заработаешь, и вот уже неделя, как начальник стройуправления снял всех рабочих на другой объект. Сам Мальцев на оперативку не приехал, послал прораба, и Серегин с видимым удовольствием издевается над беднягой. Тот, потея и запинаясь, говорит о трудностях, переживаемых его управлением, о том, что на втором этаже ему мешают работать электрики, ведущие монтаж, а в атриуме «Стройсталь» разложила свои конструкции, невозможно работать, но Вадим Семенович лично проводил совещание и обязал…

— А почему Вы не обратились ко мне лично? Я бы навел порядок, — юродствует Серегин.

— Вадим Семенович Вам звонил, но не смог дозвониться… — ужом выкручивается прораб.

Мы, два десятка руководителей стройки, уныло слушаем эту тягомотину, понимая ее бесцельность и безнадежность. Сами-то мы отлично знаем друг друга и по делу умеем договариваться о совместной работе без вмешательства заказчика, он только навредит делу.

В конце концов Серегин взрывается:

— Передайте Мальцеву, что если в течение трех дней он не исправит положения, то я доложу о его безответственности лично Иосифу Николаевичу.

Иосиф Николаевич Орджоникидзе — заместитель Лужкова, курирующий строительство. Конечно, он не будет опускаться до каких-то бетонных работ, но угроза эта серьезна, и «Строймонолит» уже на следующий день начинает создавать видимость работы.

Ведущей театральной звездой оперативки был Оголь. Когда Серегин вызывал Ивана Семеновича, зрительный зал замирал в предвкушении высокого искусства, прекращалось шуршание газет и разговоры вполголоса. Оголь поднимался, выдерживал вступительную паузу и начинал говорить о глубоком уважении, которое его фирма Mabetex и он лично питает к руководству строительства. В задних рядах проносится шепоток: «У Оголя сегодня дела совсем швах». Серегин пытается приземлить докладчика, но сбить его трудно. Он вдохновенно описывает достижения своей фирмы, которая в условиях недостаточного финансирования со стороны уважаемого заказчика… Серегин хлопает ладонью по столу.

— Хватит, Иван Семенович, петь осанну! Почему до сих пор не закончено остекление западного фасада? Вы же заверяли нас месяц тому назад. Где машина со стеклом?

Машина со стеклопакетами из Швейцарии еще не грузилась из-за финансовых разборок, но Оголь отстреливается до последнего патрона.

— Александр Андреевич, машина на подходе, мы следим за ее передвижением по всей Европе. Как только…

— Черт возьми, — взрывается Серегин. — Где же она?

Голос Оголя поднимается до трагических высот.

— Александр Андреевич, мы не можем держать наших представителей на всех перекрестах и таможенных пунктах. Вы нам за это не платите!

Из папки выхватывается пачка листов, Оголь машет ими.

— Вот, мы посылали восемь факсов.

Мы на галерке потешаемся. Представление удалось.

Я мотался по стране, размещая изготовление конструкций, проверяя и принимая их. Шахту лифта изготавливал в белорусском Молодечно мой родной завод, а несущие конструкции атриума — переплетения из нержавеющих труб — были очень сложны, и за них взялся только Ульяновский авиастроительный завод.

Но вот конструкции атриума смонтированы, и создается новая и парадоксальная ситуация: на смонтированные мной конструкции крепится остекление, и генподрядчик Mabetex становится субподрядчиком «Стройстали»! Какое унижение для гордой фирмы г-на Пацолли! Мы сидели втроем — Серегин, мой шеф Кравцов и я — и приняли соломоново решение: фирма г-на Ветрано разрывает контракт с Mabetex’ом и заключает новый со «Стройсталью». Так началась моя работа с улыбчивым и хитрым итальянцем. Ветрано всегда приезжал Россию в сопровождении Мирослава Новака — словака, работавшего в Швейцарии. Мирослав хорошо владел русским языком, что позволяло нам работать без международных инцидентов. Вот тут я узнал, по какой цене поставлял стеклопакеты г-н Пацолли: в полтора раза дороже, чем получал Ветрано! Конечно, то, что позволялось Mabetex’у, не позволялось нам, простым россиянам. Деньги за поставляемые стеклопакеты шли неведомыми, кружными путями, минуя нас.

Остекление атриума — это «Glass wall», сплошь стеклянная стена, в которой, как в зеркале, без искажений отражается весь окружающий мир, где все элементы выверяются с точностью до долей миллиметра. Мы с моими ребятами-монтажниками разобрались в сложной технологии монтажа, и работа шла, но скандал, поднятый Карлой дель Понте, добрался и до нас. Уличенный