Конец Мадамин-бека (Записки о гражданской войне) - Марк Полыковский

27 ноября 1917 года буржуазно-националистические (клерикальные) партии «Шурой-Улема» и «Шурои-Ислама» созвали в Коканде Туркестанский краевой мусульманский съезд, на котором сформировали буржуазное правительство во главе с Мустафой Чокаевым и группой крупных торговцев и промышленников. Правительство обосновалось в Коканде. Хозяева не хотели покидать свои склады и предприятия, намеревались с помощью прежних связей укрепить власть, сохранить за Кокандом, как и до революции, положение промышленного центра.

Кокандское автономное правительство прежде всего попыталось создать собственную армию и объявило мобилизацию. Но эта затея провалилась — народ не пошел в услужение к своим бывшим притеснителям и кровопийцам. Тогда «автономисты» призвали к себе на помощь басмаческую банду Иргаша-курбаши. Старый конокрад и разбойник, по прозвищу «чулак», что значит хромой, был объявлен верховным главнокомандующим армией автономистов. Помощником к нему приставили офицера корниловской «дикой дивизии» Шамиль-бека. Эти три лица — глава правительства, главнокомандующий и его заместитель — символизировали союз буржуазии, басмачества и белогвардейщины.

Автономисты подчинили себе старый Коканд и примыкающие к нему уезды. Штаб их поместился в большом каменном здании торговой фирмы «Треугольник». Отсюда новоиспеченные «министры» пытались руководить краем. Но сами они не были хозяевами положения даже в собственной столице— Коканде; Крепость и новый город охраняли рабочие отряды. В городе функционировал Совет рабочих и дехканских депутатов, во главе которого стоял профессиональный революционер Бабушкин. Крепостной артиллерией командовал бывший фронтовик, фейерверкер старой армии Федор Зазвонов, прославившийся в те дни необычайной храбростью.

Сражение, начавшееся 12 февраля, было упорным и кровопролитным. Крепостная артиллерия вела огонь по старому городу, где скапливали свои силы автономисты, рабочие отряды отражали атаки на улицах, строили баррикады. Басмачи, верные своим разбойничьим традициям, жгли дома, грабили склады.

На десятый день из Ташкента прибыли крупные красногвардейские части под командованием председателя Туркестанского Совета народных комиссаров Федора Колесова и военного комиссара Туркреспублики Е. Л. Перфильева. Отряды Красной Гвардии повели наступление на автономистов. Басмачи оставили город, а правительство «Кокандской автономии» было арестовано. Только нескольким главарям удалось бежать за границу и в числе их Мустафе Чокаеву. Главнокомандующий вооруженными силами автономистов Иргаш-курбаши вместе со своими отрядами скрылся в дальнем селении Бачкирт.

Разгром «Кокандской автономии» не положил конец гражданской войне в Ферганской долине. Она лишь временно стихла. Иргаш-курбаши стал тайно собирать вокруг себя разрозненные басмаческие банды. В дальние кишлаки поскакали его сообщники, чтобы выискать друзей по разбою, призвать их к борьбе с Советами. В призывах курбаши одним из первых был всегда пункт, весьма соблазнявший главарей банд, — возможность пограбить. И они охотно шли за Иргашем.

Глухие места Туркестанского края и особенно горная часть Ферганской области с давних времен были прибежищем басмаческих банд. Задолго до первой империалистической войны в Андижанском районе оперировала банда братьев Азимходжи и Махкамходжи, При поимке их Азимходжу настигла пуля, а второй брат попался и был приговорен к двадцати годам каторжных работ. После амнистии в 1917 году Махкамходжа вернулся в Андижан и снова собрал банду.

В Кокандском уезде еще до революции бесчинствовали курбаши Хамдамходжа, Курширмат, Иргаш-чулак, Халходжа и Иргаш-кичик. Все они, как и Махкамходжа, побывали на каторге и, вернувшись в Фергану, занялись старым ремеслом. После признания буржуазными автономистами Иргаша-курбаши верховным главнокомандующим басмачество вышло на арену гражданской войны как контрреволюционная сила. Банды направляют свои удары на поселки, где активно работают местные Советы, где видна передовая роль коммунистов. По заданию ташкентского подпольного белогвардейского центра они разрушают железные дороги, жгут хлопковые заводы, пытаются разрушить угольные копи Шураба и нефтяные промыслы Чимиона. Все это имеет определенную политическую цель — подорвать экономику молодого советского государства, физически уничтожить сторонников Советской власти.

Молодая Советская республика, зажатая кольцом фронтов, не могла в то время освободить сколько-нибудь значительные силы для разгрома басмачества, и этим обстоятельством пользовались главари банд. Они бесчинствовали, терроризируя население, грабя и предавая огню кишлаки. Жестокость курбашей снискала им славу изуверов. Захватывая беззащитные поселки, они полностью вырезали население, не щадя ни женщин, ни стариков, ни детей. В Шарихане, например, были убиты все рабочие хлопковых заводов. Нож не пощадил даже молящихся мусульман, хотя курбаши и заявляли, что ведут войну во имя аллаха.

Возрастая численно, басмачество превращалось в грозную силу. Контрреволюция все шире привлекала курбашей, видя в них свою вооруженную опору. Белогвардейское подполье по указанию английского шпиона Бейля фактически взяло на себя руководство басмачеством. И не только руководство. Оно снабжало банды пулеметами, винтовками, патронами, засылало к ним военных инструкторов. Теперь уже хаотические налеты на пригороды и кишлаки не устраивали белогвардейский центр и его английского советника. Генерал Джунковский, стоявший во главе ташкентского контрреволюционного подполья, требовал объединения басмаческих сил, единого руководства. Иргаш-курбаши, способный только на разбой и грабеж, мало устраивал хозяев. Не случайно поэтому в борьбе за пост «командующего» басмаческими отрядами победу одержал Мадамин-бек. Эта кандидатура больше импонировала подполью. Бывший начальник Старо-Маргиланской милиции, перешедший на сторону врага вместе со своим отрядом, лелеял планы большой войны и тем самым сближался с белогвардейским центром. Басмаческие полчища были переименованы в «мусульманскую армию», а Мадамин-бек объявлен главнокомандующим.

Вскоре вся Ферганская область, одна из пяти областей огромного Туркестанского края, с пятью уездами стала ареной гражданской войны.

В ту ночь на заставе я еще не знал, что Мадамин-бек наметил Наманган первым этапом к овладению Ферганской долиной. Не знал, что вместе с ним находится сейчас предатель Осипов — бывший военный комиссар Туркестанской республики, в прошлом прапорщик царской армии. Правда, слухи о контрреволюционном мятеже Осипова до меня, как и до всех в Намангане, дошли, но были смутными. Предполагали, что Осипов, захватив золото из казначейства, бежал за границу. В действительности же он ушел к басмачам.

Путь Осипова в ставку Мадамин-бека был определен самыми событиями. Связь его с басмачами наметилась давно. Поднимая мятеж в Ташкенте, он рассчитывал на помощь я полную поддержку басмаческих главарей. Продержавшись всего два дня, банда мятежников рассыпалась под ударами красногвардейских отрядов и вооруженных рабочих Ташкентских железнодорожных мастерских. Сам Осипов с сотней своих подручных, прихватив золото, кинулся по почтовому тракту в Чимкент. Лошади у него были хорошие, и беглецам удалось оторваться or преследовавших мятежников красногвардейских частей. У селения Капланбек Осипов совершил обманный маневр и неожиданно свернул в сторону Чимгана, на горные тропы Чаткальского хребта. Навстречу им выехал предупрежденный заранее басмаческий отряд Баястана-курбаши.

Встреча произошла в селении Янги-Базар в символической обстановке у могилы «Идрис-Панхамбар». Басмачи всегда старались придать своим поступкам какой-то священный смысл и вызвать у окружающих одобрение мнимой связью этих поступков с велением аллаха.

Так именно хотели представить они и встречу Баястана-курбаши с Осиповым.

Не для чаепития и молитв прибежал в горы мятежник. Ему надо было пробраться в Фергану. А путь в Фергану лежал по заснеженным тропам Чаткала, через трудные и опасные в это время года перевалы. Баястан-курбаши повел осиповскую банду к верховьям бурной реки Чаткал, к перевалу Чанач. Подстилая под копыта лошадей кошмы, содранные с киргизских юрт, утопая в снегу, борясь с ледяным ветром, беглецы кое-как одолели перевал и, бросив замерзающих товарищей, то есть почти половину отряда, устремились в долину. Трофеями в виде оружия и одежды, содранной с умирающих, воспользовался Баястан-курбаши. Ему же достались и лошади. Так, без сражения, он овладел довольно богатой добычей.

С остатками своей банды Осипов добрался до селения Дзаркент, а оттуда до Кассана, где его ожидал посланник Мадамин-бека курбаши Дехкан-байбача.

Медлительный и осторожный Мадамин-бек вряд ли начал бы самостоятельно поход на Наманган. Его подтолкнул своими авантюрными планами Осипов. Потерпев неудачу в Ташкенте, он решил попытать счастья здесь и наметил первым пунктом завоевания Наманган.