Амнистия - Александр Сергеевич Самойлов

Откровенно говоря, баянистка уже не помнила, в какую часть гардероба засунула этого мерзавца, но теперь он скандалит каждое утро, беспощадно напоминая, что нужно на службу. Не теряя ни минуты, ответственная музработница рванула в сторону величественного здания, расположенного неподалеку.

В научных кругах бытует мнение, что в преисподней пытались построить коммунизм, но что-то пошло не так. Граждане в мощном порыве готовы были свернуть горы, но свернули головы, причем — себе. Таким образом, отправившись со станции «Загнивающий капитализм», они петляли по формациям, словно слепые котята, пока не оказались, вполне закономерно — в мире продвинутого пофигизма. Разумеется, в этом не было ничего трагичного: ученые непременно бы доказали, что пофигизм — тоже формация, потому как гражданам при таком раскладе нечего терять и делить им тоже нечего. А главное — совершенно не на что надеяться. Из чего вытекает мысль, что стабильно лишь общество, полностью лишенное надежд.

Проваливаясь в мякиш престарелого асфальта, Иванна доковыляла до службы и ненадолго задержалась перед претенциозными воротами дворца. Ее взгляд скользил по лепным барельефам, выражающим эстетические тенденции соцреализма. Особенно ей нравилась сцена эпичной битвы между паровозом и человеком:

Железный лик машины пышет огнем. Шипы, шестеренки и пружины направлены на мускулистого человека в комбинезоне, который замахивается на чудовище гаечным ключом. Автор этого шедевра несомненно бы объяснил смысл развернутой мизансцены: дракон и человек «находятся в жесточайшем антагонизме, но любят друг друга».

Как и положено приличному ДК, за ним простиралась уходящая в туман железная дорога. Это соседство не было лишено символизма, ведь описанный дворец посвящен железнодорожникам. К сожалению, в преисподней мало кто помнил, кто эти люди.

Обреченная женщина медлит. На пороге учреждения вот уже тысячу лет ее навещает крамольная мысль, что дворец культуры — это не здание, не институт или организация. Дворец культуры — это состояние вещества.

Но ничто не может длиться вечно: Иванна со вздохом продолжает путь. Было бы грешно и нелепо отворять парадные врата для рядового сотрудника, она проскальзывает в боковую служебную дверь. Захлопываясь, та гремит, будто бы заявляет владельческие права на музработницу. Иванна поежилась: к такому привыкнуть невозможно.

Как всегда, проходя по унылым коридорам, женщина задает себе вопрос: «К чему это все?». Каждое утро она уходила, чтобы сделать бестолковый телефонный звонок. Пробежка по агонизирующему аду — это не самое приятное занятие. Но Иванна проходила круг Сансары с баяном на животе, чтобы возвратиться туда, откуда пришла. Гордая баянистка жила в ДК. А точнее — в маленьком закутке под названием «Ленинская комната».

Это самоистязание? Без сомнения. Но сложна и непредсказуема психика творческого человека. Женщина была рада вырваться из чарующих объятий дворца культуры. Не важно, какая жуть тебя ждет за родными стенами. Утренняя прогулка — возможность вдохнуть отравленного воздуха и понять, что нет ничего лучше дома. Каждый день это место умирало и возрождалось в ее сознании.

«Ух, ах», — скрипят доски пола. Закрыв глаза, можно было представить, что это духи падших железнодорожников трутся о родной ДК. Стены коридора оклеены афишами. От прекрасных лиц рябит в глазах, словно входишь в девичью комнату. Сколько здесь невероятных кружков:

«Цветочная рапсодия» — здесь плетут венки из искусственных цветов;

«Ушастые-хвостатые» — клуб разведения болонок и крыс;

«Тлен, тлен, тлен» — создание портретов Экклезиаста из вареной вермишели.

Когда-то в ДК служило множество людей, но теперь они разбежались. Руководители клубов потерялись между гаражами и «хрущобами», и им нет дела до родного дворца.

Так могла поступить и Иванна, но необъяснимое чувство гордости мешало ей. Наоборот, услышав об амнистии, она переехала сюда, бросив в общежитии чайник и кого-то еще.

Привычным движением руки она гладила афиши, переводя взгляд с одной картинки на другую. А вот и «„Звуковая канитель“ — кружок революционной песни». В нелепом хороводе юбок и штыков можно было разглядеть на афише имя руководителя — «Иванна».

Впрочем, главным на полотне была не она, а другой человек — золотозубый господин с диким оскалом. Вероятно, он руководил кружком раньше. Глядя на его портрет, у музработницы возникал вопрос: «Кем он был и куда подевался?».

Благостная тишина была нарушена жуткой руганью. Повернув за угол, Иванна обнаружила мужчину с молотком. На первый взгляд он походил на алкоголика, который из последних сил пытался держаться прилично: клетчатый пиджачок и брюки клеш не оставляли в этом никаких сомнений. Однако алкоголиком он не был. Не был и человеком. Перед баянисткой стоял мелкий бес и по совместительству, если верить бейджику, — «директор ДК». У этого черта есть должность и хвост. Но бес стыдливо его прячет как, впрочем, и смешные копыта.

С недавних пор директора мучает бессонница, отчего он пребывает в возбужденно-раздражительном состоянии. Его можно понять. В рогатой голове он никак не может совместить такие разные понятия как «ад» и «пустота».

В течение последнего года легендарный ДК потерял и сотрудников, и посетителей. Теперь одичалый руководитель фонтанирует идеями, подстегивая себя и двух единственных сотрудниц, оставшихся в его распоряжении: Иванну и дворничиху. На этот раз он вообразил, что требованиям текущего момента отвечает создание нового кружка самодеятельности. Вчера ночью ему пришла идея, а утром он приколачивал плакат:

— Крылья из папье-маше. Круто, правда? — вопрошал он смущенную женщину.

— Но ведь завтра переселение. Разве уже не поздно?

Бес долго перебирал гвоздики на ладошке, рассматривая их как своих нерожденных детей. Затем прошептал:

— Кажется, Вас ждут…

Ах, да. Она знает. Баянистка ныряет в бесконечный круговорот коридоров, чтобы скорее очутиться перед дверью с надписью «Звуковая канитель».

Как и всегда, в мгновенья неловкости бес пытается сказать что-то ободряющее:

— Не переживайте: у нас все еще впереди!

«У кого это у „нас“? У демонов?» — но мысли Иванны унеслись от директора: она готовилась к пению.

Знакомый силуэт в конце коридора. Напротив кабинета сидит женщина в белом фартуке, прижимая к себе хрупкий стан метлы. По изможденному лицу, удлиненным ручкам и голове, свесившейся набок, можно догадаться, что она имеет некоторое отношение к уборке территории.

— Здравствуйте!

Одинокие барышни с невыразимой тоской смотрят друг на друга. В этом взгляде все: взаимная усталость и болезненная мысль о том, что они являются подругами.

Без лишних слов Иванна наваливается на дверь. Главное — отпереть замок: особое искусство заключалось в том, чтобы найти правильное положение ключа. Она пыхтит, напирает, и дверь с недовольным скрипом поддается.

— Ах! — дворничиха восхищенно оглядывает кабинет, словно видит его в первый раз. Она порхает по пыльной комнате, словно Белоснежка в ожидании гномов. Рассматривает демонические портреты композиторов, гладит балалайки.

Откровенно