Невидимые бои - Иосиф Лоркиш

— Вот такие дела, — задумчиво сказал Морозов. — А сейчас, Миша, пойдем-ка пообедаем. Сегодня ведь наш праздник — день ВЧК. По сто граммов дадут. — И он подмигнул Воронову.

Глава 3

Вечером, после бомбежки, когда еще ходуном ходили рамы, а стекла продолжали жалобно звенеть от близких разрывов артиллерийских снарядов, сразу после отбоя тревоги, вышедших из убежища друзей-чекистов позвали к старшему майору госбезопасности Полякову.

Александр Семенович показался Михаилу измученным до предела. Но его большие, широко расставленные глаза смотрели на вошедших, как всегда, остро и зорко.

На небольшом совещании в кабинете Полякова выяснилось, что работа отделения Морозова начала приносить плоды. В черте города радиоразведка засекла неизвестный передатчик. Агент противника дважды пытался нащупать волну разведцентра абвера, а потом внезапно замолчал, хотя центр продолжал искать его. Запеленговать передатчик не успели.

— Интересно, почему же он замолчал? — спросил Воронов.

— Рация вышла из строя, — предположил Морозов, — или чего-то испугался.

— Конечно, нам важно выяснить, почему он замолчал, — сказал Поляков. — Но еще важнее другое. Агентуре врага все-таки удалось проникнуть в город мимо наших постов, — значит, во второй группе действуют ловкие и хитрые шпионы. Но по каким-то причинам связь, которую они налаживали, оборвалась, следовательно, они попытаются ее восстановить. И здесь их самое уязвимое место. Это и надо использовать. Подумайте…

— Есть и еще новости, — продолжал Поляков после небольшой паузы. — Сегодня ночью на линии фронта были задержаны трое. Они шли на ту сторону. Двое были убиты в перестрелке. Третий из Лисьего Носа был доставлен сюда. Фамилия его, как он утверждает, Гриднев. Надо его хорошенько прощупать, — может быть, он из той группы, которая почему-то прервала связь. Займитесь этим, Антон Васильевич, немедленно. Время не терпит! Подключите к этому делу Воронова, он со свежими силами. А в помощь ему дайте, — Поляков слегка усмехнулся, — лейтенанта Волосова — пусть учится. И последнее: не упускайте из виду ни одной мелочи, связывайте, сопоставляйте даже самые отдаленные факты. Всё.

Выходя из кабинета начальника, Михаил спросил у Морозова:

— Кто это Волосов?

— А это тут без тебя пополнение прибыло, — ответил Морозов. — Бывший студент института журналистики. Поэт. Литератор. Погоди, он еще тебя стихами зачитает. Отличный паренек. Восторженный немного, но крепкий. Ты уж возьми над ним шефство.

…Воронов с улыбкой наблюдал за Виктором Волосовым. Тот явно волновался. Да пожалуй, это понятно: недавнему студенту института журналистики впервые в жизни предстояло увидеть, а может быть и допрашивать, шпиона. Для начинающего контрразведчика такая встреча — всегда событие.

Когда Гриднева ввели в кабинет Воронова, Волосов так и впился глазами в этого приземистого человека в красноармейской шинели. Лицо обыкновенное, ничем не примечательное, только слегка тронуто оспой. Маленькие плутоватые глаза, в них и наглость и трусость.

— Ну как дела у немцев? — усмехнулся Воронов. — Совсем отслужил хозяевам или еще скучаешь?

Гриднев все-таки не выдержал — опустил голову…

На первых допросах он уверял, что он — честный красноармеец, а от патруля побежал по ошибке, принял его за гитлеровский.

— А кто ваши спутники?

— Черт их знает! Я их случайно встретил по дороге в часть.

На что он надеялся, сочинив такую нелепую версию, трудно понять. Припереть лгуна к стенке оказалось вовсе не так уж сложно, но повозиться все же пришлось.

— Почему шли за линию фронта? — спросил Воронов.

— Заблудились, гражданин начальник, — нагло ответил Гриднев. — Сами знаете — пурга какая была.

Про себя отметив это «гражданин начальник» — обычное обращение заключенных, Воронов продолжал допрос:

— А почему не остановились, когда вас пограничники окликнули?

— Думали, немцы, — не сморгнув глазом ответил Гриднев.

Воронов рассмеялся:

— С каких это пор немцы по-русски говорят?

Гриднев исподлобья посмотрел на Воронова, помедлил и сказал:

— Говорю, пурга такая была — все в башке перемешалось: где свои, где чужие…

Воронов опять засмеялся, а Виктор брезгливо сказал:

— Ты уж давно своих с чужими перепутал!..

Михаил слегка постучал ладонью по столу и посмотрел на Волосова. Тот пожал плечами.

— За что срок отбывали! — вдруг быстро и резко спросил Воронов.

Гриднев вздрогнул.

— Какой срок? Почему срок? — испуганно забормотал он.

— Не лгите! — строго сказал Воронов.

— Ну было дело, — неохотно промямлил Гриднев.

— Так, — сказал Воронов, — значит, было. А пистолет откуда?

— К-какой пистолет?

— Который у вас отобрали. Рядовому бойцу не положено иметь пистолет. Так ведь?

— Ну так… Нашел. Мало ли чего на войне не найдешь.

Он уже начал нервничать, и Воронов не давал ему передышки:

— Стреляли из пистолета?

— Н-нет… не помню… не стрелял.

— Стреляли, — жестко сказал Воронов, — и не далее чем вчера. Экспертиза показала.

Волосов наклонился к Воронову и возбужденно прошептал ему в ухо:

— Про документы, про документы спросите его, Михаил Андреевич.

Воронов улыбнулся, кивнул и одобрительно, но слегка насмешливо посмотрел на лейтенанта. Виктор чуть-чуть покраснел. Воронов достал из ящика стола документы, отобранные у Гриднева, и положил их перед собой:

— А вот это как объяснить?

— Что? — испуганно спросил Гриднев.

— Липу вот эту. — Воронов показал на документы.

— Какая же липа? — неуверенно сказал Гриднев. — Ксива правильная.

— Нет, совсем неправильная. Уж мы-то знаем, у нас свои приметы есть. Паршиво твои хозяева документы готовят, особенно для таких, как ты. — Воронов презрительно усмехнулся и махнул рукой. — Так уж ты не думай, что больно важная птица.

Воронов встал.

— Ну, на сегодня хватит, — сказал он небрежно.

Михаил видел, что Гриднев, или как там его звали, уже скис, и, чтобы окончательно сбить его с толку, надо было показать ему, что чекисты знают о нем все и что особого интереса он для них не представляет.

Виктор понял маневр начальника и с уважением посмотрел на него.

Гриднев как-то сразу обмяк. Потом устало махнул рукой и, сглотнув слюну, сказал:

— Ладно, начальничек, каюсь!

…Итак, не Гриднев, а Щелкунов, Афанасий Щелкунов. Не сапер, а рецидивист-домушник. В августе мобилизован в Красную Армию, в сентябре сдался в плен, в октябре стал лагерным капо, заинтересовал собой капитана Лехтмана из абвера и вот завербован.

— Почему завербовался?

— Как почему, гражданин начальник! Жить всякому хочется. А ихний абвер может сла-адкую жизнь устроить — водка, девочки, денег не жалеют….

— Кто был в вашей группе?

— Сами знаете: Гришка Климов, он за пахана, и этот… как его… Николаев. Радист.

— Рация была с вами?

— А как же! И деньги были. Тысяч двести!

Вор, кажется, так и не понимал до конца, чем грозит в военное время обвинение в шпионаже. Он уже не пытался врать, и картина постепенно прояснялась.

Две недели назад разведгруппа противника сумела незаметно пересечь линию фронта и на попутной машине добралась до Ленинграда. От Лахты шпионы пешком отправились в поселок Ольгино, и там руководитель группы Климов провел всех на квартиру к некоему Федору Даниловичу.

— Фамилия? Адрес в Ольгине? — спросил Воронов.

— А кто его знает, — удивился Афанасий, — мы ночью попали, я дома толком и не разглядел. Знаю только, что в Ольгине.

На квартире у Федора Даниловича радист группы пытался выйти на связь с центром, но рацию, видимо, стукнули в пути, и она не могла работать устойчиво. (Вот они, засеченные сигналы!) Починить рацию не удалось. После этого решено было оставить ее у Федора Даниловича в Ольгине…

— А сами перекантовались на питерскую малину, к женке Климова.

— Ее адрес?

— Малина на Большой Пушкарской. Номера дома не видел, — не показывали.

— Николаев был с вами?

— Не-е… Он к своей марухе потопал, куда-то на Шестую Советскую. А я у Климова на квартире всю неделю без выхода сидел, лапу сосал да спирт лакал. Больше моего никакого шпионажу и не было. Боялся, что тихари или патрули застукают. Сторожил малину да с Николаевым трепался по телефону, когда он звякал.

При упоминании о телефоне Воронов насторожился:

— А Климов выходил в город?

— Выходил. Ему Зинка, женка евонная, какую-то бумажку с нужной отметкой достала.

Неужели вор действительно не знал ни одной явки, ни одного адреса? Это казалось следователям неправдоподобным. Но, с другой стороны, Щелкунов подробно описывал все детали пребывания в городе шпионской группы, дал словесные портреты участников, рассказал про все «добства» житья в квартире Климовых, где, кроме них, никто не жил. Казалось, будто он действительно ничего не скрывает. А вот адресов сообщить не мог.