Невидимые бои - Иосиф Лоркиш

Озолинь сел за стол и строго сказал:

— ВЧК не преследовала выходцев из враждебных классов, если они, эти выходцы, относились к Советской власти лояльно. Более того, мы помогали им устроиться на работу и найти свой путь в новой жизни. И этого офицера не арестовали. О нем навели необходимые справки, и через некоторое время, при содействии чекистов, он получил место инструктора Всевобуча. Его работой военкомат был доволен… А ведь он был открытой «контрой».

Озолинь, прищурив глаза, посмотрел на Виктора и спросил:

— Вы поняли, к чему я завел этот разговор, товарищ Волосов?

— Понял, Дмитрий Дмитриевич, — краснея сказал Виктор, — а ведь проверять все же…

— Да! — сказал Озолинь. — Проверять, проверять и тысячу раз проверять. Это, конечно, правильно. Но и доверять нужно. А посадить, как вы говорите, это не фокус. Это, к сожалению, — он грустно покачал головой, — совсем не так уж сложно.

Виктор сидел пришибленный и думал о том, как много ему еще надо узнать, чтобы стать настоящим чекистом. Успокаивало и радовало его лишь то, что у людей, плечом к плечу с которыми он теперь работал, было чему поучиться. И они не отказывали в помощи.

— Ну вот, — сказал Озолинь, — не обижайтесь, что прочел вам небольшую мораль. А сейчас, будьте добры, пригласите ко мне товарищей Морозова и Воронова, и сами, если есть время, можете прийти.

— Слушаюсь.

Вскоре Морозов и Воронов явились к Озолиню. Дмитрий Дмитриевич сосредоточенно выслушал их доклад, а когда они закончили, неожиданно спросил:

— Почему Голосницына стала шпионкой?

Воронов попытался объяснить, как он понимает характер этой женщины: пустая, развратная, любительница легкой жизни и кутежей, она никого и никогда всерьез не любила. К мужу она относилась равнодушно, изменяла ему чуть ли не с первых месяцев после свадьбы — впрочем, он платил ей той же монетой. За деньги и, главное, за перспективу «сладкой жизни» она может и мать родную продать…

Озолинь внимательно слушал.

— Это все похоже на истину, — сказал он. — Но, Михаил Андреевич, ведь не всякий развратный мужчина и не всякая пустая бабенка обязательно становятся немецкими агентами. Думается, надо покопаться поглубже в их прошлом: где-то должна найтись более определенная ниточка, приведшая ее к абверу. У вас есть возможность изучить их прошлое?

— Да. Поручу Голову…

Особенно заинтересовала Озолиня жена второго шпиона — Лиза Травникова.

— Совсем другой человек, — сказал Морозов. — Скромная, тихая, главное — денег у нее нет, бедствует. Непохожа на шпионку.

— Что же вы думаете?

— Может, муж и не раскрылся перед ней? Ведь про свой завод она ему могла рассказывать просто как близкому человеку. Без умысла, а так — по наивности.

— Разрешите? — вмешался Воронов. — Деньги в семье завелись, и в немалом количестве, но не у Лизы, а у ее брата, у Валентина Евдокимова.

— А он? — спросил Озолинь.

— Пьяница, кутила и, кажется, трус.

— Вот и есть зацепочка, — удовлетворенно сказал Озолинь. — Поработайте-ка над ним. А Травникову надо поберечь — вы, кажется, говорили, у нее двое детей?..

Уже у себя в кабинете Воронов сказал:

— А знаете, повезло нам на начальство, — он засмеялся, — мне Виктор успел рассказать, какую с ним Озолинь воспитательную беседу провел.

— Что-то ты щедр на похвалы начальникам, — ехидно ухмыльнулся Морозов. — Смотри у меня. Займись лучше Голосницыной.

В один из мартовских вечеров на углу улиц Гоголя и Дзержинского встретились Доронина и Голов.

Было холодно. Днем, правда, пригревало солнышко, но к вечеру опять подморозило, и девушка, торопясь, едва не упала.

— В какую сторону пойдем?

Голов не успел ответить: раздался сигнал воздушной тревоги. Куда же деваться?

— Ко мне на службу. Это здесь, на Герцена, — решительно сказала Наташа Доронина, — близко, успеем.

Они побежали.

В своем маленьком кабинетике Доронина угостила Голова чаем вприкуску с конфетами — их недавно стали выдавать вместо сахара. Потом они неторопливо беседовали о книгах, о живописи, о театральных постановках. Говорили под непрекращающийся грохот снарядов: гитлеровская артиллерия била в район почтамта.

Наташа вдруг заметила, что лейтенант посматривает на часы.

— Вы спешите?

— Понимаете, я не очень располагаю временем. А между тем нам надо серьезно поговорить…

Наташа почувствовала, что краснеет. И тут же рассердилась на себя: «Ну что за мысли, право, лезут в голову. До того ли?»

— Говорите, я слушаю, — все еще сердясь на себя, сказала она.

— Что вы знаете о прошлом Зины Голосницыной? Это очень важно! И, пожалуйста, подробно…

Доронина растерялась. Где-то в глубине души она надеялась на другой разговор, тайком признаваясь себе, что ей нравится этот скромный, спокойный лейтенант.

…Что Наташа знала о Зине? Была пустоватая, но неплохая девчонка, рано оставшаяся одна, без родителей. Потом появился некий Федор, уверенный, развязный, «неотразимый». Сначала приходил днем, потом привозил Зинку из ресторана поздно вечером, наконец однажды остался ночевать. В квартире стала собираться Федькина компания: пили, дебоширили — подозрительные какие-то люди. Зина тогда часто плакала. Однажды Наташа застала ее в коридоре с самым пожилым человеком из этой компании: он казался старше Зины лет на двадцать. Они о чем-то тихо говорили, потом Зина ушла к себе, а в коридор вышел пьяный Федька, тряхнул дружка за плечо, прогнусил: «Ну вот тебе и квартира, Толька. А ты боялся».

Имя «Федор» почему-то насторожило Голова, но он не мог сразу сообразить, почему именно.

Через неделю Зина зарегистрировала свой брак с тем человеком, которого Федор называл Толькой.

— Вспоминайте, вспоминайте еще, — настойчиво просил Голов.

Кажется, только теперь Наташа начала понимать, почему так часто встречается с ней чекист. Ей было приятно, что она может принести хоть какую-то пользу, и немного грустно: «А я-то, дура, вообразила…

— Знаете, этот Федька фотографом работал и Зину научил фотографировать. Вышла она замуж — забросила, а теперь, кажется, снова увлекается. Во всяком случае, я видела, как она однажды закрывалась в ванной с фотоаппаратом.

Наташа стала припоминать мелочи, на которые раньше не обращала внимания:

— …Продукты у спекулянтов покупает, денег не жалеет… Военные в квартире бывают…

— Вот что, Наталья Семеновна, — сказал, поднимаясь, Голов, — теперь вы кое-что знаете о своей соседке, а еще больше — догадываетесь. Прошу вас — переезжайте к себе на Пушкарскую обратно.

— Понятно… — неуверенно сказала Наташа.

Ей не хотелось, чтобы Голов уходил так быстро. Но он посмотрел на часы и встал. Уже на пороге Наташа не выдержала, крикнула вслед:

— Берегите себя, слышите?

Он ласково помахал ей рукой.

Идя по улице, Голов усиленно вспоминал: «Федор, Федор? Так это же, наверно, Шамрай, о котором говорили Прозоров и Гриднев, то бишь Щелкунов. Вот какой узелок завязался».

Озолинь только вернулся из Ольгина, и его сразу вызвали к начальнику.

— Как дела у Волосова? — спросил Поляков.

— Всё в порядке. Молодчина.

— Наступают денечки горячие. Пришло наконец донесение от «Невы» — Александрова: гитлеровцы планируют новое наступление на Ленинград.

— Об этом уже знают в штабе фронта?

— Да. А вот что касается непосредственно нас…

Оказывается, штаб абвера группы армий «Норд» подготовил три новые разведгруппы. Ему стало известно о гибели Климова — Голосницына при переходе линии фронта, — об этом позаботились чекисты. Позаботился Поляков также и о том, чтобы конспиративные квартиры, опорные пункты погибших шпионов в Ленинграде, считались по-прежнему надежными. И теперь «Неве» удалось выяснить: две группы с рацией будут выброшены на парашютах вблизи города, третью сбросят в районе Малой Вишеры.

«Нева» сообщил имена и клички некоторых агентов.

— С выброской будут торопиться, чтобы успеть до белых ночей, — закончил Поляков. — Ожидайте гостей очень скоро.

Тут же были распределены задачи на ближайшее время. Поляков через свои каналы должен был «подбрасывать» абверу «интересные сведения» о ленинградских и ольгинской конспиративных квартирах. Морозову предложили выехать на Волховский фронт и заняться операцией в Малой Вишере. Озолинь решил быть в Ольгине, рядом с Волосовым.

— И Воронову пора уже занимать свое место, — сказал Поляков под конец. — Голов ему поможет. За дело!

— Будет порядок, — уверенно откликнулся Озолинь.

Глава 8

Зинаида Петровна Голосницына продолжала работать в госпитале. В феврале всем работникам были выданы новые удостоверения личности. О похищенных документах никакого разговора не было. Видимо, Гуляев не хватился их, и Голосницына считала себя вне опасности.