Карты рая - Дмитрий Веприк

Разумеется, это заточение сугубо добровольное. По статистике, с поверхности планеты и ее орбитальных спутников каждые полторы минуты стартует очередной корабль, уходящий к далеким звездным мирам. Вся штука в том, что, хотя колонизация новых миров в принципе поощряется федеральным правительством, большинство жителей урбанизированных планет и слышать не хотят— о перемене мест. Приблизительно по тем же причинам, по которым в отдаленные, почти мифические, времена люди на планете Земля избегали переезжать из больших городов в провинциальные городки или деревни, а женщины, привыкшие два раза в день принимать душ и пользоваться биде, не любили выбираться за город, чтобы сидеть у костра и слушать песни под гитару.

Кого манила романтика странствий, те давно улетели, став пионерами других миров. Кому-то из философов разделение на «астронавтов» и «горожан» показалось предвестием грядущего размежевания человечества на два подвида, но эта теория, как и подавляющее число других философских течений, имеет смысл только в качестве праздной игры ума.

Нет нужды вспоминать, как называется эта планета, потому что она не слишком отличается от многих других. К чему мы о ней рассказываем? А к тому, что…

Увязая в песке и поминутно оглядываясь на монстра, как Орфей на возвращенную Эвридику, человек и рыжий чужак повели его в сторону своего корабля. Последние три часа погода была почти безветренной. Задержись наши приятели на этой планете чуть подольше, они бы поняли, что им неслыханно повезло… я имею в виду, им повезло с погодой… так вот, погода начала портиться. Усилившийся ветер стал бросать в лицо песок охапками, пригоршнями и лопатами, и, не будь радиопеленга, наши герои не добрались бы до корабля. Членистоногий монстр был бы похоронен под несколькими сотнями тонн песка, и тогда эта история выглядела бы иначе. Я хотел сказать, вместо нее была бы другая история.

Наметаемый ветром песок грозил полностью засыпать входной люк. Но они успели. Уже войдя в тамбур, Гардинг осознал следующую проблему. При своем росте — три метра двадцать сантиметров, они же шестнадцать одинорских квертингов, они же… да какая разница? — в общем, при своем росте монстр не мог пролезть в обычный десантный люк. Снова выскочив наружу, Гардинг прикинул, что это можно сделать, если монстр опустится на четвереньки и согнет свои нижние конечности, составлявшие почти половину его роста. Дело оставалось за малым: объяснить монстру, в чем состоят необходимые для спасения манипуляции.

— Гух-х? — озадаченно поинтересовался рыжий Гырр минуту спустя.

Переводчик интерпретировал фразу так: «Зачем ты, странный человек, кривляешься, вертишь руками и делаешь непонятные жесты нашему любимому премногоблагодетелю?»

— Стараюсь! — ответил Гардинг, отплевываясь песком, ибо в процессе общения с монстром он сорвал с лица маску, пытаясь дополнить язык жестов элементами мимики. — Объяснить! — Тьфу! — Что ему! — Тьфу! — Надо опустится! Иначе он не! — Тьфу-тьфу! — Влезет! — Тьфу!

— Гуру-гы-мун-хехе-ду-ирук-бех! — сказал рыжий чужак. — Бакх-худ-жир!

«Как ни жаль, но ты недостаточно умен», — перевела электронная коробочка.

— Бу! — добавил Гырр.

«Будто нельзя додуматься до того, чтобы просто открыть грузовой люк», — сообщил прибор.

— Эврика! — произнес Гардинг.

В свободное время он бы задумался, откуда это слово взял и что оно могло бы означать. А пока он подпрыгнул на месте, освободил ноги из песка и ринулся внутрь корабля. Через несколько секунд вертикальная створка огромного люка пришла в движение и начала медленно подниматься, открывая широкое прямоугольное пространство грузового отсека. По идее, это пространство готовилось вместить массы награбленных ценностей и сокровищ, но сейчас там находились только поломанная газонокосилка и несколько десятков мешков сухого кошачьего корма, который рыжий чужак Гырр предпочитал обычным собачьим консервам. Пока открывался ход в грузовой отсек, Гырр приседал, подергивал рудиментарными остатками хвоста и вообще всячески суетился, пытаясь пояснить монстру, что вот-вот, сейчас, все будет готово.

В раскрывшийся люк монстр вошел без всяких подсказок. Ветер успел намести еще килограммов двести песку, после чего люк захлопнулся. Гардингу показалось, будто в грузовом отсеке стало светлее.

Монстр неподвижно стоял, чего-то ожидая или просто оценивая обстановку. На стенах отсека виднелись надписи, в разное время и под разное настроение нанесенные руками прежних владельцев корабля. В основном, как можно было разобрать, надписи носили специфически ругательный или грубо эротический характер.

Монстр пошевелился. Он наконец-то пришел к выводу, что его подчиненные — если вдуматься, более чем подходящее слово — явно не знают, что им делать, и нуждаются в подсказке.

— Хак? — спросил Гырр.

«Что он делает?» — прокомментировала электронная коробочка.

— А я знаю? — огрызнулся Гардинг.

А между тем монстр делал очень простые движения. Только смысл их пока оставался неясен. Неторопливо, будто задумчиво, он распорол пальцами — сравнить их можно было разве что с когтями страусовой лапы, и те очень проиграли бы от сравнения — один из мешков с кошачьим кормом. Часть содержимого он просыпал на пол, на секунду замер, после чего стал размеренно и методично вскрывать остальные мешки и рассыпать корм по полу. Опорожнив десятый по счету мешок, монстр наклонился и провел растопыренной тройней пальцев поверх кучи, превратив холмы в некое подобие щербатой равнины. Человек и рыжий чужак переглянулись.

— А-а-а… — произнес первый.

— Г-г! — издал второй.

«Прилагательное слово нижнего рода грубительного падежа, — неуверенно начал переводчик. — В отсутствии предстательного существительного может иметь значения: первое — восхищение прикусом существа противоположного пола, второе — неудовольствие поздним началом светового дня, третье — недоумение при виде действий, вроде бы не имеющих логического обоснования, четвертое…»

По всей видимости, речь шла о третьем значении. Палец монстра тем временем начертал на слое кошачьего корма какой-то знак, вернее, два знака. Один из них впоследствии был опознан компьютером как греческая буква «сигма», а второй оказался похож на древнемарсианский иероглиф «когда-вечерней-ночью-испытывая-расстройст-во-желудка-ты-увидишь-стоящим-в-зените-второй-орбиталь-ный-спутник». Приятели снова переглянулись. Монстр издал три звука. Сперва прозвучала мелодичная трель, чем-то напоминающая пение простудившегося и потерявшего слух соловья, затем неприятный, неритмичный скрежет. Так должен звучать язык, на котором разговаривали бы лучковые пилы, если бы они научились говорить и захотели в узком кругу обсудить наилучший способ затачивания зубьев. А вот третьим звуком оказалось уже знакомое нам слово, которое звучало как «хозяин».