Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

валяй. Я безрукий теперь, не отобьюсь. А белякам подставлять… западло!

Крис выпрямился, ловко выкрутил тряпку в ведро, холодно оглядел Чака.

– Не тебе говорить об этом, палач.

– Ты… спальник, трахалка, ты… – Чак длинно выругался.

Крис усмехнулся.

– Я горел, чтобы не быть им. А ты хочешь остаться палачом. Ты – трус.

– Заткнись, – дёрнулся Чак. – Я… я этих беляков давил… Как гнид, двумя пальцами…

– По приказу? – презрительно улыбнулся Крис. – Велика храбрость – пытать связанного. А самого коснулось, сразу хвост поджал.

Чак рывком повернулся набок, сел на кровати и с усилием встал.

– Н-ну, – хрипло выдохнул он. – Говоришь, я трус, так? Давай! Я безрукий, ты… всё твоё при тебе, ну… кто кому глотку перервёт, посмотрим?

Крис насмешливо прищурился.

– По поединку соскучился? Зря стараешься. Драться я с тобой не буду.

– Почему?!

– А я брезгливый, – Крис кинул скомканную тряпку в ведро и пошёл к двери.

Чак сделал выпад, пытаясь достать его в спину ногой, но не удержал равновесия на скользком полу и упал. Крис поставил ведро и вернулся к нему. Ловко поднял и уложил на кровать, укрыл одеялом.

– Брезгливый, а ухаживаешь, – попробовал уколоть его Чак.

– Это моя работа, – пожал плечами Крис. – Я за неё деньги получаю. Ну, лежи, я у Гэба пол вымою и приду, руки тебе помассирую.

– Зачем?

– Тебе ж помогало. Сам говорил.

В коридоре Крис вытер рукавом пот со лба. Нелегко ему этот разговор дался. Никогда не думал, что будет за палачом ухаживать. Ладно. Надо – значит, надо. Но молчать он больше не будет. Нет. Так, теперь к Гэбу. Тоже… хорошо устроился. Валяется целыми днями на кровати, только что ест сам и по нужде встаёт. И тоже… начал пасть разевать. Ладно, заткнём. А молодых надо убирать отсюда, как и решили. А то ещё сорвутся. Или…

В дежурке Жариков предложил Гольцеву чаю, но тот, мотнув головой, отказался. Жариков кивнул и так же молча подвинул к Гольцеву пепельницу.

– А теперь, Александр Кириллович, – глаза у Жарикова еле заметно смеялись, – я готов ответить на ваши вопросы. А вы потом ответите на мои, согласны?

– С врачами спорить… – усмехнулся Гольцев. – Согласен, конечно.

– И ваш первый вопрос наверняка о том, зачем вообще я вас пригласил, так?

– Да нет. Скорее почему… – Гольцев запнулся.

– Почему ваше начальство с этим согласилось, – закончил за него Жариков, улыбаясь уже откровенно. – Так?

– Да, – решительно кивнул Гольцев. – Я, признаться, думал, этот материал уже отработан. Извините.

– Не за что, – Жариков продолжал улыбаться. – Всюду свой жаргон, который со стороны достаточно циничен, – и стал серьёзен. – Дело вот в чём, Александр Кириллович. Вы слышали о Пакте Запрета?

– Слышал, конечно, – даже удивился Гольцев. – Ещё в школе учил. Но это…

– Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой, – ответил цитатой Жариков. – Чем он, этот Пакт, примечателен? Во-первых, это единственный международный и межконфессиональный договор, который подписали все. Самый многосторонний. Во-вторых, он единственный неотменённый и ненарушенный до сих пор. И это за такое немалое время. В-третьих, за его нарушение не предусмотрено никаких конкретных санкций, но к нарушителю разрешено применять любые меры воздействия и наказания.

Гольцев поймал себя на том, что, как школьник-отличник, кивает на каждую фразу, рассердился, но промолчал: так понимающе улыбнулся Жариков.

– Разумеется, всё уже понятно, Александр Кириллович. Нарушения Пакта возможны при условии, что все тайные, специальные и так далее службы тщательно следят и пресекают не сами нарушения, а утечку информации об оных. Потому что нарушить Пакт Запрета можно только при наличии государственной поддержки, прямого или косвенного покровительства, а то и прямого заказа. И утечка информации о нарушении развязывает руки противникам этого государства и этого режима.

– Так…

– Вы совершенно правы Александр Кириллович. Именно поэтому Империя осталась без союзников и соратников.

– Но мы воевали в одиночку.

– Да, но нам никто не мешал, а Империю никто не поддерживал.

– Доктор, а почему вы здесь, а не… – Гольцев улыбнулся и показал пальцем в потолок.

– Потому что моё место здесь, – серьёзно ответил Жариков. – Пакт запрещает изменения природы и естества человека.

– Вы считаете, – медленно сказал Гольцев, – что Империя этим баловалась?

– Не баловалась, а занималась вполне серьёзно и чуть ли не в промышленных масштабах. Кем ещё являются спальники, как не продукцией такого производства?

– Но мы не нашли ни одного такого… – Гольцев запнулся на мгновение: – предприятия, раз это промышленность.

– Вот именно, Александр Кириллович. Ни одного питомника, ни одного Паласа. И я думаю, что такое массовое, вернее, массированное уничтожение всего, связанного с воспроизводством рабов, особенно некоторых их категорий, лагерей, и остального, это только прикрытие.

– И не вы один так думаете, – кивнул Гольцев. – Ну да, понятно…

– Это достаточно логично, – пожал плечами Жариков. – Хоть один исследовательский центр нашли? Целым?

– Нет, – мотнул головой Гольцев. – А вот странные развалины и пожарища по захолустьям – это да. Значит, самоликвидировалась СБ… Ладно, Иван Дормидонтович, это…

– В чужую епархию со своим крестом не лезу, – улыбнулся Жариков. – Кстати наш госпиталь, похоже, располагается именно в таком центре.

– Что?! – потрясённо спросил Гольцев.

– Именно так. Его построили, но ни аппаратуру, ни персонал не завезли, не успели. Стояли пустые коробки с подведёнными коммуникациями. Мы их заняли и оборудовали уже под свои нужды.

– Интересно, – пробормотал Гольцев, а про себя добавил: «И многое понятно».

Гэб лежал на кровати, глядя в потолок. Криса он подчёркнуто не заметил. Крис ответил ему таким же подчёркнутым равнодушием и принялся за пол. Они были вдвоём, в коридоре тихо, и Гэб не выдержал.

– Сегодня не твоя смена.

– Не твоё дело, – спокойно ответил Крис.

– Это почему ж? – усмехнулся Гэб. – Сегодня этот должен быть, смазливенький. Или он занят? Русских обслуживает, так? – Крис стиснул зубы и промолчал, а Гэб продолжил: – Этому… майору русскому его дали, значит. А тебя полы мыть. Проштрафился, значит. Ну, чего молчишь, спальник?

Крис заставил себя улыбнуться.

– На рабскую болтовню отвечать – много чести будет.

– Сам раб, – уже другим и по-настоящему злым тоном сказал Гэб.

– Нет, – Крис это сказал так спокойно и просто, как говорят только правду. – Я освободился.

– Не ври, – буркнул Гэб и сел на кровати, обхватив колени руками. – Был ты спальником и остался спальником. И все вы здесь… спальники.

– Хочешь остаться рабом, оставайся. Твоё дело, – пожал плечами Крис. – А на нас кивать нечего. Мы все перегорели. И освободились.

– Та-ак, – протянул Гэб. – Вот, значит, как. И свободные, и на белых работаете. И пикнуть не смеете. Вы ж тогда ночью свободно меня в Овраг скинуть могли. Этого… доктора побоялись, не так что ли? Чака