Литературная Газета 6541 ( № 6 2016) - Литературка Литературная Газета

В миланской поездке с напитками мне не везло. Где бы мы ни появлялись, нам немедленно предлагали местное игристое спуманте – либо в чистом виде, либо смешанное с персиковым соком с красивым названием «Беллини». Альтернативно шли опять же местного разлива красные и белые вина. Увы, все вышеперечисленные напитки моим организмом не принимались, и приходилось носить в сумке фляжку с виски, который я по чуть-чуть добавляла в бокал с простой водой. Зато общение с людьми, предлагавшими напитки, приносило огромное удовольствие.

Нас поила чаем прелестная девяносточетырёхлетняя синьора Гуилья Мария Креспи в своём дворце Casa Crespi, который с улицы выглядит как самый обычный многоэтажный дом. Внутри же он поражает размерами, высотой потолков, мраморными лестницами со скульптурами, залами со старинной мебелью, красивыми безделушками и шедеврами итальянской живописи. Говорят, в юности синьора Креспи была бунтаркой, поддерживала коммунистов, чем огорчала своих состоятельных, консервативных и влиятельных в обществе родителей. Однако молодость прошла, вкусы и взгляды богатой наследницы изменились, она успешно занялась бизнесом, создала Национальный Итальянский Траст, удачно вышла замуж и счастливо зажила во дворце. Насладившись чаем с домашними печенюшками и картинами прославленных мастеров (в её коллекции два самых крупных по размерам полотна Каналетто), мы стали благодарить синьору за оказанный нам тёплый приём. Она грациозно приняла наши излияния и великодушно разрешила оставаться во дворце сколько нашей совместной душе угодно. Её же просила извинить, так как ей пора собираться в театр: на сегодняшний вечер у неё запланировано посещение Ла Скала со своими шестью правнуками, они идут на балет «Щелкунчик».

Я была в полном восторге – как бы мне хотелось дожить до её возраста и в свои за девяносто принимать гостей и ходить с правнуками в театр!

А пока что я благополучно заснула в мини-автобусе, направляясь к месту временного проживания в загородном поместье знаменитого итальянского поэта, писателя, литератора, лингвиста и общественного деятеля Алессандро Мандзони.

Во времена Советского Союза чуть ли не в каждом населённом пункте огромной нашей страны непременно была улица, или площадь, или проспект, или ещё что-нибудь, носящее имя великого пролетарского поэта Маяковского.

Каждый советский ребёнок благодаря дяде Вове знал, «что такое хорошо и что такое плохо».

А всё мужское население необъятной Родины с гордостью доставало «из широких штанин» «краснокожую паспортину» и объявляло всему остальному человечеству: «Читайте, завидуйте, я – гражданин Советского Союза».

Думаю, что Алессандро Мандзони значительно опередил нашего Маяковского по количеству объектов, названных в его честь, и совершенно точно – по установленным памятникам. При встрече с бронзовым человеком во фраке и цилиндре вы можете быть уверены на 80 процентов, что перед вами автор исторического романа «Обручённые» и одного из популярнейших стихотворений «Пятое мая», написанного под впечатлением от смерти Наполеона и включённого во все школьные программы. К своему стыду, ни романа, ни стиха «Cinque Maggio» я не читала. Более того, я даже не подозревала, как велик вклад Алессандро в итальянскую культуру. Об этом я узнала, поселившись в одной из комнат левого флигеля большого господского дома, доставшегося Мандзони вместе со значительными денежными средствами от дальнего родственника и графа по совместительству Карло Имбонати. В благодарность за полученное наследство юный Алессандро посвятил памяти щедрого завещателя не самую лучшую свою элегию и сделал поместье Брусуглио основным местом жительства.

Окончание в № 7

Новороссия – русская судьба

Новороссия – русская судьба

Общество / Человек / Дайджест

Теги: Россия , Украина , Донбасс , Павел Губарев

Прошло уже два года с тех пор, как в Донбассе началось восстание против киевской власти. Среди его лидеров был Павел Губарев – «народный губернатор Донецка». Сейчас уже подзабылось, чем рисковали, чем жертвовали участники сопротивления. Книга Павла Губарева «Факел Новороссии» напоминает о важных деталях тех событий. В этой книге – и важные обобщения дипломированного историка, и наблюдения участника важных исторических событий.

Путь с балаклавой на лице

Меня, слепого от напяленной на голову балаклавы с заклеенными скотчем глазными прорезями, запихали в «фольсксваген» и приковали наручниками к сиденью. Да как-то так хитро: одну руку – к подлокотнику, вторую заломили за спину и пристегнули к первой руке. Причём использовали комбинацию из двух наручников. Я бы сам до такого вряд ли смог додуматься.

Мотор заработал, машина тронулась.

– Куда вы меня везёте? – пробовал спросить я, но в ответ меня крепко саданули по голову чем-то твёрдым. Кажется, рукоятью пистолета, да так больно, что я предпочёл замолчать. Страха не было. Был ледяной холод в груди и решимость принять испытание достойно. Боялся ли я, что меня отвезут в глухое место и там прикончат, где-нибудь закопав? Да нет. Всё-таки на дворе стояло начало марта 2014-го, озверение и ожесточение последующих месяцев ещё не разгорелось. Да и взяли меня после общения с прессой, и брали представители официальной СБУ, а не какая-­то неформальная банда. А в структуры спецназа СБУ отбирали всё-таки вменяемых.

Двигаться я не мог: в такой позе меня сковали. Мог только слушать. В микроавтобусе со мной ехали пятеро. Ещё пятеро, как я понял, двигались в другой машине. То есть меня брало примерно отделение киевской «Альфы». Кем они были? Ухо уловило западноукраинский говор с характерными словечками: его ни с каким другим не спутаешь. Слышался и говор уроженцев «кондовой», центральной Украины. Звучала и чисто русская речь. Тот, кто говорил не на мове, указывал, куда ехать по улицам Донецка.

«Местный, проводник. Явно из донецкой «Альфы»…» – догадался я.

Мы долго ехали в неизвестном для меня направлении. Порой я впадал в сон-полузабытьё.

В тот момент мой адвокат обрывала все телефоны СБУ, пытаясь меня отыскать. Вдруг трель мобильника раздалась в микроавтобусе. Ленка смогла выцарапать номер старшего группы, «повязавшей» меня.

– Да! Да… Да… – донёсся до меня его голос. Потом он обратился ко мне и внятно произнёс:

– Это твой адвокат. Скажешь ей так: «Следую с сотрудниками СБУ, моей жизни ничего не угрожает…»

И приставил трубку к моему уху. Я услышал Лену:

– Следую с сотрудниками СБУ, – повторил я, – в неизвестном направлении, моей жизни ничего не угрожает.

Больше мне не дали сказать ни слова до окончания пути. Куда меня везут, я действительно не знал. Ничего хорошего, конечно, не ожидал. Нам всем было известно, что после переворота 21 февраля центральный аппарат СБУ в Киеве перетряхнули и заполнили эсбэушниками с Западной Украины. Конечно, догадывался, что придётся попасть в их лапы. Но куда меня ве­зут? В Полтаву? В Сумы? Или всё-таки в Киев? Да всё равно.

Ход машины погружал в сон. Быстро темнело.

Казалось, минула вечность, когда мы прибыли на место. В Киев. В следственный изолятор СБУ на Владимирской. А дальше всё было по заведённой процедуре: привели меня в специальную комнату, где осмотрели, изъяли все личные вещи, которые не положены в камере. Ну шнурки там всякие, ремень, колющие и режущие предметы. Я дрожал от холода в одной футболке. Куртку мою хваткие ребятки из «Альфы» оставили себе ещё в микроавтобусе. Ибо в карманах её лежало почти десять тысяч долларов. Вернее, волокли меня в микроавтобус ещё в куртке, накинутой на плечи, но по дороге она слетела, и её подхватил один из эсбэушников. Денежки они, конечно, «позычили» вместе с одеждой.

О куртке я вспомнил лишь тогда, когда очутился в комнате досмотра, где стоял жуткий колотун.

– Где моя куртка? – пробовал спросить я, но ответа не дождался. Так меня и препроводили в холодную камеру в одной футболке.

Как ломают волю

Меня поместили в одиночку. Четыре на два с половиной метра. Было очень холодно, а я был в одной футболке. У меня очень болела межпозвоночная грыжа: заработал её, не очень удачно упражняясь со штангой. В тесной клети камеры были две железные кровати, на сетки которых «позабыли» положить матрасы. Чтобы не замёрзнуть, стащил с кровати одеяло и закутался в него. А потом лёг прямо на сетку. Из-за боли в позвоночнике мне и сидеть-то было трудно.

Сразу же наткнулся на окрик надзирателя: «Лежать не положено, только сидеть можно днём, кровать должна быть заправленной!» Подчиняться я не собирался. Меня вывели в коридор и избили резиновой дубинкой. Но я и дальше не собирался им подчиняться. Всё время кутался в это убогое тюремное одеяло и лежал. Первые шесть дней узилища растянулись в один кошмар. Ведь никакого адвоката ко мне не допускали, к следователю не вызывали. Вообще ничего не объясняли! Оставили в полной изоляции, наедине с холодом и болью, с надзирателями – шкурами и садистами. Я сразу же объявил голодовку. Понятно, что таким образом мне хотели сломать волю, превратить в пугливое, вздрагивающее от любого окрика существо. Но не на того напали!