Литературная Газета 6541 ( № 6 2016) - Литературка Литературная Газета

Лашенко возил гастролёров по блокпостам и блиндажам в Чечне, Дагестане, Южной Осетии… Как правило, концерты проходили в непролазной грязи, в лучшем случае – на кузовах машин. Со времён фронтовых гастролей Нины Руслановой мало что изменилось. Кстати, первый концерт на нашей базе в Сирии проходил по классической схеме – на одном из заляпанных глинозёмом блокпостов, прикрывающих аэродром.

На базу мы прилетели поздним вечером, хотя стартовали из Ростова-на-Дону в полдень. Пока летели до аэродрома-подскока, пока там «границу прошли» (таможенный и паспортный контроль), пока снова летели (конечно, в обход Турции)… В общем, опоздали. Только успели сумки поставить в жилые модули – грянула гроза. Мне 55 лет, я объездил полмира (где-то служил как офицер, где-то был как турист), побывал в восьми горячих точках, но такой стихии не припомню. Металлические антенны ломало как спички, град лупил по железным крышам модулей-домиков, словно крупнокалиберный пулемёт… Естественно, наутро вся почва в окрестностях (плодородный предгорный глинозём) превратилась в масло, на КПП выросла гигантская лужа.

Офицеры переобулись в резиновые сапоги, а артисты – в костюмчиках и лёгкой концертной обуви. Когда мы загрузились в микроавтобус, за рулём которого сидел сириец по имени Рафэ, я с ужасом представил, что будет дальше. А дальше на сирийских холмах наш автомобиль стал скользить и в конце концов съехал в ров. Офицеры сопровождения кликнули бронетранспортёр, на который и вскарабкались все артисты. Девочек несли на руках, а то они туфельки в глине потеряли бы. Конечно, все перепачкались.

Путь до блокпоста проходил мимо огромного апельсиново-мандаринового сада (частная территория), обтянутого забором с колючей проволокой. За садом следил наш часовой с вышки. С другой стороны дороги – глубокий и длинный окоп. Глядя на него, я вспомнил хохму времён моей учёбы в военном училище: «Окоп – для стрельбы с коня… стоя».

Сам блокпост внешне мало чем отличался от тех, что я видел-перевидел в своё время в Афганистане, где прослужил два года и два месяца. Пулемёты на плоских крышах, гул снующих туда-сюда на малой высоте вертолётов, оглушающий грохот идущих на задание самолётов-бомберов… Как они в таком звуковом кошмаре петь будут?

Стал обходить место расположения роты, которая сторожила аэродром. Одноэтажные домики с арабскими надписями на стенах, окопы, спортивный уголок с перекладиной и штангой, загородка с надписью: «Осторожно! Злая собака!» В загородке метушился жаждущий ласки щенок. Я попытался вспомнить, попадался ли мне за долгую военную биографию хоть один блокпост без собаки… Кажется, нет.

И вот тут я наткнулся на первое, что меня, старого солдата, по-настоящему удивило: у щенка в загородке стояла миска с молоком и ещё две (!) миски, полные (!) аппетитнейших сосисок! Господи, подумалось, это как же тут кормят бойцов, что у них такие остатки!?

При входе в домик-казарму стоял ряд резиновых тапочек и чьи-то высокие солдатские ботинки (это значит, боец при входе в помещение снял берцы и, переобувшись в тапочки, зашёл внутрь).

– Вы заходите внутрь, чайку попейте! – пригласил меня один из солдат.

– Наслежу, – предупредил я бойца.

– Ничего. Уберём. Кстати, руки можете помыть вот там. Последняя дверь направо. Там у нас умывальники, душевая…

И опять я удивился. Душевая на отдалённом блокпосту?! Не припомню такого в своей прошлой жизни. Самодельные душевые с бочками и шлангами были. Но стационарные, облицованные кафелем!..

Чай солдат налил мне в стакан с двойными стенками (не обжигает) с армейской символикой. Чайных пакетиков разных сортов на столе было множество, сахара – хоть торгуй. Я оглядел комнату. Окно было затянуто большим флагом с указанием административно-территориальной принадлежности вой­сковой части, этажерка у стены из бомботары. На ней – одеколоны, сувенирные ёлочки, чьи-то подарки, посуда… Но без перебора. Скромно. Гитара (дорогая!).

Но главное, что удивило меня в третий раз, – постели. Помню, как и на чём мы спали в Афгане, особенно на далёких блокпостах, где ни прачечных, ни воды, ни, собственно, кроватей. Помню грязь Чечни, жару и пыль Южной Осетии… Как-то пару ночей спал, сидя на голой сетке ржавой кровати в станице Троицкой в пору осетино-ингушской резни осенью 1992 года. Чего только не было!..

Но здесь три койки в просторной комнатке были аккуратно заправлены нежно-голубыми простынями-пододеяльниками-наволочками. Гостеприимный боец предложил сесть. Я не решился. Подозревал – мои штаны и куртка после езды на броне бэтээра наверняка испачканы. Весь быт мужикам испорчу своим седалищем.

Солдат «мой» убежал на защиту Родины (и своей, и чужой), а я со стаканом чая побрёл по казарме. Подшивка газеты «Красная звезда», стопка книг на тумбочке дневального. Фотоальбомы, изданные Русским географическим обществом, – книги красивые и дорогие. Такие и раньше стоили немало. А уж в нынешние времена и подавно до ′ роги. Я бы, например, не купил из скупости.

Уже позже, после концерта, я встретился на базе со старым знакомым (больше 20 лет знаем друг друга), который занимает ныне высокую должность. Он объяснил, что Русское географическое общество установило шефство над нашим контингентом в «Хмеймим» и прислало (вернее, лично министр обороны С. Шойгу привёз) множество книг, настенных календарей и картин-фоторепродукций русской природы. Правильный ход наглядной агитации, подумал я, такие красоты невольно поддерживают любовь к Отечеству.

Старания ансамбля «Успех» – тоже своего рода напоминание о Родине. Артисты пели (правда, иногда их голоса утопали в рёве бомбардировщиков), а публика, в свою очередь, аплодировала, бойцы щёлкали фотоаппаратами и телефонами, охотно спрыгивали с брони бэтээра и выходили на площадку, чтобы спеть и сплясать вместе с артистами. В общем, всё как всегда.

Однако вернусь к удивлениям отставного вояки. Очередной повод – переговорный пункт, с которого любой боец может позвонить в любую точку России. Бесплатно! Такого я что-то не припомню в прошлом. В общем, звонят ребята, общаются с родными и близкими и… врут безбожно. Смысл вранья – «спрятать» Сирию как место службы. Мол, то на учениях на полигоне, то в обычной командировке в другом городе, то мобильный телефон сломался… Стараются на вранье не проколоться, но всё равно прокалываются.

Помнится, лично я в своё время убедил родителей, что еду служить не в Афган, а на Кубу. Полгода они были уверены, что я на Острове свободы. Правда, удивлялись, что ничего о море-океане не пишу и дурацкие открытки (как правило, репродукции картин из Эрмитажа) присылаю к праздникам. Всю малину испортила соседка-стервоза, которая, выслушав удивление моей матери, ляпнула:

– А-а! Мой зять из Афгана тоже к Новому году картинки Рубенса с голыми бабами присылал…

Спалила меня! Мать – за сердце. Я позже – за длинные «объяснительные» письма.

После второго концерта (уже в палаточном помещении столовой) нам провёл экскурсию по территории базы уже упомянутый давний боевой товарищ, почти генерал, которого я назову Андреем Аркадьевичем. Перед экскурсией я успел зайти в полевой храм, то есть церковь в палатке. Видел, как пилоты ставили свечки и молились перед иконами. В день Крещения Господня отец Илья сделал рядом с палаткой-церковью купель для омовения – небольшой брезентовый бассейн. Так что война войной, а Божественная служба по расписанию.

Андрей Аркадьевич показал и то, что обычно является непременным атрибутом военного городка за границей, – военторг (с магазином и кафе) и мобильный медицинский отряд. Медики меня сразили всем – и чистотой территории, и красивыми палатками, покрытыми пуле-осколочно-непробиваемыми кевларовыми стенками, и медицинской аппаратурой, напоминавшей фантастическое кино.

– Тут две операционных, реанимация и т.п. Но главное – такой объект надувается насосами за 20 минут. А ещё часа через полтора весь комплекс смонтирован и готов к работе.

– Слава богу, работы у вас нет, – высказываюсь, и все улыбаются.

– Ну, штурмана со сбитого турками самолёта тут всё же подлечили, – добавил Андрей Аркадьевич, а я перекрестился (ну, чтоб в дальнейшем Бог уберёг наших от ранений, а тем более…).

На Латакию (провинцию Сирии, где находится наша база) стремительно опускался вечер. Я успел ещё сфотографировать роскошное здание бани (вернее, банный дворец, который открыли вскоре после нашего отъезда) и заглянуть в прачечную – домик с десятком стиралок-автоматов. Четверо солдат и офицеров с пустыми мисками ждали, пока машинки прокрутят их «движимое на себе имущество».

Когда Андрей Аркадьевич знакомил нас с двумя сирийскими генералами, с которыми, естественно, координируется вся боевая работа, их лиц я уже почти не разглядел – наваливалась тёмная южная ночь. Из темноты мы двинулись туда, где горели прожекторы и гремело железо. Приблизились – стройка. Работа кипела, несмотря на поздний вечер.