Второй шанс адмирала Бахирева - Борис Царегородцев

– Ваше превосходительство, противник сегодня понес ощутимые потери, но это все старые броненосцы, и с их потерей кайзеровский флот нисколько не утратил своей мощи. Да, их тут на Балтике стало на четыре меньше, но у них во флоте их в пять раз было больше, чем у нас, и я не беру в расчет десятку совсем старых броненосцев береговой обороны, – начал разговор Пилкин. – А адмирал Гопман должен чем-то ответить нам за этот рейд, да и их адмирал-штаб обязательно что-то предпримет против нашего флота. После нашей первой победы они подумали, что у русских это вышло случайно. И они, ввиду превосходящих сил, сумели тогда потопить два крейсера, да и погода благоприятствовала этим русским, что не позволило вовремя их обнаружить. Но сегодня погода была идеальной, и у нас опять был перевес в силах. После этих двух побед, одержанных нами, и ввиду того, что англичане ведут себя на море пассивно, кайзер, как я думаю, пошлет свои дредноуты сюда к нам, на Балтику, чтобы заблокировать нас в Финском заливе. И не те два линкора, о которых мы знаем, а гораздо больше, так как у них есть такая возможность для переброски линейных сил.

«Ой, как прав Пилкин, но я не сказал, что на Балтику идут или уже пришли все дредноуты первой эскадры Флота Открытого моря, да не одни, а с линейными крейсерами. Да и как я мог сказать об этом, или опять сослаться на свое предвидение?»

– Вы правы, Владимир Константинович. Вы даже не представляете, как скоро нам придется вступить в бой с половиной кайзеровского флота. А у нас для этого нет сил. Новых кораблей тоже нет, и придется сражаться тем, что есть в наличии у флота. Будь мы островным государством, как Англия или Япония, в крайнем случае как Франция или Италия, мы могли бы сосредоточить весь свой флот в одном месте, и это были бы уже немалые силы. А так весь российский флот поделен на два театра боевых действий. И что получается, на Черном море он преобладает, и даже слишком, а тут, на Балтике, он у нас слабый, вот нам и приходится прятаться за минно-артиллерийскими позициями. Это нам еще крупно повезло сегодня и месяц назад, что мы встретились – как вы только что говорили – со слабыми силами. А что будет, если мы встретимся с превосходящими силами противника, – бежать и прятаться за этой самой минно-артиллерийской позицией? Чуть раньше, хотя бы на пару лет, были бы заложены все эти корабли, что сейчас находятся на верфях, большинство из них сейчас уже находились бы в строю, вот тогда можно было повоевать с немцами. А если честно, нам еще с десяток лет не нужна была эта война.

– Ваше превосходительство, радиограмма от Ренгартена, – взволнованным голосом проговорил старший радист.

– Мне кажется, господа, что сие известие ничего хорошего нам не сулит, – прокомментировал такое поведение радиста Свиньин.

– Да, вы правы, Владимир Александрович, – ответил я, прочитав телеграмму, – это очень тревожное известие. Это радиоперехват переговоров между линкорами и эсминцами. Если судить по примерным координатам пеленгов, что удалось вычислить службе Ренгартена, то где-то позади нас, примерно в семидесяти милях идут линкоры противника. Сколько их точно, нам сообщить не могут, не знают, но не менее двух – это точно. Сигнал на «Макарова»: увеличить ход, насколько это возможно. Передать на все корабли, чтобы вели наблюдение за морем, возможна ночная атака эсминцев. Радио не пользоваться даже в самых крайних случаях. Передать сообщение капитану второго ранга Беренсу: «Отстать от отряда на двадцать миль и вести наблюдение за противником. Если он появится на горизонте в течение ближайших трех часов, то можно воспользоваться радио и предупредить нас о составе отряда кораблей противника, преследующего нас. В последующим – догонять нас или самостоятельно идти в любой наш порт».

Вот мы и удирали от невидимого противника, который шел за нами где-то там, в ночи. Что за корабли и сколько их, мы пока не знали. Вся надежда на Беренса, удастся ему обнаружить противника или нет, но и самому остаться как можно дольше необнаруженным. Или противник прекратит преследование, сославшись на ночь или то, что мы далеко от него оторвались. Эх, если бы не «Адмирал Макаров», нас было бы не догнать, как некстати он получил снаряд в носовую оконечность, хотя сейчас Плен пытается поддерживать ход в шестнадцать узлов, но этого маловато.

– Николай Николаевич, сколько осталось до Гангута?

– По моим расчетам, более ста двадцати миль.

– Но мы не знаем, насколько оторвались от противника, – сказал озабоченно Пилкин.

– Давай будем считать по самому максимуму – это будет семьдесят миль. И если мы, вернее «Макаров», сможем поддерживать этот ход в шестнадцать узлов, то немцы не успеют нас перехватить, – стал я производить расчеты. – Если только нас не преследуют линейные крейсера.

Адмирал Хиппер, как только получил известие о морском бое под Мемелем, вышел в море и сразу взял курс на перехват, намереваясь догнать нас у входа в Финский залив. Но он слишком поздно получил это известие, и поэтому был далеко позади нас и ни при каких раскладах догнать не мог, если только при полной нашей остановке.

– Это у нас первый вариант и самый благоприятный для нас. А по второму варианту что у нас?

– По второму варианту, Владимир Константинович, получается так, – если немцы где-то в сорока милях позади, то они нас нагонят у входа в Финский залив. Я прав, Николай Николаевич? – задал я вопрос флагманскому штурману.

– Это будет зависеть от многих «если».

– Все верно. В последующем все будет зависеть от многих слагаемых.

Радиограмма от Беренса пришла через два часа, он не стал ждать противника на месте, а пошел навстречу ему. Теперь мы знали, кто нас преследовал. Менее чем в шестидесяти милях позади нас шли двумя группами немецкие корабли – два линейных корабля типа «Нассау», три трехтрубных крейсера, из них два турбинных, и не менее десятка эсминцев, из них четверо нефтяных. В первой группе, оторвавшись от линкоров миль на десять, шли два крейсера и четверка эсминцев – это были самые новые и скоростные корабли.

– И что они увязались за нами и никак не отцепятся? Неужели мы так сильно их обидели потоплением трех развалюх, что даже в ночь за нами бросились в погоню? – возмущался наш штурман. – Или разозлились на обстрел портовых сооружений Мемеля? Сам же город мы не обстреливали. Ну, напугали их обывателя, может, одним или парочкой не туда залетевших снарядов, но на то и война.

– Разозлились за все сразу, и за потопление, и за обстрел, и за то, что опять получили оплеуху, – высказался я, прочитав послание от Беренса. – Еще они знают о поврежденном крейсере, что он не может идти полным ходом, потому-то и бросились в погоню.

– Теперь у них вся надежда на то, что из-за поврежденного крейсера мы будем медленно идти и они успеют нас перехватить до входа в Финский залив, – проговорил наш штурман. – Но они не знают, как он сильно поврежден и какую скорость может поддерживать.

– И даже не боятся, что мы устроим на их пути засаду? У нас все же есть четыре эсминца, они в темноте могут их атаковать торпедами, – предложил Свиньин.

– Вот только одна беда у наших эсминцев – это невысокая скорость полного хода. Она на четыре узла меньше, чем у немецких турбинных крейсеров, и на десять, чем у эсминцев, и, если что, им от них не уйти, – охладил я пыл своих офицеров. – Так что с засадой у нас ничего не выйдет. Эх, быстрей бы вступали в строй наши новые эсминцы, тогда и о засадах думать будем.

– Теперь все зависит от «Макарова»: сможет он еще продержаться три-четыре часа, то можно будет не опасаться немецких линкоров, мы будем уже рядом с домом, а там и пострелять можно будет, – высказался Пилкин.

– Пострелять мы сможем лишь в том случае, если адмирал Канин не побоится и выдвинет вторую пару линкоров навстречу. Тогда можно устроить немцам хоро-ошую трепку. Радиограмму в штаб флота: «Отходим к устью, нас преследуют два дредноута противника, боеприпас почти расстрелян, «Адмирал Макаров» поврежден, более шестнадцати узлов дать не может. Нами уничтожены три старых линейных корабля, еще один серьезно поврежден, выбросился на берег, повреждены два крейсера, обстрелян порт Мемель. Чтобы прикрыть наш отход, прошу выслать линейные корабли к мысу Дагерорт. Контр-адмирал Бахирев».

VII

31 июля 1915 года в 20.00 по берлинскому времени, или в 19.00 по лондонскому, император Вильгельм II собрал в своем берлинском «Городском дворце», что на острове Шпреинзель посреди реки Шпре в центре Берлина, военное совещание. Среди приглашенных были морской министр гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц, начальник Генерального штаба генерал Эрих фон Фалькенхайн, адмирал Густав Бахман – начальник адмирал-штаба (морского Генерального штаба), адмирал Гуго фон Поль – командующий Флотом Открытого моря, командующий флотом на Балтике адмирал принц Генрих, брат самого императора Вильгельма II, присутствовали также Фридрих-Вильгельм III (кронпринц Прусский) – сын императора, командующий группой войск на Западном фронте, главнокомандующий на Восточном фронте фельдмаршал Пауль фон Гинденбург, а также командующий 10-й армией генерал Герман фон Эйхгорн и еще с десяток высших военных чинов. На совещании подводился итог первого года войны, и, как признали все, он не оправдал их надежды.