Чаша огня - Сергей Дмитрюк

Я пригляделся, замедляя шаг, но Юли среди них не было. Когда я поравнялся с ними, они притихли, дружно приветствуя меня и в тоже время с любопытством разглядывая. В темных, как южная ночь, прозрачно-голубых, как родниковая вода и таинственно зеленых глазах девушек я увидел озорные искорки. «Святое небо! — подумал я. — А ведь какое прекрасное поколение придет вскоре нам на смену. Вот у этих совсем еще юных девочек когда-нибудь родятся такие же красивые дети, ведь Человечество год от года становится все совершеннее и прекраснее. Много веков назад, еще до Мирового Воссоединения, об этом можно было только мечтать, а сейчас человеческая красота стала совершенно обыденной и повседневной».

Девушки прошли мимо меня, и я, провожая их взглядом, порадовался за тех парней, которых они когда-нибудь полюбят… Впрочем, мне не за чем было завидовать им, ведь у меня была Юли, а такой девушки, как она, не сыщешь на целом свете. Как-то раз я сказал ей об этом, и она шутливо ответила мне: «Значит, ты очень хороший сыщик! Не понимаю, почему папа бывает тобой не доволен?» Но искать любовь — занятие бесполезное и неразумное. Могут пройти недели, месяцы, а то и годы томительных ожиданий, неясных предчувствий и неоправданных надежд, прежде чем судьба вынесет тебя на гребне счастливой удачи навстречу родному сердцу. И ни как иначе! А ведь такого может не случиться никогда! И тогда человек пускается в дальние странствия, устремляется к недоступным звездам, открывать новые миры, только бы заглушить в себе смутную тоску, заполнить пустоту в сердце. К счастью, все это прошло мимо меня, и я был рад, что случай подарил мне встречу с Юли!

Пологий подъем закончился, и я вышел на обширную лужайку перед зданием главного учебного корпуса. Удивительная атмосфера школьной жизни сразу же нахлынула на меня. Здесь были дети самых разных возрастов, начиная от пятилетних малышей и заканчивая будущими выпускниками — двадцатилетними юношами и девушками. Последние особенно заметно выделялись среди остальных своей нарочитой серьезностью и напускной солидностью. Но, то и дело кто-нибудь из них забывался, и от показной взрослости не оставалось и следа, — старшие носились с малышами по лужайкам, играя в забавные игры, весело смеялись, и беззаботно резвились, наравне с остальными детьми.

Самые маленькие воспитанники — от года до пяти лет — жили в отдельных «тихих» корпусах, располагавшихся вдоль системы сообщающихся озер, спрятанных в густой зелени сиреневых кустов и жасмина. Там подрастающие граждане Трудового Братства узнавали новый для них мир, учились комфортно жить в нем, впитывали доброту и заботу, отдаваемую им чуткими воспитателями и наставниками. Став взрослее, они перейдут в следующий цикл, охватывавший возрастной период от пяти до десяти лет, затем следующий пятилетний цикл и, наконец, последний период их жизни станет для каждого ступенькой перед стартом во взрослую жизнь.

Обширный школьный городок для детей третьего и четвертого циклов, с его жилыми корпусами, множеством игровых залов, фильмотеками, бассейнами, спортивными площадками и учебными зданиями начинался сразу за зданием главного учебного корпуса, и занимал обширную территорию, со своими парками, аллеями и оранжереями. В общем, это была самая обычная воспитательная школа, какие встретишь в любом уголке многоликой Земли.

Остановив двоих ребят лет семнадцати, я спросил у них, где сейчас находится учебная группа А-3-ЦВ (это была группа Юли). Ребята оказались весьма осведомленными во всех школьных делах и указали мне на лекционный зал третьего этажа. Там шел урок «Духовного наследия». Поблагодарив их, я вошел под матовый козырек входа. Несмотря на оживленное передвижение воспитанников по просторным коридорам и многочисленным лестницам, здесь стояла спокойная тишина. Если кто и переговаривался между собой, то только в полголоса, так, чтобы не мешать другим. Ведь в то время как у одних групп начинался отдых, у других шли учебные занятия. И хотя все лекционные залы и аудитории были звуконепроницаемыми, детей с детства приучали вести себя сдержанно, без особой надобности не повышая голоса. В других учебных корпусах, где учились дети помладше, шума было больше, но и там царил полный порядок. Непродолжительные занятия сменялись азартными играми, забавными и увлекательными состязаниями на спортивных площадках, дававшими выход бившей через край детской энергии. От такого чередования учебный процесс становился не утомительным и интересным. И, конечно же, кроме всего прочего, изо дня в день, из месяца в месяц шло незаметное, ненавязчивое и осторожное формирование личности молодых членов Трудового Братства — будущих бескомпромиссных и честных борцов за светлое будущее Человечества, за прорыв к звездам, за создание Единого Космического Братства Людей. Эту кропотливую и трудную работу выполняли воспитатели и наставники, в рядах которых были и умудренные жизненным опытом люди, и совсем еще молодые, сами вчерашние школьники, увидевшие свое призвание в работе с детьми.

Словом, жизнь здесь шла своим обычным чередом. Сектор школьного самоуправления следил за порядком на территории школы и выполнял организационные функции. В младших группах эту роль брали на себя старшие воспитанники, каждый из которых опекал своего малыша. Таким образом, дети различных возрастных групп жили очень дружно, в постоянном общении между собой.

Я отыскал нужный мне лекционный зал и остановился у двери, скрытой в нише закругляющихся стен. Здесь стояла полнейшая тишина. За волнами голубого тумана в глубине стеклянной двери были видны лишь расплывчатые солнечные блики. Я огляделся по сторонам. Коридор, на кремовых стенах которого лежали квадратные пятна солнечного света, лившегося из множества высоких окон, был почти пуст. Только в дальнем его конце стояли несколько ребят, и оттуда доносились приглушенные голоса. Я прижал ухо к прохладному волокнистому стеклу. За ним, едва различимый, звучал твердый, уверенный голос преподавателя. Осторожно потянув за пластмассовую ручку, я плавно сдвинул дверь вправо.

Голос наставника стал четче и яснее. В образовавшийся проем можно было рассмотреть уходившие под потолок ряды лекционных столов, занимавшие большую часть обширного зала. Человек сорок ребят — юношей и девушек — с молчаливым вниманием слушали своего наставника. Кто-то взволнованно подался всем телом вперед, кто-то задумчиво откинулся на сидении, кто-то напряженно застыл в одной позе, но у всех на лицах читался неподдельный интерес и восхищение. Высокие окна на противоположной входу стене, взлетавшие от пола до самого потолка, были заставлены волнистыми непрозрачными стеклами, заливавшими зал ровным, не слепящим светом.

Я обежал взглядом зал, отыскивая Юли. Она сидела в одном из верхних рядов у самого окна, задумчиво подперев рукой подбородок. Густые черные волосы ее были отброшены назад, и лежали мягкими шелковистыми волнами на тонких прямых плечах. Во всем ее облике было столько трогательной беззащитности, а красота ее была столь чарующей и влекущей, что, глядя на нее сейчас, я почувствовал в сердце теплый толчок, словно оно стремилось вырваться наружу. Все мое существо готово было разорваться от трепетной и безграничной любви и нежности к ней. Но она не замечала меня, внимательно и вдохновенно слушая своего наставника.

Немного переместившись влево, я увидел его — невысокого, широкоплечего человека, с мудрым лицом философа, с сединой в висках и юношеским задором в глубоких темных глазах. Он стоял, чуть склонившись к залу, упершись руками о высокую кафедру, под прозрачной крышкой которой перемигивались сигнальные огоньки управляющего пульта.

— Они всегда шли рядом — добро и зло, счастье и горе, правда и ложь, любовь и ненависть, верность и предательство, благородство и низость, — так же громко и уверенно звучал его голос. — Так было всегда, на протяжении сотен и сотен веков человеческой истории, такова была жизнь наших предков, и человек мало, что мог изменить в этом нескончаемом круговороте взаимоотрицающих, извечно противоборствующих поступков и явлений. Он просто не знал, как это сделать. Он страшился этого постоянного сопутствия, стремился избавиться от него, создавая различные модели совершенного общества, но, в конечном счете, все эти попытки были тщетными. Но и сейчас дальние отголоски этого страха еще живы в каждом из нас. Вот почему мы должны быть предельно внимательными к себе, к своим поступкам, ибо явления эти могут переходить одно в другое столь неуловимо и стремительно, что мы порой не замечаем, как наша судьба становится трагедией для нас самих и для общества в целом. Именно поэтому мы стараемся воспитывать в вас осторожность, являющуюся залогом здравомыслия. Здравомыслия, которое подразумевает осознанную и добровольную дисциплину сознания, отказ от всего мелочного и ненужного, от того животного эгоизма, который когда-то, на заре истории, вложила в нас природа, чтобы помочь выжить после грандиозного катаклизма обрушившегося на Землю и уничтожившего прежнюю цивилизацию. Все темное, все плохое, что порой еще таится в нас, уходит своими корнями именно туда, в послепотопные времена, когда страх и одичание были уделом для уцелевшей горстки людей. Когда впервые, после десятилетий мрака и холода, снова взошло Солнце, и на небе появилась Луна. Оказавшись беззащитными перед силами природы, люди растеряли прежнюю духовность, превратившись в жалких дикарей, преклоняющихся перед грозной стихией, облаченной в их сознании в облики всевозможных богов и духов.