Путеводитель по стране сионских мудрецов - Игорь Губерман

Иерусалим — город многоликий, он чем-то похож на луковицу, у которой бесчисленное количество шелухи, и, сколько бы ты слой за слоем ни снимал, до самой лу­ковицы добраться не суждено.

Собственно, если трезво посмотреть на этот город, то надо будет признать, что в смысле красоты ему не под силу тягаться с такими городами, как Рим, Венеция, Париж, Прага… Да чего уж там, Сеговия, Сиена, Каркасон, Толедо, Верона — все они обладают архитектурными достоинствами много выше иерусалимских, как в смысле ансамбля, так и по качеству отдельных зданий. Даже наиболее выдающееся сооружение — Купол-на-Скале (еще его называют мечетью Омара) — не в состоянии состязаться ни с Василием Блаженным, ни с Пантеоном, ни с Шартрским собором.

И в смысле напряжения жизни, свойственного столичным городам, Иерусалим никак нельзя сравнить с такими городами, как Лондон, Москва, Берлин, Амстердам. И тем не менее этот провинциальный, грязный, бедный город спокойно сознает себя центром мира, и никто не оспаривает у него этот титул (честно говоря, сомнительный).

Иерусалим пропитан мистикой самых различных сортов: христианской, каббалистической, мусульманской, масонской. Это здесь в одном из неказистых домов Мусрары, а может быть — Геулы или Нахлаота, сидят вокруг стола, освещенного тусклой лампочкой, несколько низкорослых старых евреев, и отсюда они плетут сети знаменитого заговора, сети, в которых вот уже столько лет беспомощно барахтается весь мир. Роль эта поочередно переходит от одного иерусалимца к другому, и подчас человек сам не знает, что именно он — один из мудрецов Сиона. Это здесь время от времени можно увидеть очередного мечущего властительные взоры молодого мужчину — как правило, он одет в белую хламиду и порой даже едет посередь автомобилей на белой ослице.

Иерусалим — единственный в мире город, имя которого есть в перечне острых психических расстройств: иерусалимский синдром. Среди паломников, стекающихся сюда из самых отдалённых уголков планеты, он встречается настолько часто, что уже описан психиатрами как уникальное (короткое, по счастью) душевное заболевание. В больнице Кфар-Шауль давно есть специальное отделение, где привычно лечат бедолаг, свихнувшихся рассудком от нахлынувшего в душу восторга. Человек пятьсот перебывало в этом отделении. Были среди них пророки Даниэль и Илья, Иоанн Креститель (тоже не один), Дева Мария, царь Давид и даже Сатана. А вполне здоровый (до приезда сюда) американец ощутил внезапно здесь, что он — Самсон, и взят был санитарами возле Стены Плача: он пытался сдвинуть многотонный каменный блок, поскольку блок стоял неправильно и не на месте. А когда его уже в больницу привезли, врач попытался возвратить его в сознание простейшей логикой: Самсон ведь не бывал в Иерусалиме. Но Самсон не внял словам врача: он выставил окно в палате и выскочил. Однако убежал недалеко и стал на остановке у больницы ждать автобуса, чтобы вернуться и доделать начатое. За ним было послали дюжих санитаров, только опытная медсестра сказала, что все сделает сама. Подойдя к американцу, она сказала: «Господин Самсон, вы уже доказали только что, что вы действительно Самсон, теперь вернитесь ненадолго, вам необходимо отдохнуть». Такую логику Самсон воспринял и послушно возвратился. А уже через неделю сам не помнил, что с ним именно происходило.

Сапожник из Германии давно мечтал сюда приехать, чтобы тихо и смиренно поклониться всем святым местам. Однако же, приехав, громогласно и прилюдно объявил, что он на самом деле — посланный свыше пророк по имени Святой сапожник. И принялся провозглашать и проповедовать основы той морали, что начисто забыли грешные обитатели нашего города. Тут мельком мы подумали, что был отчасти прав этот бедняга, но не будем отвлекаться от сюжета.

Тихая немолодая шведка (по профессии — учительница и психолог), только что вступив в Иерусалим через Яффские ворота, замерла от ужаса: на крыше дома через маленькую площадь от нее стоял и улыбался дьявол. Вмиг переместившись с крыши вниз, он принялся входить в людей и выходить из них. Шведка ощутила в себе дикую божественную силу, чтобы побороться с ним, и с криками набросилась на окружающих. А полицейского, пытавшегося удержать ее и образумить, она чуть не задушила, ибо именно в него укрылся в ту минуту дьявол.

А другая женщина вполне спокойно путешествовала по Израилю в составе группы, а сорвалась сразу по приезде в наш город. Вдруг она исчезла из гостиницы. И только через двое суток обнаружили ее, точнее — необычным образом она сама внезапно объявилась. Без еды и питья она два дня бродила по улицам, разыскивая Иисуса Христа, поскольку явственно почувствовала (было озарение), что она — его невеста. А на исходе вторых суток некий голос ей сказал, что она по сути — голубь, и, стало быть, она должна лететь на небеса. Подумав (рассудительно и здраво), что одежда помешает ей взлететь, она разделась и понеслась по улице, размахивая руками. Так ее тут и обнаружили.

Ну, о мессиях нечего и говорить — они являются так буднично и часто, что врачам уже не интересно содержание их кратковременного бреда, их успешно и без разговоров лечат. Но бывают свихи необычные: один паломник ощутил себя внезапно ускорителем земной истории. Он призван был разрушить несколько святых исламских мест, чтоб вызвать битву Гога и Магога, а затем — приход Антихриста, чтобы вослед пришёл Мессия. Был задержан при попытке поджигания мечети.

Даже гиды по Израилю знают основные признаки душевного смятения от встречи с Иерусалимом. И если человек обособляется от группы, проявляет явную нервозность, прикупает белую одежду (или сам себе ее сооружает из гостиничных пододеяльников и простыней), с повышенным ажиотажем исполняет гимны и псалмы — тут можно ожидать и срыва. А дальше — спутанная речь, невнятное сознание и жаркие порывы громогласно проповедовать мораль о смысле и предназначении бытия. Не более недели тратят психиатры на лечение паломников, чьи души и рассудок отравляются восторгом после встречи с нашим городом. А туземцы преспокойно и привычно бродят по местам, таящим столь могучее духовное излучение.

Именно здесь, в Иерусалиме, открываются врата на Небо, но также и в ад, и здесь в назначенный день и час начнется самое роскошное из когда-либо бывавших шоу — Страшный суд. Вход в рай — повсюду, а Страшный суд будет проходить в Кедронской долине, под восточной стеной Старого города, вход в ад находится в долине Гей-Хином, или, как это место еще называется, — Султановых прудах. Пока что там устраивают концерты, и когда играют тяжелый рок, то не остается никаких сомнений, что именно это место является адскими вратами.

Иерусалим пропитан святостью, как лестница доходного дома — запахом котлет, капусты и мочи. И нигде в мире этой святостью не торгуют так бесстыдно, нагло и беспардонно, как здесь. Религиозный истеблишмент (вне зависимости от конфессии) распространяет эту заразу сверху вниз, поскольку главный интерес их — не кормление паствы духовной пищей, но стрижка этой доверчивой паствы.

Сама же церковная жизнь проникнута взаимными подозрениями, ревностью, завистью. Драки даже между иерархами самого высокого ранга — будничное дело. Достаточно вспомнить, как греческий и армянский патриархи вцепились друг другу в бороды, и где — в святая святых, в капелле Святого Духа, прямо над Гробом Господним. И как раз весной этого года почти на том же самом месте наставили друг другу синяков два священнослужителя рангом пониже.

Иерусалим, поскольку он фактически столица, является городом государственных служащих, то есть царством низкооплачиваемых и ленивых бюрократов.

Вот вам типичный иерусалимский анекдот.

Спорят дети, чей отец быстрее. Первый говорит: «Мой отец добежит до цели быстрее стрелы». — «А мой, — не уступает второй, — бегает быстрее пули». — «А вот мой, — усмехается третий, — государственный служащий. Он быстрее самого времени. Работа у него заканчивается в четыре, а он дома уже в три».

Однако надо отметить, что даже бюрократы в этом городе пропитаны его аурой и не чужды философии в духе Экклезиаста.

Наш друг, замечательный художник, скульптор и резчик по дереву Яков Блюмин, поднялся в Иерусалим (на иврите прибытие в Иерусалим обозначается словом «подняться», а отъезд — словом «спуститься», и отнюдь не физические реалии стоят за этими двумя глаголами) в начале семидесятых годов и тут же влип в бюрократическую паутину: некий чиновник немилосердно гонял его по разным кабинетам ради получения бессмысленной, но необходимой бумажки. К концу дня потерявший терпение Яков не выдержал. Будучи человеком неимоверной физической силы, он сперва устно объяснил чиновнику, что он с ним сделает, а потом, подняв тяжеленный стол, занес его над чиновничьей головой. Не успел стол опуститься, как искомая бумажка появилась в руках бюрократа. Отдав ее потерявшему дар речи Якову, чиновник принес стакан воды и, ласково уговаривая Якова успокоиться, принялся его отпаивать. Немного придя в себя, Яков сказал: «Какая же ты сволочь, ведь из-за тебя я целый день потерял, я из-за тебя не успел…»