Путеводитель по стране сионских мудрецов - Игорь Губерман

Деваться Самуилу стало некуда, ибо народу отказать было нельзя. В поисках подходящей кандидатуры Самуил повел себя, как опытный политтехнолог эпохи развитых видеокоммуникаций: главное — это хорошие внешние данные и фотогеничность. Руководствуясь этим, Самуил обозрел родной народ и обнаружил парня по имени Саул, который мало того, что был красавчик, просто вылитый Ален Делон, но еще — «был выше всего народа». То, что происходил парнишка из захудалого колена Вениамина, пророка не смутило: это даже демократично. «Cheese!» — крикнул он парню, и, когда убедился, что зубы у него здоровые, судьба бедного Саула была решена. Так абсолютно неожиданно для себя самого и безо всякого на то желания стал Саул царем.

А теперь поставьте себя на его место: живете вы тихо-мирно, никому не мешаете, занимаетесь сельским хозяйством, животноводством, навоз таскаете, и вдруг — трах-тарарах — из грязи в князи. И это при полном отсутствии знаний в области систем управления, экономики, геополитики и всего такого прочего. И разумеется, при наличии целой кучи завистников и просто искренне недоумевающих граждан: ну почему именно он?

Другой на его месте растерялся бы или в целях упрочения авторитета пригробил пару сотен людишек, но Саул повел себя в высшей степени достойно. Тех, кто на него губой тряс, он не только не тронул, но, что интересно, и другим не дал. А затем быстренько стал сооружать армию. Поначалу он надавал по шее аммонитянам и, войдя во вкус, обрушился на филистимлян. Первую свою победу он разделил с сыном своим Ионафаном, и случилось это к северу от иерусалимского квартала Неве-Яаков. Сам же царь продолжал жить в родной деревушке Гива. Гива на иврите значит «холм», и холм этот до сих пор стоит, как и стоял. Только теперь там живут арабы, не имеющие никакого сентимента к еврейской истории. Те исторические камни, которые там когда-то были, они растащили для собственных нужд, поэтому смотреть там совершенно нечего, разве что недостроенную (из-за отхода территории к Израилю в результате Шестидневной войны) виллу иорданского короля Хусейна, торчащую на самой вершине холма, на том самом месте, где, вполне возможно, стоял домик царя Саула. Впрочем, ее тоже смотреть ни к чему — каркас, он и есть каркас, и его вполне видно с дороги в Неве-Яаков по левую сторону. А если ехать обратно, то по правую.

Успехи еще никому большой любви не приносили. А точнее — те, кто любил, тот и продолжает любить, несмотря на эти успехи, а те, кто недолюбливал, тот и продолжает недолюбливать, только еще сильнее. В этом, разумеется, ничего нового нет. Печально только, что к недовольной публике присоединился пророк Самуил. По-человечески понять старика можно: дети, какие ни есть, а все же своя кровь, но их на царство возвести не удалось. Опять же раньше сам командовал, а теперь другой, и, что всего обиднее, сам же его назначил. И царствует как-то странно — к людям прислушивается: «Я боялся народа и послушал голоса их» — надо же, какой демократ.

Короче, поговорив с Богом и получив Его одобрение (подтвердить некому и приходится верить на слово), он стал под Саула копать и втихаря подыскивать новую кандидатуру. На наш вкус, не очень это красиво, но из истории слово не выкинешь (без того, чтобы вставить другое или два)… Естественно, новая кандидатура должна была быть во всем противоположна предыдущей — так оно и произошло. Во-первых, парнишка был совсем молоденький, малорослый, седьмой сын из захудалого семейства. (Это наводит на мысль, что Самуил, скорее всего, рассчитывал мальчишкой управлять.) Зато был он, как сказано, смазливый блондин, рыжеватого оттенка, с красивыми глазами. Семейка жила неподалеку, в Вифлееме. С бабкой этого парнишки произошла трогательная история, описанная в библейской Книге Руфи. Мы эту историю пересказывать не будем, кто хочет — пусть сам читает, а поля, где эта самая Руфь сыскала свое счастье, — вот они! — если смотреть из Иерусалимского района Гило на восток, то впереди и справа. А еще надо заметить, что Руфь эта была моавитянка, то бишь и не еврейка вовсе, и слава богу, что родился ее внучек в те далекие смутные времена, потому что сегодня у него, по причине такой бабки, столько проблем с раввинатом было бы, что ни о каком царстве и речи быть бы не могло, а тогда — пожалуйста. Короче, Самуил втихаря помазал отрока елеем, после чего умер. Не сразу, но умер. Похоронен он в своей гробнице на холме у шоссе напротив Гиват-Зеэва. Именно с этого места впервые увидели Иерусалим крестоносцы и назвали его горой Радости.

Именно тут заслонил рукой глаза Ричард Львиное Сердце, ибо поклялся не видеть Иерусалим, если не сможет его взять.

Да, мы совсем забыли сказать, что отрока звали Давид. Мы ничуть не сомневаемся, что вы и сами давно догадались (наши книги читают люди исключительно интеллигентные и образованные, которым они, собственно, и на фиг не нужны), так что имя его мы сообщаем больше для порядка.

Меж тем царь Саул впал в депрессию. Конечно, на это у него хватало причин, но судя по всему, в данном конкретном случае депрессия была результатом безобразного состояния дворцовой музыкальной команды. Стыдно сказать, но играли они так бездарно и фальшиво, что царь не выдержал и возопил: «Найдите мне человека, ХОРОШО играющего, и представьте его ко мне!» И таким человеком оказался именно Давид. В результате он стал царским любимчиком и оруженосцем. Эту поучительную историю необходимо рассказывать всем детям, которых мучают фортепиано, скрипкой и другими пыточными инструментами. «Играй, мерзавец, гамму, играй, может, царем станешь!» Но это мы отвлеклись. А тут как раз филистимляне очухались и захотели реванша, поскольку у них обнаружилось новое секретное оружие. Этим оружием был великан Голиаф — страховидное существо неимоверных размеров и силы.

Итак, сошлись армии в долине Ха-Эла, где проходит шоссе из Бейт-Шемеша в сторону КирьятТата, неподалеку от бензоколонки. Если смотреть на запад, то слева будет местечко Ли-Он, где живут наши друзья, чудные люди Женя и Арье Гилат (их зять, живущий там же, выращивает органически чистые овощи и готовит дивные маслины), а справа — горка, где как раз был лагерь и силач Голиаф с нетерпением ждал битвы. Итак, все приготовились к сражению, и тут филистимляне говорят: «Зачем проливать лишнюю кровь, мы все-таки с вами не в темном Средневековье живем: давайте выставим по одному человеку. Наш победит — вы наши рабы, ваш — мы ваши».

Ударили по рукам. И тут вышел Голиаф. Сорок дней не могли израильтяне найти подходящего соперника, и сорок дней «выступал филистимлянин тот утром и вечером и выставлял себя». А на сорок первый появился Давид (он до этого, поскольку старшие братья были призваны в армию, вернулся домой следить за хозяйством). И опять Саул проявил себя человеком. «Мал ты, — говорит, — куда тебе с таким чудищем тягаться?» Но Давид исхитрился уболтать царя. Такая способность убалтывать называется красноречием, а этого дара у Давида было в избытке. В дальнейшем он употребил свой талант на сочинение псалмов, которые вот уже три тысячи лет неизменно входят в список литературных бестселлеров.

Саул, добрая душа, еще свои доспехи предложил Давиду, но тот разумно от них отказался (больно велики ему они были). Обменявшись с Голиафом теплыми приветствиями, Давид метко запустил сопернику камнем в лоб, и на том дело было кончено.

И это было здесь! А место это называется Хурват-Ха-нот, и есть в нем множество всякого интересного, а в том числе — и могилка бедного Голиафа.

Карьера Давида пошла в гору. Саул, разглядев помимо музыкальных и другие незаурядные таланты юноши, определил его в генералы. Давид не посрамил доверия и частенько радовал царя обрезками крайней плоти врагов. Сегодня крайняя плоть обрезанных младенцев используется для изготовления какого-то лекарства (так мы слышали), а в те времена ей вообще никакого употребления не было. Но был обычай в доказательство победы приносить головы убитых врагов. Этот странный и непонятный отход Давида от традиций легко объясняется его юными годами и хрупким сложением: обрезки крайней плоти таскать, конечно же, легче, чем головы. Короче, все шло как нельзя лучше: карьера, с царским сыном Ионафаном закадычные дружки, и как венец всему — женитьба на царской дочери Мелхоле, по-простому Михаль, и в довершение — дикая популярность в народе. Вот она-то все и сгубила. Царь взревновал. И по-человечески его понять можно. Здесь вообще такая страна, что всех понять можно, поскольку каждый по-своему прав. Как говорится в старом еврейском анекдоте про раввина, к которому обратились двое тяжущихся. Выслушал раввин первого и говорит: «Ты прав». А потом выслушал второго и говорит ему: «И ты прав». — «Но, ребе, — вмешалась жена раввина, — не может быть, чтобы они оба были правы». — «О, — сказал раввин, — и ты права!» Вот такое — отчаянное, можно сказать — положение, и длится оно уже три тысячи лет с гаком. Короче, Саул решил от Давида избавиться. Саул! Такой замечательный, славный человек, а вот и его не миновал неизбежный закон: нет власти без, как это говорится, необоснованных репрессий, вопрос только в количестве жертв. А что первые кандидаты для репрессий — это наиболее близкие, так это и кошке понятно. Когда же сын Ионафан пытался урезонить папашу, тот в него метнул копье и хорошо, что промахнулся, иначе знаменитая картина Репина «Иван Грозный убивает своего сына» называлась бы по-другому.