Путеводитель по стране сионских мудрецов - Игорь Губерман

*

Опрос общественного мнения,весьма стихиям соприродного,всегда родит во мне сомненияв достоинствах ума народного.

*

Печально, если правы те пророки,слепые к переменным временам,которые все прошлые урокии в будущем предсказывают нам.

Давид, видя, что ему ничего не светит, или, наоборот, хорошо видя, что именно ему светит, сделал ноги, и прибились к нему разные люди числом до четырехсот человек. Не в состоянии поймать Давида, Саул начал крушить все подряд.

Давид меж тем стал разговаривать с Господом, а Тот ему отвечал. Это было началом долгого и плодотворного диалога. А сейчас мы отправимся в оазис Эйн-Геди на берегу Мертвого моря, но прежде чем рассказывать о том, как, почему и что произошло в Эйн-Геди, скажем несколько слов о самом Мертвом море.

Глава 9

Прежде всего, Мертвое море — это действительно единственное мертвое море в мире, хотя если подумать об экологии на планете Земля, то быть ему единственным осталось совсем недолго. Расположено оно в самом низком месте земного шара, на четыреста семнадцать метров ниже уровня любого обычного моря (имеется в виду еще полуживое Средиземное и остальные). А поскольку оно мелеет, опускаясь, то с каждым годом бьет свой собственный рекорд. Мертвым оно называется потому, что никто в нем не живет. Есть только в устье Иордана два типа архибактерий, сохранившихся со времен зарождения жизни на Земле, а в ручейках, которые впадают в него, водятся лишь мелкие рыбешки, слепые от рождения. Потому что разных солей здесь — аж тридцать процентов (отсюда на иврите это Соленое море).

Римляне называли Мертвое море Асфальтовым озером, и это справедливо. Набатеи продавали асфальт, сиречь битум (он же — смола), египтянам для бальзама, которым начиняли мумии. Помимо асфальта и соли в нем уймища невероятно полезных минералов, отчего вода здесь тяжелая и маслянистая.

Соответственно известным сказочным архетипам мертвая вода является целебной, а может быть — наоборот: архетипы появились оттого, что вода в Мертвом море целебная. Так или иначе, но стоит вам зайти в это море, как любая кожная пакость или царапина заживает чуть не прямо на глазах. Даже псориаз, и тот не в силах устоять перед этой водой — правда, чтобы он потускнел, надо окунать свое тело в эти воды не один раз, а несколько. Кроме того, здесь полно целебной грязи, а также не менее целебных серных источников. Не исключено, что они образовались в момент уничтожения Содома и Гоморры, ибо именно серу широко использовал Господь в ходе этой карательной операции. Сюда приезжали лечиться и царь Соломон, и Ирод, и Клеопатра, которая на основе воды Мертвого моря делала свой знаменитый бальзам красоты. Ее дело продолжили израильские косметические компании. Сегодня для граждан, желающих сделать свою кожу бархатистой, шелковистой и так далее, существуют водно-грязевые заведения, принадлежащие киббуцу Эйн-Геди, а также разные лечебные кабинеты в отелях, расположенных на берегу в южной части моря.

Для того чтобы утонуть в Мертвом море, необходимо приложить огромные, нечеловеческие старания, поэтому в нем никто не тонет. Что же касается плавания, то оно возможно, но весьма нестандартным способом: либо стоя, либо сидя. Заходить в воду рекомендуется осторожно (не дай бог, чтобы вода попала в глаза — вспомните рыбешек), а затем надо сесть и, подгребая руками, двигаться в любом направлении спиной вперед. Выйдя из воды, необходимо встать под душ с пресной водой, иначе кожа покроется слоем соли.

Состояние души на Мертвом море — блаженное и умиротворенное. Причиной тому является не столько экзотика и красота окружающего пейзажа (розовые, фиолетовые, голубые и коричневые горы, синее небо), сколько испарения брома, которые человек невольно вдыхает. А брома здесь — почти что половина всего мирового запаса. От брома, как известно, успокаиваются и нервы, и все остальное. (По счастью, не навсегда, так что бояться не надо.) В двадцатых годах прошлого века явился на берега Мертвого моря бывший российский эсер Мойша Новомейский. Родился он в Сибири, диплом горного инженера получил в Германии, в горной академии Клоустале, а в 1905 году посидел, как и положено, в тюрьме. Когда же стало ясно, что большевики победили, уехал в Эрец-Исраэль и здесь в 1929 году выбил концессию на добычу брома и поташа на Мертвом море. Здесь в жуткой жаре, в условиях немыслимых он создал ныне зна­менитые заводы Мертвого моря.

*

Хотя исход у всех – летальный,и не бывает исключений,однако этот путь фатальныйпрекрасен массой приключений.

(Мы хотим заметить в скобках, что если бы неисчислимые евреи — всякие меньшевики, эсеры и эсдеки, анархисты, монархисты, большевики и кадеты — потратили свою бешеную энергию столь же толково, как Мойша Абрамович Новомейский, то намного больше пользы принесли б они и всему человечеству, и собственному народу.)

Именно на этих заводах работал наш друг Илья Войтовецкий, человек во всех отношениях выдающийся, и именно здесь он встретил Шломо Дрори, чья история (которую Илья нам рассказал) заслуживает того, чтобы быть услышанной. У нее, этой истории, как и у любой другой, много начал. Словно капилляры, они образуют мелкие сосуды, которые в свою очередь впадают в сосуды побольше, и наконец, большие присоединяются к артерии, по которой бежит живая кровь рассказа. Мы начнем ее с того момента, когда в славном городе Вене, в семье выходцев из Польши родился мальчик. Имя ему было Соломон, или Шломо, а фамилия — Дойчер.

Жили они себе, поживали, мальчик оказался к музыке способный, но случилось тут вторжение нацистов. Стало очевидным, что не только музыкальная карьера не светит еврейскому юноше, но и вообще ничего не светит. И Шломо вместе с братом и еще несколькими приятелями одной темной ночью украли некое суденышко, спустились по Дунаю до Черного моря, а оттуда — в Средиземное и спустя некоторое время вышли на берег земли Израиля.

А вскорости началась Вторая мировая война, и Шломо вступил в ополчение, из которого потом в рамках Британских вооруженных сил была организована Еврейская бригада. Однажды (это было в Хайфе) назначили Шломо в ночной караул. Особо охранять было нечего, и Шломо в нарушение армейского устава открыл взятую у сослуживца тонкую книжечку. Это оказались стихи неизвестного ему русского поэта Константина Симонова в переводах Авраама Шленского. И вот, когда дошел он до стихотворения «Жди меня», случилось с ним то, что так замечательно описано в новелле Стефана Цвейга «Гений одной ночи». (Кстати, и сам Цвейг в это время мыкался в Палестине, а затем уехал в Бразилию, где вскоре совершил самоубийство, не выдержав крушения любимого и единственно возможного для него мира.) Музыка родилась сама, без всякого участия Шломо Дойчера, он просто услыхал ее, а наутро пропел своему сослуживцу, профессиональному музыканту, который записал мелодию и сделал аранжировку. Через месяц песня стала народной, а сам Шломо попал в армейский музыкальный ансамбль, где благодаря своему красивому сильному тенору стал солистом. И естественно, коронным его номером была любимая всеми «Жди меня».

А в Европе… да, собственно, все знают, что в это время творилось в Европе. Отец Шломо был убит. Мать ухитрилась добраться до Италии, где ее спрятали монахини в своем монастыре, а когда линия фронта приблизилась, справили ей фальшивые документы, и вот так, выдавая себя за итальянку, удалось ей эту линию перейти. Было это осенью 1944-го. Нищая, голодная, одинокая, пришла она в римскую синагогу в день, который зовется Судным днем и в который решается наверху судьба каждого из нас, жить ему или умереть, и вообще — все, что случится с человеком в этот год. Она стояла в синагоге и плакала, потому что слов у нее никаких не было, а слезы пока еще были. И тогда подошел к ней человек в форме майора американской армии и сказал на языке идиш: «Не плачь, Бог обязательно поможет». Но она только плакала. И снова сказал человек: «Не плачь».— «Как же мне не плакать? — сказала женщина. — Муж мой убит, а что с детьми — неведомо». — «Бог поможет», — сказал офицер и, чтобы отвлечь ее, стал расспрашивать, откуда она. Женщина назвала ему местечко в Польше, откуда была родом. «А муж твой откуда?» И женщина назвала местечко, откуда родом был ее муж. «А как звали твоего мужа?» И когда женщина ответила, воскликнул майор: «Велик Господь, это ведь мой дядя!»

Честно говоря, мы не знаем, правда ли он был племянником того несчастного или просто хорошим человеком, но как бы то ни было, устроил он эту женщину на жилье, накормил ее, и тогда она взмолилась: «Найди моих детей. Если живы они, то наверняка в армии, ибо так я их воспитала». И стал майор наводить справки. А в это время Еврейская бригада воевала в Италии. И то ли счастье улыбнулось майору, то ли впрямь Господь вмешался, но узнал майор, что оба ее сына здесь, в Италии, а один — в ансамбле, который завтра будет давать концерт для солдат в городе Бари. Вот и повез он ее, ничего не говоря, в город Бари. И когда готовились артисты к выступлению, то вошел в комнату солдат и говорит: «Кто здесь Дойчер?» И сказал Шломо Дойчер: «Я». — «Там твоя мать», — сказал солдат, а Шломо сказал: «Как так?» И сказал солдат: «Не знаю. Там она, а с ней какие-то офицеры и наш командующий». И сказала тогда Хана Марон, в будущем знаменитая израильская актриса, а тогда девушка из фронтового ансамбля: «Ее надо подготовить. Мы войдем все по очереди, а ты последний». И так они решили. И еще они решили, что ни в коем случае он, Шломо, не должен плакать. Потому что он гордый солдат Еврейской бригады и вообще… Вот так они решили и стали выходить по одному, а последним — Шломо. И мать его не узнала. И подошел Шломо к ней и сказал только одно слово: «Мама». И все заплакали. И она. И Шломо. И члены ансамбля. И офицеры. И командующий. И тогда взял командующий женщину под руку и повел в зал, где сидели солдаты, а Шломо ушел за сцену, потому что ему надо было выступать. И поднялся командующий на сцену и сказал: «Ша! Велик Господь! Сейчас выйдет на сцену солдат Шломо Дойчер и споет песню, которую он написал специально для своей мамы». Но когда вышел на сцену Шломо Дойчер, то перехватило у него дыхание, потому что подумал он: «Вот, встречу с матерью я начинаю с вранья». И он бросился со сцены за кулисы. Но все это поняли по-другому и стали дружно аплодировать…