Ленинский. Неизбежность бури. - Василий Александрович Бурцев

развалинах слышался отдаленный собачий лай. Прошло десять напряженных минут, но гости на стрельбу так и не явились.

– Кажись, пронесло, – усевшись на краю второго яруса и свесив ноги, басом проговорил Прока. – Командир, курить можно?

Поднимаясь и отряхиваясь, Зорин кивнул.

– Так, мужики, поглядывайте по сторонам. Вон там, – он махнул рукой в направлении моста, – должна быть переправа. Если янки заявятся, то пойдут именно там, так как больше негде.

***

Зверобой стоял у края крыши, через оптику армейского бинокля рассматривая территорию вокруг гостиницы и позицию Рябого на крыше педагогического университета. Если бы не свет луны, пробивающийся сквозь обрывки облаков, едва ли можно было что-либо рассмотреть. Пулемет он прислонил к проржавевшим металлическим балкам высокого бетонного ограждения, подле него бросил шлем и противогаз. Ветер колыхал торчавшие в разные стороны короткие грязные волосы, торчащие «ежом», выстужая выступивший пот.

– Видно что-нибудь? – Филатов неожиданно возник сбоку от штурмовика и встал рядом с ним. От неожиданности Зверобой вздрогнул.

– Чего? – пробубнил он, скосив взгляд на сталкера, недовольный тем, что был застигнут врасплох и испытал укол страха.

– Темно, говорю, хоть глаз выколи! – Филатов решил сделать вид, что не заметил недовольство командира штурмовой группы, прозевавшего его появление. Однако отметил про себя, что пару лет назад такого бы не случилось. Зверобой, обладающий невероятно развитым у него шестым чувством, точно знал бы расположение каждого бойца своего отряда, умудряясь смотреть сразу во все стороны, контролируя ближайшее окружение.

– Рябой вышел на крышу педухи, – опустив руки и упершись ладонями в край бортика, тихо ответил Зверобой, после чего протянул бинокль сталкеру.

Прильнув к окулярам, Дмитрий навел фокус. Внизу белым монолитом выделялось четырехэтажное здание УлГПУ с его необычной архитектурой четких геометрических линий в стиле модерн. Первое, что бросалось в глаза, – как бы ломаные стены фасада, похожие на меховую камеру гармони, с встроенными в них большими окнами. У такой необычной формы даже существует своя легенда. При рассмотрении макета строительства здания партийный чиновник обратил внимание на то, что институт будет выше мемориала Ленина, расположенного неподалеку. Он сказал, что такого быть не должно, и прихлопнул макет ладонью, в результате чего на нем появились складки. Авторы проекта решили оставить внешний вид силуэта здания, ставшего похожим на гармонь, именно в таком виде.

Действительно, на плоской крыше университета едва заметно двигались несколько человеческих фигур. Напротив центрального входа застыла БМД Герасимова.

И тишина, нарушаемая лишь тоскливым скрипом уставшего металла на ветру.

Время шло.

После полуночи резко похолодало, а небо окончательно затянуло черными тучами, редкой крошкой, хлеставшей людей по лицу, пошел снег. Чтобы не мерзнуть всем сразу, дежурили по очереди. Внутри бывшего бара, панорамные стекла которого были частично разбиты, из остатков мебели, оторванных дверок шкафов кухни и другого хлама соорудили баррикады. От баррикад было не намного теплее, но они защищали от ветра. Сбившись в кучу, спиной друг к другу люди дремали, поеживаясь и выпуская облачка пара изо рта. «Постояльцы» гостиницы больше не тревожили. Возможно, им было достаточно первой встречи с вооруженными людьми, а может, им просто хватило того мяса, что бойцы набили на лестничном марше первого этажа.

Притянув автомат к груди, обнимая себя руками и пряча ладони в подмышках, Дима склонил голову и сразу уткнулся шлемом в перевернутый набок деревянный стол. Накопившаяся за долгое время усталость погружала сталкера в короткие и беспокойные сны, обрывками сменявшие друг друга. Вот еще совсем маленьким он лежит за печкой на мягкой перине в кровати в старом родительском доме, таком уютном, таком родном. А в печи трещат поленья. Дед сидит у открытой дверцы и задумчиво курит папиросу, выдыхая едкий дым в топку. С того места, где лежит маленький Димка, видно полыхающие поленья, они гипнотизируют, погружая в себя, уносят далеко по пути воображения. Но даже близость горячей печи, привидевшейся во сне, не могла согреть скрючившегося от холода человека.

Глава 9

Ветер, гнавший острые снежинки, шуршал кронами деревьев, срывая с них остатки листьев.

Несколько раз вокруг платформы, принюхиваясь, вытягивая шеи, прошли темные силуэты. Затаившийся отряд проводил их взглядом через прицельные планки своих автоматов, не выдавая своего присутствия. Хозяин канатной дороги, получивший несколько свинцовых оплеух, больше не появился.

В день катастрофы одна из бомб пришлась недалеко от Президентского автомобильно-железнодорожного моста, после чего часть ближайших к взрыву пролетов обрушилась. Наверняка неизвестно, что случилось с дамбой водохранилища, но вода ушла, спустилась до прежнего уровня, обнажив многочисленные острова. Переправу – узкую дорожку, ведущую вдоль моста от островка к островку до другого берега, – при помощи подручных материалов, где-то лодок-пантонов, где-то выступающих частей рухнувших опор, соорудили выжившие, пытаясь наладить сообщение с противоположным берегом. Первые несколько лет ей пользовались беженцы с обеих сторон, ходили торговые караваны, но вскоре в результате воздействия радиации, появления мутантов, болезней и прочего наследия нового мира поток людей прекратился. Не каждому хватит духа теперь ею воспользоваться. В воде появились обитатели, утаскивающие на дно зазевавшегося путника, без следа пропадали даже целые караваны.

Зорин через оптику своего ПНВ следил за переправой. Тяжелые металлические арки моста скелетом исполинского животного торчали поперек русла реки, отбрасывая колышущиеся тени, растекающиеся по водному зеркалу в свете луны. По сторонам расположены заросшие и заболоченные участки суши, строительный мусор, фрагменты конструкций.

Движения на переправе видно не было.

Канатная дорога возвышалась над склоном, частично утопая в аллее, но большая часть посадочной платформы выступала дальше и продувалась всеми ветрами. Холодно.

Алексей опустил оптику, которая повисла на его шее, и потер озябшие руки.

Из полумрака платформы канатной дороги вынырнул Прока, на голову его надет противогаз, а поверх – милицейский шлем «Модуль». На локтевом сгибе левой руки лежит АКСУ, за спиной стволом вверх висит СВД. Виталик вообще-то неплохо управляется с винтовкой, но снайпером его назвать язык не повернется. Оно ведь как в ментовке: стрельбы и боевые приемы только на бумаге все хорошо умеют исполнять, а на деле то патронов нет, то времени. Да и за прошедшее время похвастаться упражнениями в стрельбе не приходится. Патроны на вес золота. Однако у парня талант. Эх, если бы отдать должное стрельбам в свое время, цены бы ему как снайперу не было.

– Чего скалишься, чекист? – перехватив калаш поудобнее, зевнул Прока.

И правда, Алексей и сам не заметил, как растянулся в улыбке, не подозревая, что от времени улыбка его все больше напоминает оскал зверя. Уж очень Виталик комично смотрелся в таком виде. Самым смешным, а может, наоборот, печальным, кому как, было обмундирование ментов. И это не связано с войной,