Как натаскать вашу собаку по экономике и разложить по полочкам основные идеи и понятия науки о рынках - Ребекка Кэмпбелл

я, в свою очередь, не могу его остановить. Представь, что воздух был бы как твой сад или гостиная – они принадлежат тебе, поэтому никто не может там мусорить без твоего разрешения.

Изначально такую идею высказал Рональд Коуз (1910–2013). Он считал, что внешние эффекты были следствием плохо определенных прав собственности. По его мнению, необходимо прояснить права собственности, чтобы каждый человек точно знал, кому что принадлежит, – и тогда люди смогут найти решение без вмешательства государства. Он приводил в пример двух соседей: шумного кондитера и тихого доктора. Если бы кондитер имел право шуметь, то доктору пришлось бы предложить ему деньги за тишину. Если бы покой оказался для доктора дороже, чем возможность шуметь для кондитера, тогда они бы сумели найти выход из положения.

– Как это поможет в случае с банановой плантацией?

– В примере с хлордеконом представь, что жители рыбацких поселков имели право на чистую воду. Тогда владельцам плантаций пришлось бы компенсировать рыбакам загрязнение окружающей среды. Будь штраф по-настоящему большим, фермеры, вероятно, нашли бы более дешевый метод борьбы с банановыми долгоносиками. Они бы придумали, как оставить долгоносика с носом…

– Но как рыбаки должны были о таком праве договориться?

– Верно подмечено, Монти. Как с готовностью признавал и сам Коуз, в большинстве случаев провести переговоры практически невозможно. Когда в конфликте участвуют один врач и один кондитер, заключить сделку не составит труда. А с большими группами людей, как в примере с Мартиникой и Гваделупой, трудно заставить метод Коуза работать на практике. Другая проблема заключается в том, что результаты могут быть разными в зависимости от того, кто владеет правом собственности. Имеют ли плантаторы право на загрязнение окружающей среды или рыбаки – на очистку воды и земли? Человек, который имеет право собственности, скорее всего, получит от сделки больше выгоды. Тем не менее концепция важная, и она вполне может стать частью решения.

Приведу еще один яркий пример, в котором тоже затронута тема «воздушной ярости»[47]. В 2014 году из-за конфликта по поводу того, кому принадлежит место перед креслом, компании United Airlines пришлось изменить маршрут самолета[48].

– Люди подрались из-за места для ног?

– В целом да. Тебе, к счастью, не доводилось пользоваться современным воздушным транспортом, но пассажиры экономкласса вынуждены втискиваться в крошечные кресла и сидеть, упираясь коленями в спинку другого кресла. Этого хватит, чтобы довести самого спокойного человека до состояния безотчетной ярости. Случилось так, что два пассажира ввязались в очень жаркий спор о том, имеет ли право впереди сидящая женщина откинуть спинку своего сиденья или другой пассажир имеет право на пространство для ног. Мужчина вез с собой устройство под названием «защитник коленей», которое не дает откидываться переднему сиденью. Стюардесса попросила его убрать устройство, однако он отказался. Пассажирка в ответ облила его соком из стакана. Конфликт угрожал перерасти в драку, и экипаж принял решение посадить самолет в ближайшем аэропорту. Какой выход предложил бы Коуз, если бы права собственности были установлены четко?

– Если бы женщина имела определенное право откидывать спинку кресла, то пассажир сзади предложил бы ей денег, чтобы она этого не делала. Скорее всего, она бы согласилась. Но могла бы и отказаться, если бы любила сидеть полулежа.

– Точно. Впрочем, оба примера, про сиденье и про хлордекон, показывают, что подход, мягко говоря, не универсален.

– Ладно, иногда помогает прояснение прав собственности, но бедным рыбакам это вряд ли помогло бы дать леща негодяям…

– Да ты шутник, Монти!

– Слушай, ты, кажется, говорила о других способах борьбы с внешними эффектами. Их вроде бы целых три…

– Действительно. Второй способ – налогообложение. Такие налоги названы в честь британского экономиста Артура Пигу (1877–1959). Если сигареты или вождение машины влекут за собой расходы для других людей, можно ввести соответствующий налог. Хорошим примером послужит плата за пробки в Лондоне[49] или высокий налог на бензин. Сторонники этих налогов говорят, что они приносят обществу двойную пользу: не только ограничивают негативные последствия, но и пополняют государственную казну. Однако и здесь возникают проблемы.

– Я бы разочаровался, не скажи ты этих слов.

– Основная претензия к налогам сводится к тому, что они регрессивны, то есть больше всего бьют по беднейшим. По этой причине многие выступают против введения налога на сахар. Аргумент в его пользу прост – от сахара портятся зубы и появляется лишний вес. В результате растут расходы на здравоохранение, которые ложатся на общество в целом. Очевидное решение – ввести налог на сахар. Сладкие продукты подорожают, и люди будут меньше их потреблять. А тем, кто продолжит их покупать, придется платить больше налогов, учитывая дополнительные социальные издержки.

– Звучит не так уж глупо. В чем же загвоздка?

– Прежде всего, как я уже сказала, такие налоги регрессивны. Люди с маленьким достатком тратят большую часть дохода на еду, поэтому пострадают намного сильнее. А сахар – относительно дешевый источник удовольствия, по которому и ударит налог. Кроме того, для многих подобные инициативы кажутся излишней опекой со стороны государства-няни.

– Значит, налоги эффективны, но тоже не идеальны. Какое третье решение?

– Возможно, самое очевидное – регулирование. Если дело касается того, что наносит очевидный вред (например хлордекона), в первую очередь приходит мысль о полном запрете. Менее жесткой мерой стало бы частичное ограничение. Например, Европейский союз внедрил гибридную систему по уменьшению выбросов углекислого газа. Чтобы бороться с изменением климата, в 2005 году Евросоюз создал так называемый углеродный рынок. Фирмам начали выдавать ежегодные квоты на выбросы углерода в зависимости от того, сколько газов попало в атмосферу из-за их деятельности в прошлом. Идея состояла в том, чтобы постепенно сокращать квоты. Фирмы также получили право торговать своими разрешениями. Система хороша тем, что квоты ограничили общий объем выбросов в Европе, а возможность продать излишки стимулировала фирмы дополнительно сокращать свои выбросы.

– Отличный ход!

– И регулирование, и налогообложение действительно помогают контролировать негативные внешние эффекты, но некоторые сторонники свободного рынка сказали бы, что такое вмешательство приводит только к сбоям в работе рынков и неэффективности. Другими словами, возразят они, лекарство хуже болезни. Но в большинстве западных стран принято решение заплатить эту цену.

– Ты пару раз упоминала и положительные внешние эффекты…

– Верно. До сих пор мы в основном говорили об отрицательных внешних эффектах и причинах, по которым рынки плохо работают из-за последствий для третьих сторон. Однако позитивные внешние эффекты также могут вызвать фиаско рынка.

– Ого, слово «позитивные» из твоих уст звучит так позитивно!

– Иногда то, что приносит большую пользу обществу в целом, не может принести пользу явно или мгновенно для отдельного человека. Классический