Сквозь топь и туман - Анастасия Александровна Андрианова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она долго бежала, не оглядываясь и не прислушиваясь – очутиться бы подальше, прежде чем её хватятся. Удалось: теперь, остановившись посреди дороги, которая вела к городу, огибая болото, Мавна не слышала звуков погони и не видела ничего, что могло бы её напугать.
Небо застыло, нависло над головой: вот-вот заморосит. Изо рта вырывался пар. Да уж, какие тут полудницы. Мавна огляделась. Справа изумрудным ковром стелились мхи, в них, как рассыпавшиеся бусины, алели прошлогодние ягоды клюквы. Перелесок сперва начинался с чахлых кривых елей, но подальше разрастался густым лесом, и в макушках, цепляясь за шишки, плыл туман. В этой стороне земля была плотной, ноги не проваливались в топи, и наезженная дорога шла полумесяцем, огибая зыбкие участки. Мавна потёрла плечо: прошла не так много, а лямка уже натёрла. Надо было меньше скарба с собой набирать. Хотя и так вроде бы лишнего не положила.
Она запустила руку в сумку и осторожно вытащила шкурку: хрупкая, как бы не поломать.
«Сожги, тварь и издохнет», – посоветовала Малица.
Мавна повертела шкурку, рассматривая. Ну лягушка и лягушка, что с ней дальше-то делать? Варде так настойчиво сунул её в руку, но не сказал, как поступить. Может, шкурка укажет путь к болотному царю? Мавна обернулась по сторонам, убедилась, что её никто не видит, и, чувствуя себя странно и глупо, положила шкурку на дорогу.
На вытоптанной земле сухая лягушачья кожа почти не отличалась по цвету: если забыть, что она тут лежит, можно не заметить и наступить.
«Интересно, если раздавить, она разломается и Варде тоже… издохнет?»
Мавна разволновалась, затаила дыхание. Представила, как шкурка вдруг превращается в настоящую лягушку и скачет по дороге, зазывая за собой. Но спустя несколько минут пришлось сдаться: ничего не происходило.
– А ты что думала? Правда оживёт и поскачет? Ой, дурочка, – процедила она сквозь зубы, утёрла озябший нос и стыдливо подобрала шкурку. Стряхнула налипший песок и моховые веточки – представила, как неловко будет возвращать Варде с грязью, и убрала обратно.
Сбоку что-то просвистело, и в землю рядом с Мавной воткнулась стрела.
Мавна медленно обернулась, ничего не понимая. По дороге к ней приближался всадник, и одна за одной мимо пролетели ещё три стрелы. Подхватив мешок, Мавна кинулась бежать.
До леса было далеко, и Мавна свернула к болоту, надеясь, что всадник не повернёт коня в топь. Следом за стрелами мимо пролетел нож, едва не задев плечо. Ужас стиснул горло: кем бы ни был её сумасшедший преследователь, он не может долго промахиваться и однажды всё-таки попадёт в цель. Не так уж быстро она бегает и не такая уж она маленькая.
За спиной Мавна услышала топот копыт, который резко прервался. Мавна боялась оглядываться, но поняла: всадник спешился, оставив коня на дороге. Не решился скакать через болото, всё верно.
Что-то ударило её сзади по щиколоткам, Мавна сделала несколько неуклюжих шагов и упала на живот, прочертив руками по земле.
Она не успела подняться: чужое колено упёрлось ей в спину, руки заломили и крепко перевязали запястья. Щекой Мавна чувствовала мягкую прохладу мха, но не могла повернуться и рассмотреть того, кто на неё напал, – на затылок легла ладонь, не давая пошевелиться.
– Больше не сбежишь, нежичка, – буркнул незнакомый мужской голос над ухом, и вокруг щиколоток тоже обвились верёвки.
– Я не…
Мавне грубо затолкали в рот кусок мешковины, так, что она едва могла дышать.
Рывком её поставили на ноги. Мавна резко вдохнула и поперхнулась – воздух с трудом проходил в горло, но кашлять тоже не получалось. Глаза заслезились.
Мавна сморгнула. Перед ней стоял мужчина – довольно высокий, худощавый, с длинными чёрными волосами ниже лопаток, на висках заплетённых в тонкие косицы, одетый в простую дорожную одежду, но с красной вышивкой на рукавах и груди. Мавна не разглядела его лицо – он подобрал мешок Мавны, быстро развернулся и пошёл к коню, держа в руках конец верёвки, которая связывала её ноги, – но кажется, он был не намного старше Илара. У седла Мавна рассмотрела привязанный козлиный череп с одним обломанным наполовину рогом. Значит, незнакомец – чародей.
Верёвка натянулась, вынуждая Мавну сделать шаг. Мужчина недовольно обернулся и кивнул на коня.
– Шевелись, нежичка.
Мавна покорно зашагала обратно на дорогу. В голове шумела кровь, дышалось тяжело, но мысли её были ясными и спокойными. Мужчина привязал верёвку к седлу, собрал свои стрелы и ножи и вскочил на коня, перебросив через седло Мавнин мешок с вещами. Верёвка натянулась, Мавне пришлось сделать несколько шагов вперёд. Связанные ноги плохо слушались, шаги получились неуклюжими и короткими, а из-за тряпки во рту трудно дышалось. Чародей обернулся на неё, презрительно скривил губы и тронул бока коня пятками. Тот пошёл шагом, и Мавне больше ничего не оставалось, кроме как побрести по дороге.
Она надеялась, что им кто-то попадётся по пути и скажет чародею: «Что же ты пленил несчастную девушку? Привязал и гонишь, как скотину». Но дорога стелилась вдоль болот, конь неспешно шагал, Мавна спотыкалась и кое-как ковыляла, а по пути так никто и не попадался.
* * *
Илар провёл рукой по шее. Кожу слегка жгло, через горло шла кривая засохшая царапина. Не столько больно, сколько унизительно. Он скрежетнул зубами. Как звали того чародея? Лыко? Наверняка подвернётся случай отплатить ему за унижение. А если не подвернётся, то Илар сам всё устроит.
Он проснулся рано, солнце ещё не выползло из-за леса. В комнату лился серый свет, небо казалось белым из-за сплошных тонких туч. Все ещё спали, и Илар, чтобы не шуметь, осторожно прокрался во двор, не надевая ни рубахи, ни обуви, в одних штанах.
Трава блестела от росы, заборы тоже стояли словно облитые, тёмные от влаги. Пахло сырой землёй и мокрыми углями – наверное, ещё с тех пор, как тушили избы после нашествия упырей.
На углу дома стояла бочка для сбора дождевой воды. Илар не помнил, чтобы она когда-либо пересыхала, даже в самые жаркие лета воды было по крайней мере на две трети – так часто лило в Сонных Топях. Илар набрал воды в ладони и плеснул на тело. Недовольно фыркнул по-кошачьи, растёр капли по коже и умылся уже тщательнее, едва сдержавшись, чтобы не сунуть голову и шею целиком в бочку. Поскрёб засохшую корку на царапине и хмыкнул: если останется шрам, будет стыдно рассказывать,
