Сквозь топь и туман - Анастасия Александровна Андрианова

ограда загорелась. Но стоило присмотреться, и стало ясно: полыхает за околицей, и марево разливается злого, кровавого цвета.

Она украдкой взглянула на Варде – тот весь разом подобрался, будто приготовившись к прыжку. В глазах плескался страх с отблесками огня.

– Чародеи, – хрипло выдохнул он.

Резким движением Варде отстегнул лягушачью шкурку с пояса и торопливо стал совать Мавне в руку – она даже не поняла, что произошло, только вздрогнула от омерзения.

– Возьми. Подержи у себя, – забормотал он так быстро, что слова сливались в неразборчивую кашу.

– Зачем?

Наверняка Варде не услышал вопрос. С ограды раздались крики дозорных, ворота с грохотом распахнулись, будто их точно и мощно ударили между створок, метя снаружи, и в деревню хлынул огненный поток.

Всадников было не очень много – около дюжины, но каждый держал в руках нечто вроде флага: длинное древко с широким полотном, сотканным не из нитей, а из бурлящего пламени.

– Иди к болотам. К моему отцу, – продолжал Варде. – Я тебя догоню. Некогда ждать.

Мавна с трудом оторвала взгляд от огненных чародейских стягов. Шкурка шершаво и сухо лежала в ладони – Мавна и не заметила, как взяла её. Варде попятился, оскалил зубы, сверкнувшие в бликах пламени, развернулся и скрылся за домами. Его так быстро поглотила тень, что Мавна не успела понять, растворился ли он в туманном мороке, преодолел ли расстояние одним прыжком или вовсе встал по-звериному на четвереньки. Она выдохнула и спрятала шкурку в поясном мешочке, мимолётно подумав: а не выкинуть ли?..

Мавна прошла мимо двора и вышла к задворкам церкви. Отсюда было лучше видно и ворота, и площадь, а сама она оставалась в тени.

Чародеи въезжали в ворота и со свистом разделялись: один – налево, другой – направо, кружа по площади перед церковью. Огненные стяги трепетали на ветру, размазываясь алым и янтарным, кони всхрапывали, высоко поднимали тонкие ноги. Люди выходили из своих домов, привлечённые шумом и заревом, и Мавна понимала: будь то не чародеи, никто бы не посмел сунуть носа наружу в такой поздний вечер.

Она осторожно прокралась ближе к площади, держась за церковную оградку. Чародеи кружили, свистели и высоко держали древки флагов, так что пламя смазывалось перед глазами в единое огненное колесо. Мавна щурилась: слишком ярко полыхало зарево на фоне глубокого вечернего неба.

Она посчитала: чародеев было двенадцать. Все мужчины, в основном возраста Илара и старше, но один казался совсем юным. У каждого к седлу был подвешен козлиный череп с острыми рогами, чуть загнутыми назад. Отсветы пламени падали на черепа, и иногда казалось, что они залиты кровью.

Один из чародеев проскакал прямо напротив Мавны, и стяг осветил его лицо янтарём. Белёсые глаза вспыхнули серебряными искрами, каштановые волосы с проседью всколыхнуло ветром, и Мавна вспомнила его лицо: это он помог им с Гренеем на большаке, отбил у упырей.

Галоп коней замедлялся, огненная круговерть переставала быть неистовой, но так же завораживала. Любопытство перебороло страх, и по улицам стекался люд, посмотреть, что там за переполох у церкви. Мавна видела, как впереди всех, выпрямившись во весь рост, но чуть прихрамывая, спешил Бредей. Видно, годы всё-таки брали своё над старостой, и почему-то его уязвимость отозвалась в груди тревогой.

В толпе Мавна разглядела отца, Ильку и Алтея, покрутив головой, вдалеке заметила и Илара, но он быстро куда-то переместился. Купавы не было видно.

Чародей с белыми глазами отделился от соратников и выехал на середину площади. Остальные остановились, образовав круг. Свет от их пламени горел так ярко, что заливал всё вокруг алым – тревожными, пульсирующими цветами пожара, даром что дымом не пахло.

– Да не опалит вас пламя! – поприветствовал чародей, обращаясь к деревенским.

В ответ послышалось неразборчивое бурчание. Мавна смотрела, как все неловко переминаются с ноги на ногу, как прячут руки и поглядывают на чародеев с неприкрытой опаской – конечно, непонятно, чего ожидать, а ведь ворота так и оставались распахнутыми.

Несколько парней скользнули в темноту, к воротам, и скоро послышался глухой стон затворяемых створок.

Бредей вышел вперёд – все почтительно расступались перед старостой – и остановился напротив белоглазого чародея. Тот смотрел на него, не спешиваясь, сверху вниз, и от его стеклянного взгляда Мавне делалось жутко: вдруг он видит что-то, чего не видят другие?

– Приветствую тебя, господин чародей, – пророкотал Бредей и почтительно, но коротко поклонился. – Моё имя Бредей, и я здесь старший. Однако был бы рад говорить с тобой на равных.

Мавна заметила, как ближайший к ней чародей с тонкой чёрной бородкой и длинными гладкими волосами, собранными на затылке в узел, насмешливо сверкнул зубами.

Белоглазый медленно потёр подбородок, оглядел Бредея с головы до ног, а потом резким движением воткнул древко стяга в землю и спешился – с ленцой, будто неохотно. Плечи Бредея ещё чуть расправились, словно он до последнего не понимал, уважит чародей его просьбу или нет.

– Боярышник, – представился он и протянул старосте руку в перчатке. Сбоку от Мавны кто-то хихикнул, наверное, дети, но остальные деревенские стояли молча, только сопели и тянули шеи, разглядывая отряд. – М-да, гнильцой у вас тянет порядочно.

Мавна не могла ручаться, но ей показалось, что Бредей нахмурил густые брови.

– Не замечал.

Боярышник хмыкнул:

– Ну да. Упырей не видал? Не поверю.

– Упырей видал, – согласился Бредей.

Ветер рванул стяг Боярышника, всполох мелькнул прямо над конём, и тот дёрнулся, но чародей крепко держал поводья. Мавна быстро оглядела деревенских: многие жались друг к другу, пугаясь и нагрянувших чародеев, и позднего часа, и разговора об упырях. В толпе она видела отца, но подходить не решалась: растолкаешь собравшихся, привлечёшь к себе внимание, а ведь хотелось слиться с тенью, она же совсем недавно говорила с живым упырём… Поясной мешочек вдруг показался тяжёлым, будто там лежала не иссохшая шкурка, а булыжник.

– Так что же, – продолжил Боярышник, поглаживая коня по морде, – по нраву тебе упырячий вой?

– Не по нраву, – согласился Бредей и запустил пальцы в бороду.

– А, – Боярышник кивнул подбородком в сторону деревенских, – бабам твоим по нраву? Детям их?

– Никому не по нраву.

По тону Бредея было ясно, что он вот-вот вскипит.

– Упырей нынче много расплодилось на болотах, – продолжил чародей. Его соратники молчали, но не спешивались, смотрели будто сразу и на народ, и по сторонам. Мавна разглядывала их одежду и снаряжение: чёрные с алой подбивкой кафтаны, на поясах у всех кривые острые серпы, у кого-то кистени, у иных тонкие сабли, почти у всех ещё и лёгкие луки со стрелами. – Чуть ли не каждый